Коллектив авторов - Полдень, XXI век (январь 2012)

Я отставил свой стакан и поднялся.

– Матвей, я пойду, наверное. Пора мне.

Матвей неопределенно махнул рукой, даже не повернувшись, и вновь принялся катать стакан между ладонями. Я сунул маску под мышку, хлопнул Матвея по плечу и двинулся к выходу. На пороге я обернулся и, глядя в ссутулившуюся спину своего нечаянного собутыльника, крикнул:

– Спасибо за угощение!

Выйдя на крыльцо, я некоторое время стоял и смотрел, как с неба сплошным потоком падает стена воды. Затем протянул левую руку туда, где кончалась крыша и начинались плотные тугие струи, и раздвинул пальцы. Вода тут же забарабанила по натянувшимся перепонкам. Сплошная стена Дождя не пропускала взгляд, но я знал, чувствовал – падающие сверху капли ударяются в собравшиеся в перепонках лужицы и взлетают вверх маленькими прозрачными фонтанчиками. Оставалось еще минут двадцать до операции на правой руке. Времени как раз хватит, чтобы не спеша доплыть до клиники. Я подбросил в руке защитную маску, последний раз вгляделся в мутно-зеленое стекло и аккуратно пристроил ее на перилах. Хирург сказал, чтобы жабры быстрее прижились, они должны «дышать».

Я шагнул под Дождь. Маска смотрела мне вслед, как шлем поверженного рыцаря, – пустая и никому не нужная. Война окончена, порубанные латы побежденных остаются на поле боя. Возможно, где-то действительно есть планеты, на которых Дождь – явление временное. Но здесь, на Рэйне, верить в это трудно. Чертовски трудно…

Любая человеческая цивилизация в процессе развития переходит от простых умозаключений к сложным, от простого счета чисел на пальцах до осознания того, что могут существовать не три обезьяны, мешающие спать по ночам, а тысяча, причем всех их можно сосчитать и даже дать каждой имена, если, конечно, хватит терпения.

Миллион – слишком много для относительно примитивных человеческих обществ, но со временем математики вводят в обиход не только единицу с шестью нулями (если счет происходит в десятичной системе счисления – впрочем, свой миллион есть и в двоичной системе, и в тридцатиричной, и в любой другой), но и единицу с сотней нулей или даже миллионом, хотя в природе еще не обнаружены реальные объекты, число которых измерялось бы единицей с миллионом нулей.

А дальше – бесконечность, и о ней сегодня мы попробуем порассуждать с нашей ограниченной точки зрения.

Несколько десятилетий назад в советской научной литературе принято было утверждать, что Вселенная бесконечна в пространстве и времени. Студенты философских факультетов принимали это утверждение на веру точно так же, как студенты-богословы на веру принимали противоположное утверждение о том, что мир ограничен и был создан Богом в не таком уж от нас отдаленном прошлом. Бесконечность Вселенной представлялась многим (в том числе и космологам) неисчислимым скоплением галактик, звезд, планет, туманностей, электромагнитного и других видов излучений, а также разного другого космического мусора.

После того как российский математик Александр Фридман, а затем бельгийский богослов и физик Франсуа Леметр создали концепцию расширяющейся Вселенной и концепция эта стала частью научного мировоззрения, проблема бесконечности мироздания перешла на иной – не философский, а физический – уровень изучения. Определяющим критерием стала плотность материи (вещества и всех видов полей) в возникшей миллиарды лет назад Вселенной – если плотность эта достаточно велика (конкретное число не имеет значения, важна постановка вопроса в принципе), то силы гравитации во Вселенной таковы, что способны не только замедлить продолжающееся расширение, не только затем остановить его, но и впоследствии сжать Вселенную, собрать материю вновь в ту самую точку-сингулярность, где она пребывала в странном неизученном состоянии миллиарды лет назад. А потом…

Потом, вероятно, вновь произошел бы такой же Большой взрыв, и Вселенная повторила бы с какими-то вариациями многомиллиардолетний путь своего развития. Каждый цикл во времени конечен, но число таких циклов должно быть бесконечным в материальной картине мира, причем все бесконечно рождающиеся и умирающие Вселенные отличаются друг от друга лишь в том случае, если в момент Большого взрыва формируются различные по характеру законы природы и мировые постоянные. В одной Вселенной скорость света может оказаться равной миллиону километров в секунду, в следующей – пяти километрам в час и так далее; понятно, что условия существования и развития материи в таких Вселенных будут принципиально отличаться друг от друга, что никак, однако, не скажется на нашем главном допущении – все последовательные Вселенные, конечные в пространстве-времени, являются звеньями единой бесконечной во времени цепи мирозданий.

Бесконечное число циклов развития материи уже миновало и бесконечное число циклов еще предстоит в так называемой «закрытой» модели Вселенной. Антропный принцип утверждает, что законы природы в момент Большого взрыва сформировались таким образом, чтобы в нашей Вселенной было возможно зарождение человеческого разума. Ведь достаточно малейшего отклонения физических постоянных (постоянной Планка, например, или постоянной тонкой структуры) от известных ныне значений, и в такой Вселенной невозможным становится появление не только человека, но вообще чего бы то ни было, состоящего из органических веществ.

В закрытой модели Вселенной антропный принцип, вообще говоря, парадоксом не является – наше мироздание именно таково, но это не значит, что нам просто дико повезло и Вселенная оказалась такой, какая нам нужна: ведь в бесконечной череде предшествовавших миров человечество не появлялось и развитие происходило без наблюдателей (или с наблюдателями, похожими на нас не больше, чем соломенная шляпка на нейтронную звезду).

Получается, что мироздание может быть бесконечным либо в пространстве, либо во времени – но не во всех четырех координатах сразу. Действительно, если плотность материи (включая, естественно, невидимую, «темную») недостаточна и Вселенной предстоит бесконечно расширяться в пространстве, то во времени она имела начало – момент Большого взрыва, единственный и неповторимый. Ось времени в таком случае ограничена с одного конца и, значит, не бесконечна.