Артур Кларк - Земная империя

Когда Дункан «повторил алфавит в обратном порядка, поднявшись с палубы G до палубы А, он уже едва держался на ногах (капитан Иннес обещал, что вскоре починят и пустят корабельные лифты). Ланч, поданный в курительном салоне первого класса, был весьма кстати.

Улучив момент, он сказал Калинди, что хотел бы встретиться с нею там, где им никто не будет мешать. И вновь Дункана поразила ее непонятная уклончивость. Нет, она держалась с ним очень дружелюбно; похоже, она была искренне рада его видеть. И все же что-то ее настораживало. Дункан

ощущал, что Калинди держит его на расстоянии, словно он был носителем титанских микробов, опасных для землян.

– Так мы еще увидимся или нет? – не выдержал Дункан.

– Я позвоню, как только кончится сезон,- ответила Калинди.

Опять эта расплывчатая фраза! Какой сезон? И когда он кончится?

«Энигма Ассошиэйтс» не разочаровала Дункана, зато вице-президент компании… Ему стало грустно. Все тридцать минут пути в вагоне пневматического метро, связывающего Нью-Йорк с Вашингтоном, Дункан пытался найти хоть какое-то объяснение странному поведению Калинди. Слава богу, ван Хайетты задержались в Нью-Йорке. Меньше всего Дункан был сейчас настроен вести вежливую беседу ни о чем.

Наконец он решил, что лобовая атака бесполезна. Если он, как обезумевший от любви юнец, будет донимать Калинди то сделает еще хуже. Есть проблемы, для разрешения которых требуется время (если они вообще решаются).

У него на Земле множество дел, и они помогут забыть Калинди. Постепенно, по часу в день.

Сэр Мортимер Кейнс сидел в кресле у себя в кабинете на Харли-стрит[18] и с чисто клиническим интересом смотрел на Дункана Макензи. Точнее, на экран коммуникационной консоли поскольку сам Дункан Макензи находился сейчас по другую сторону Атлантики.

– Стало быть, вы – последний из рода знаменитых Макензи. И вы не хотите оказаться самым последним.

Это было утверждение, а не вопрос. Дункан не стал отвечать. Он продолжал молча разглядывать человека, который почти в буквальном смысле был его творцом.

Мортимеру Кейнсу было под девяносто. Обликом своим он напоминал косматого старого льва. В нем ощущалась властность, но – смешанная с усталостью и отрешенностью, Полвека он был ведущим генетическим хирургом Земли и давно уже не ждал, что жизнь преподнесет ему какой-нибудь сюрприз. Однако Кейнс пока не утратил интереса к человеческой комедии.

– Скажите, а зачем вы проделали такой далекий путь? – спросил хирург.- Не проще ли было прислать соответствующие образцы вашего биотипа?

– У меня на Земле есть кое-какие дела,- ответил Дункан.- Кроме того, я получил официальное приглашение от Комитета по празднованию пятисотлетия Соединенных Штатов. Как видите, редкая возможность, которую грех было бы упустить.

– И все равно вы могли бы прислать образцы заранее. А теперь вам придется ждать девять месяцев. Это в том случае, если вы хотите взять сына с собой.

– Видите ли, доктор, приглашение было для всех нас полной неожиданностью. Пришлось собираться второпях Но в любом случае эти девять месяцев позволят мне получше узнать Землю. И потом, это был мой единственный шанс, Еще через десять лет мне было бы уже не приспособиться к земной гравитации.

– А почему вам так важно произвести на свет еще одного гарантированного стопроцентного Макензи?

В свое время Колин наверняка подробно объяснил генетическому хирургу все причины, заставляющие династию Макензи идти на клонирование. Но за тридцать лет практики доктор Кейнс повидал столько клонов и выслушал столько объяснений, что мог и забыть аргументы Колина. Но у него, конечно же, хранились все необходимые записи. Чувствовалось, сейчас он их просматривает на своем настольном дисплее.

– Чтобы ответить на ваш вопрос, доктор,- медленно начал Дункан,- мне сперва пришлось бы изложить вам историю планеты Титан за последние семьдесят лет.

– Вряд ли это так уж необходимо,- перебил его хирург, глаза которого быстро скользили по невидимому дисплею.- Hа самом деле этой истории несравненно больше семидесяти лет. Меняются лишь детали, сообразно эпохе. Скажите, вы слышали об Эхнатоне?

– Простите, о ком?

– Значит, не слышали. А о Клеопатре?

– Разумеется. Она была египетской царицей. Я правильно ответил?

– Не совсем. Она была царицей Египта, но не была египтянкой. Любовница Антония и Цезаря. Самая великая и последняя правительница из династии Птолемеев.

«А я-то тут при чем?» – не без раздражения подумал Дункан. Уже не в первый раз (и явно не в последний) он ощущал давление всей тяжести запутанной терранской истории. Колин, с его знанием прошлого и интересом к истории, сразу догадался бы, куда клонит сэр Мортимер, но Дункану оставалось лишь недоумевать.

– Я имею в виду проблемы наследования. Можете ли вы быть уверенным, что после вашей смерти ваша династия продолжится в желаемом для вас направлении? Такой гарантии нет ни у кого, но можно исправить положение и избегнуть случайностей, оставив миру точную копию себя…

Некоторое время, словно забыв о разговоре, генетический хирург что-то листал на своем дисплее.

– Египетские фараоны предпринимали героические попытки оставить точные копии самих себя. Они добились максимума того, что можно сделать без науки такого уровня, которым располагаем мы сейчас. Поскольку они считали себя богами, а боги не имеют права жениться и выходить замуж за смертных, они брали себе в мужья и жены своих братьев и сестер. Иногда потомство оказывалось гениальным, иногда нecло в себе то, что мы бы сейчас назвали признаками генетического вырождения. Фараон Эхнатон, о котором я упомянул, унаследовал и то и другое. Однако фараоны упрямо продолжали следовать своей традиции еще более тысячи летпока – во времена Клеопатры – все не кончилось бесповоротно.

Если бы фараоны умели клонировать себя, они обязательно пошли бы по этому пути. Он стал бы лучшим способом сохранения чистоты династии и помог бы им избежать кровосмешения. Однако и клонирование – способ не идеальный. В нем отсутствует смешение генов. Эволюционные часы останавливаются, а это означает конец биологическою прогресса.

«К чему все эти длинные рассуждения?» – без конца спрашивал себя Дункан. С первой минуты их разговор с Кейнсом пошел совсем не так, как он ожидал. Он рассчитывал быстро обсудить технические детали и договориться о времени. Надеялся, что все произойдет так, как было тридцать лет назад у Колина и семьдесят лет назад у Малькольма. А теперь знаменитый хирург, сотворивший больше клонов, чем кто-либо на Земле, пытается отговорить его от этой затеи. Внутреннее раздражение становилось все ощутимее.