Коллектив авторов - Полдень, XXI век (июнь 2012)
Имморталисты рассуждают о множестве предполагаемых способов победы над смертью. Например: вмешательство в геном с целью исключения из него программы старения; разработка новых методов омоложения и замедления старения; использование нанороботов для постоянного исправления всех возникающих в человеческом организме неполадок; замена изношенных человеческих органов искусственными, либо специально выращенными – в колбах, на генно-модифицированных свиньях или даже у специальных «клонов»; создание симбиоза человека и машины, «киборгизация» человека; полная замена человеческого тела, пересадка мозга в искусственное тело или в тело специально выращенного клона; крионика – замораживание умершего человека с целью его воскрешения в будущем; пересадка человеческой личности в компьютер или на какой-нибудь иной искусственный носитель. И так далее, и так далее.
Сторонники иммортализма, среди которых есть очень уважаемые ученые и философы, обещают удивительные революции в человеческой природе. Так, Александр Нариньяни, генеральный директор Российского НИИ искусственного интеллекта, обещает, что в ближайшие десятилетия человек превратится «электронного человека» – еНОМО, находящегося в технологическом коконе, – в результате человек физически будет постоянно молодым и здоровым и ничто не помешает ему жить вечно.
Александр Болонкин, эмигрировавший в США крупнейший специалист по космонавтике, обещает, что «вечножители» появятся к концу 2030-х годов, но для решения этой задачи медицина бессильна, биологические клетки тела, в том числе мозга, должны быть заменены микрочипами, в результате появится «Е-существо».
Видный российский биохимик, академик Владимир Скулачев считает, что старость и смерть предопределены заложенной в генах программой, но эту программу можно из генома изъять.
Сотрудник Петербургского НИИ онкологии Михаил Соловьев в интервью газете «Труд» утверждал: уже во второй половине следующего века у человека будет широкая возможность выбора: съесть «таблетку бессмертия» и омолодиться – или переместиться в виртуальную реальность, а потом вернуться обратно – или же какое-то время «пожить» в теле робота. В конце концов, если все надоест, можно будет погрузиться в анабиоз (или «выключиться») лет на сто-двести.
Философ Владимир Кишинец пропагандирует теорию так называемого поствитализма: современную биологическую жизнь («виту») сменит некая небиологическая, технологическая «поствита» – не знающая ни смерти, ни размножения.
Кроме крупных ученых, в рядах сторонников иммортализма есть люди с очень экзотическими взглядами. Так, ижевский философ Владимир Ярышкин считает, что бессмертие будет достигнуто благодаря «фазовому развитию человека», проявлением которого являются парапсихологические способности. Пермский писатель и биолог Владимир Шемшук утверждает, что сказки о Кощее Бессмертном – память о древнеславянском племени «кошей», достигшем бессмертия, и повторить его достижения можно, руководствуясь принципами «Живой этики» Рерихов. Но кем бы ни были сторонники иммортализма – крупные ученые или фрики и шарлатаны, они вместе формируют особую «струю» русской культуры последних десятилетий.
Разумеется, иммортализм – отнюдь не только российское явление. Аналогичные дискуссии ведутся и на Западе. Российский энтузиазм подстегивают пророчества западных футурологов, и, несомненно, на развитие российской дискуссии повлияла публикация на русском языке предсказаний бессмертия Артура Кларка или книги американских геронтологов Д. Курцмена и Ф. Гордона «Да сгинет смерть» (1982). Но все же перед нами тот редкий случай, когда, несмотря на параллелизм культурных процессов в России и на Западе, Россия обладает полной самостоятельностью в разработке темы. Об этом свидетельствует длительная история русского иммортализма.
Разумеется, самой старой и традиционной формой присутствия темы бессмертия в русской культуре является христианская концепция бессмертия души. Идея телесного бессмертия долгое время была вне культуры. Было, правда, небольшое исключение:
Герцен в работе «Концы и начала» написал: «Смерть не лежит в понятии живого организма».
Герцен был любимым философом сотрудника Публичной Румянцевской библиотеки Николая Федорова.
Появившееся в конце XIX века учение Николая Федорова произвело действие настоящей мировоззренческой «бомбы», взрывная волна от которой катится до наших дней. Прежде всего, концепция Федорова была действительно оригинальной – никто никогда не обвинял Федорова во вторичности. Теория Федорова была достаточно простой и поэтому повлияла не только и не столько на профессиональных философов, сколько на достаточно широкие круги художественной интеллигенции. Наконец, концепция Федорова удивительным образом представляла собой гармоничное соединение двух равно актуальных в то время, но, казалось бы, противоположных и активно враждующих друг с другом начал тогдашней русской культуры – самой архаичной религиозности и самого радикального сциентизма. Федоров считал, что необходимо принять христианскую концепцию воскресения мертвых, но при этом уточнял, что на одного только Бога в данном вопросе надеяться не следует, а человечество должно само, вооружившись всеми достижениями науки и техники, взять на себя задачу по воскрешению всех ранее умерших людей. Борьба со смертью объявлялась важнейшей задачей человечества и религиозно-нравственным ориентиром научно-технического прогресса.
Николай Федоров не стремился публиковать свои труды, однако он очень активно «миссионерствовал», стараясь познакомить со своими взглядами важнейших деятелей русской культуры. Федоров был собеседником Толстого, а его ученик Петерсон находился в переписке с Достоевским. Большое влияние Федоров оказал на Владимира Соловьева, назвавшего Федорова своим учителем, а Владимир Соловьев, несомненно, является самым авторитетным и влиятельным профессиональным философом во всей русской истории. Сильнее всего, считают исследователи, федоровское влияние сказалось на одной из последних статей Соловьева – «Идея сверхчеловека». В ней Соловьев писал, что сверхчеловек должен быть прежде всего победителем смерти, предлагал «настоящий критерий для оценки всех дел и явлений в этом мире: насколько каждое из них соответствует условиям, необходимым для перерождения смертного и страдающего человека в бессмертного и блаженного человека».
Как сотрудник Румяцевской библиотеки, Федоров некоторое время руководил самообразованием К. Э. Циолковского, ставшего впоследствии другой «звездой» русского космизма и также высказавшего в своих метафизических трудах предположение о бессмертии человека – правда, в специфической форме бессмертия составляющих человеческий организм атомов, являющихся носителями сознания.