Артур Кларк - Перворожденный

— Мы знаем, с чем мы имеем дело, — ровным голосом ответила Эдна. — Особая технология, и ничего больше. И, кстати сказать, она не сделала ничего такого, чего бы мы от нее не ждали. Возьми себя в руки, Джон.

Но тому явно было не по себе.

— Чего ты от меня хочешь? Я всего лишь человек! — огрызнулся он.

— Либи, мы готовы к заходу номер два?

— Все системы работают штатно, Эдна. Чтобы перезапустить двигатель, полетный план предусматривает тридцатисекундную готовность. Начинать обратный отсчет?

— Пожалуй, начни, — сумрачно сказал Джон.

— Очень прошу тебя, Джон, возьми себя в руки, — снова повторила Эдна.

Байсеза медленно обошла ледяную комнату. В грубом приближении она была сферической, и Глаз заполнял ее почти полностью. Байсеза снова взглянула на Глаз: ее отражение на гладкой поверхности было искаженным, гротескным, голова в космическом шлеме имела странные размеры и форму. Нутром она чувствовала, что внутри Глаза что-то происходит. Он затаился, наблюдал.

— Привет, мальчики, — пробормотала она. — Помните меня?

Элли, Алексей, Юрий и Майра, которые тоже успели просочиться в комнату, при этих словах Байсезы обменялись между собой многозначительными взглядами.

— Именно поэтому мы вас сюда и привезли, — сказал Юрий.

— Хорошо. Только вы можете мне объяснить, что эта штука здесь делает? После солнечной бури все Глаза в Солнечной системе исчезли.

— Я могу на это ответить! — выступила вперед Элли. — Судя по всему, Глаз находился здесь еще до солнечной бури, причем очень задолго. Он испускает во всех направлениях характерные частицы с большой энергией, причем его радиация имеет вполне определенный почерк. Именно поэтому меня сюда и перебросили. Раньше я работала на лунном альфатроне и стала кем-то вроде эксперта по квантовым черным дырам. Поэтому было решено, что я хороший кандидат для изучения этой штуки…

Впервые с момента приезда Байсезы Элли обратилась к ней с такой длинной речью. У этой женщины была странная манера общения: она говорила, избегая зрительного контакта с собеседником, редко улыбалась или, наоборот, хмурилась, и к тому же делала интонационные ударения в неожиданных местах. Судя по всему, она относилась к числу тех людей, чей высокий профессионализм имел в основе какие-то глубокие психологические причины. Байсезе она чем-то напомнила Юджина.

Лунный альфатрон был самым мощным ускорителем, какой сумело создать человечество за всю его историю. Целью его было исследование глубинных структур материи путем сталкивания частиц друг с другом на скоростях, близких к скорости света.

— Мы способны достичь плотности массы и энергии, превышающие плотность Планка, — продолжала объяснять Элли. — В таких случаях квантово-механические эффекты разрушают структуру нашего пространства-времени.

Майра спросила:

— А что происходит в таких случаях?

— В таких случаях возникает черная дыра. Ее размеры существенно меньше, чем размеры любой элементарной частицы, но при таких малых размерах она обладает существенно большей массой. Она разрушается практически мгновенно, но при этом порождает целый фейерверк экзотических частиц.

— Прямо как радиация, идущая от Глаза, — догадалась Байсеза.

— Так что же, — спросила Майра, — эти маленькие черные дыры имеют общего с Глазом?

— Мы считаем, что наша Вселенная имеет множество пространственных измерений. Я имею в виду, больше трех, — уточнила Элли. — Другие пространства находятся поблизости от нашего, если можно так выразиться, в других, более высоких измерениях. Вроде как страницы книги, одна над другой. Иначе говоря, это, возможно, нечто вроде свернутых измерений искривленного пространства, или… впрочем, это неважно. Эти высшие измерения определяют наши фундаментальные физические законы, но прямого воздействия на наш мир не оказывают — ни через электромагнетизм, ни через ядерные силы. Только через гравитацию.

— И именно поэтому мы создаем черные дыры на Луне, — продолжала Элли. — Черная дыра — это гравитационный артефакт, и поэтому она существует как в высших измерениях, так и в том мире, который мы видим вокруг нас. Исследуя наши черные дыры, мы можем в некоторой степени зондировать эти высшие измерения.

— Так вы считаете, — спросила Байсеза, — что Глаз имеет какое-то отношение к этим высшим измерениям?

— Да, в этом есть смысл. Колеблющаяся, отступающая поверхность, которая в то же время не движется. Аномальная «пи — равняется — трем» геометрия. В нашу Вселенную эта штука вписывается не совсем…

«Прямо как ты», — язвительно подумала Байсеза.

— В таком случае это может быть проекцией чего-то еще. Вроде пальца, который протыкает поверхность лужи. В нашем мире мы видим при этом расходящиеся круги, но по существу это может быть след более сложного объекта из высших измерений.

Каким-то образом Байсеза знала, что Элли говорит правду. Каким-то образом она чувствовала связь с этими высшими измерениями. Сам по себе Глаз не был конечной точкой на пути в неизвестное, вещью в себе: он был дверью, которая вела куда-то еще.

Майра спросила:

— Да, но что этот Глаз делает здесь?

— Думаю, что он здесь попал в ловушку, — ответила Элли.

И снова корабль пошел на сближение с квинт-бомбой. Где-то в глубине его чрева материя и антиматерия с энтузиазмом аннигилировали друг друга, образовав при этом поток перегретого пара.

В точке максимального сближения корабль, не выключая двигателей, развернулся и обдал квинт-бомбу своими выхлопными газами. Это был первый открыто враждебный акт, совершенный людьми по отношению к чужому объекту. В нормальных условиях такого действия было бы достаточно, чтобы убить все живое на борту земного космического корабля.

Затем двигатель «Либерейтора» отключился, и он начал отходить от бомбы по параболической траектории.

— Никакого видимого эффекта, — незамедлительно отрапортовал Джон.

Эдна внимательно посмотрела на него.

— Продолжай наблюдения. Но, как я догадываюсь, результат нам уже известен. Встает вопрос: применять нам оружие или нет?

Конечное решение оставалось за командой. Чтобы послать сигнал на Троянскую базу и получить ответ, потребовалось бы сорок пять минут, сигнал на Землю займет еще больше времени.

Джон пожал плечами. Он сильно потел.

— Данный нам приказ был вполне четким. Мы не получили никакой реакции со стороны квинт-бомбы в ответ на наш первый, неагрессивный заход. Мы видели разрушение дружественного к ней зонда. Мы не получили никакой реакции в ответ на наш выхлопной душ. Никому неохота продолжать с ней дальнейшие игры. Мы должны действовать.