Коллектив авторов - Полдень, XXI век (июль 2012)

По лопнувшему битуму разбегаются трещины, и в глубине их почти сразу же зажигается рыжий огонь.

Огонь. Значит, у меня всего пять секунд.

Шаг, толчок и через мгновение – рёв. Дикий, низкий.

Это ни на что не похоже, ни на один голос из прошлого.

Воздух бьёт по ушам, тело напрягается, холод. Теперь главное – перевернуться на спину, тогда можно увидеть, как разом вспыхивают золотым светом все окна.

Это занимает секунду. В эту секунду становится ясно – либо пробуждение и новая жизнь для дома, либо кончина, и тогда буду житья…

На мгновение мне показалось, что сейчас воздух дрогнет и мозаичный фасад обернётся тёмной шкурой.

Нет…

По стене наискось прошла трещина – широкая, рваная пасть чудовища. Она открывалась всё шире и шире пока не развалила серый прямоугольник здания. Из наполненного ало-жёлтым светом провала хлынул жар. Золотой свет скрутился вначале в тугой жгут и распустился невиданным цветком.

Жар окутал меня душным плотным одеялом, завертел, почти смял. Спасло только то, что успел сгруппироваться. Распустил перепонки, закачался на горячей волне, чувствуя, как прожигает костюм насквозь.

Блин. Похоже, не рассчитал. Никогда не видел такого мощного выброса энергии. Теперь главное – свалить вовремя, ещё минут пять, и перепонки начнут перегорать.

Изогнулся, ушёл вправо, проваливаясь правее и ниже.

Стало немного легче.

Легко и нежарко. Сзади с глухим стоном обваливается оживший на несколько мгновений дом. Чтобы было страшно умирать, достаточно пожить лишь мгновение…

Посмотреть на шкалу сбора.

Под завязк —, хватит, чтобы добраться до следующей высотки, а там и до пограничной черты недалеко.

Я не бегу… не бегу… не бегу.

Я лечу… Я иду по воздушной дороге…

Все, как всегда, началось с пустяка – кто-то не вовремя нацепил белую ленточку, кто-то с похмелья взмахнул сизой дубинкой, кто-то очень испугался и позвонил наверх, кто-то испугался еще больше и нажал красную кнопку… Нет, еще раньше – кто-то по-родственному, за небольшой откат, заключил контракт с частным охранным предприятием по охране государства, предприятие было, правда, нездешнее, оффшорное, штаб-квартира недалеко от черной дыры в Лебеде-Х, но кто ж тогда знал, к чему это может привести…

Размеренный вальс светофоров – зеленый свет, и желтый свет, и красный – сменился нервным бандитским перемигиванием. На одной стороне проспекта поток транспорта почти застопорился. Зато по другой, удивляя ко многому привыкших автомобилистов, кто-то пустил «зеленую волну».

Подчиняясь зеленым стрелкам, одни водители бросались в объезд. Поворот, еще поворот – и вот уже, матерясь сквозь зубы, они катили в обратном направлении. Другие разворачивались прямо на проспекте, нарушая разметку.

Появление в зеркалах заднего вида желто-оранжевых фургонов с антеннами на крышах никого особенно не удивило.

Заметив за цепочкой фургонов приземистую тушу цвета хаки – что-то бронированное, но очень уж зверского вида, – Карелин не выдержал и загнал свой редакционный «пежо» на пустой тротуар. Выскочил, выдернув с заднего сидения сумку с видеокамерой. Не сразу закрыл трясущейся рукой дверной замок. Над домами с грохотом пронесся вертолет, а может, и не вертолет – вместо винтов воздух били стрекозиные прозрачные крылья.

Пешеходов как вымело. Карелин отбежал, спрятался за толстое дерево.

Проехали желто-оранжевые фургоны. Черные окна кабин вблизи оказались слегка выпуклыми и отливали всеми цветами радуги, напоминая фасеточные глаза насекомых. Тренированные глаза Карелина отметили странное отсутствие людей в форме – подобные операции редко обходились без оцепления.

Прямо из двора показалась буро-зеленая туша и, покрутив головой, двинулась к тротуару, пружиня на шести мягких лапах. Лапах?!

Тварь рванулась вперед и со скрежетом вцепилась челюстями в крыло карелинской машины. Другая, подошедшая по проспекту, вцепилась в багажник. С подъехавшей низкой платформы на гусеницах, увенчанной высокой серебристой башней, раздался резкий свист. Обе твари бросили останки машины и кинулись догонять своих.

Карелин добежал до ближайшей незакодированной парадной и одним духом взлетел на пятый этаж. Закурил. Открыл окно и взял камеру наизготовку.

В телеобъектив хорошо видна была площадь в конце проспекта. Посреди, на месте привычного монумента, зияла Пасть.

Площадь во всю ширь запрудили автомобили. Сверху то и дело снижались стрекозники и поднимались вновь, держа в когтистых лапах выхваченную легковушку. Оранжевые фургоны стояли по обочинам, а между ними вгрызались в задние ряды подталкиваемого к Пасти транспорта буро-зеленые гончие. Вторым оцеплением стояли платформы с башнями и рубили цветными лучами всех случайно вырвавшихся из первого.

Память видеокамеры едва заполнилась на 10 процентов, когда охота закончилась. Закрылась Пасть, проползли обратно платформы с серебряными башнями, проплелись, высунув языки, усталые гончие, проехали оранжевые фургоны – эти то и дело останавливались, загребая изжеванные каркасы автомобилей и крупные обломки. Кроме того, в них залезали светофоры, вернее, похожие на светофоры существа – три цветных глаза сверху, три лапки снизу. Улетели стрекозники. Смывая кровь, бензин, машинное масло, проплыли моечные машины.

Последними, собирая в мешки мелкий мусор, шли карикатурного вида инопланетяне – ростом не более метра, в серебряных комбинезонах, с зелеными лысыми головами и рожками, похожими на рожки улиток.

Карелин, наконец, решился спуститься на улицу. Собрав в кулак всю свою корреспондентскую храбрость, нацелил камеру на маленького гуманоида. Тот растянул в ухмылке лягушачий рот, вскинул зеленую лапку – два пальца вверх буквой V – и произнес высоким звонким голосом с сильным акцентом: «И никаково восдеповского финансилования, блинь!»

Весь вечер Карелин брал интервью. Где он только не побывал – и в госпиталях, говоря с ранеными, и в храмах четырех вероисповеданий, и в шумных фойе некоторых театров, несмотря на трагедию, дававших в урочный час свои представления… Даже в отделении у знакомого ментовского капитана. Тот сидел в кабинете в состоянии мрачной растерянности и глубокого опьянения. «Это ж надо что творится, а? Нет, этого даже я не понимаю. Ты выпей…» Он подвинул Карелину стакан, наполнил его до краев… Карелин выпил.

Мифологии древних экзотичны и запутанны, поэтому пользуются спросом даже у наших современников. Хотя Хроноса древних греков добрым никак не назовёшь, ведь среди его порождений – Хаос. А уж двуликое «божество» наших дней «Время – Деньги» тем более не расположено к сантиментам. Хоть в какой-то мере противостоять ему может лишь память – пока помним, живём…