Александр Карпенко - Грань креста
И сняли крышку с блюда.
Перегородки из струганых лучинок делили посудину на четыре части. В одной из них лежала горка тончайше нарезанной слезящейся ветчины. Полосатые бело-розовые ломтики обрамляла темная каемка специй. Другую занимало крошево из ярких маринованных овощей. Кубики, в которые был нарезан салат, были столь малы, что определить первоначальные ингредиенты не представлялось возможным. Запах же вызывал такое слюнотечение, что все дружно сглотнули.
Третью секцию доверху заполняли мельчайшие, длиной в полспички, копченые рыбешки без голов. Их золотисто-коричневые тушки истекали прозрачным нежным жиром. Наконец, в четвертой пребывали аккуратные треугольнички ноздреватого теплого хлеба, пахнущего солнцем и тмином.
За ушами у бригады громко затрещало от дружной работы челюстей. Поданное исчезло со скоростью кошачьих консервов в рекламном ролике. Мы переглянулись.
- А здесь не так уж скверно! - постановили все, с надеждой поглядывая на косую кухонную дверцу в ожидании следующего блюда. Появление кривого, засаленного и закопченного чугуна встретили с энтузиазмом. К чугуну прилагалась сучковатая доска с чем-то закрытым обрывком тряпки.
Из непредставительных недр явился душистейший в свете крепкий прозрачный бульон. А под тряпкой... О, таких пирожков я давненько не едал! Слоеные крохотульки - их не требовалось откусывать никому, кроме Люси, - таяли во рту, обнаруживая внутри рассыпчатую мясную начинку, обильно сдобренную пряностями. Кувшин пива быстро опустел, мы затребовали другой, доставленный нам незамедлительно.
Вместе с пивом прибыл керамический горшок, залепленный обугленным блином. Внешность этой посудины, безусловно, могла свести с ума всю местную санэпидемслужбу, если бы таковая здесь имелась. Но нам уже было все равно. Мы нетерпеливо сорвали блин и полезли черпаком в благоухающие глубины.
Тоненькие ленточки тушеного мяса трех различных сортов, сплетенные в крошечные косички плавали среди овощей, частью знакомых, как зеленая фасоль и сладкий перец, частью мне неизвестных. Мясо не приходилось разыскивать в этом рагу - его там имелось больше, чем всего прочего. Тушение производилось в какой-то красной густой подливке, напоминающей томатную, совершенно божественных вкусовых свойств.
К. пожираемому нами блюду придавалась очередная доска с пирожками - на сей раз начинкой служили жареные грибы.
По мере увеличения нашего толстопузия скорость перемещения пищи в наши желудки падала, но и рагу съедено оказалось подчистую. И это было не все! Нас еще ожидал десерт.
При виде песочного торта, прослоенного пластами холодного дрожащего желе всех цветов радуги и увенчанного искусно выполненной конструкцией из свежих ягод и взбитых сливок, Патрик издал стон, а я украдкой расстегнул пуговицу на брюках. Люси бросила на нас испытующий взгляд и провозгласила, осушая мензурку:
- Пузо лопнет - наплевать! Под халатом не видать.
К десерту мы получили чай. Точнее, горячий настой чего-то терпкого и душистого, с оттенком весеннего меда. Осоловело таращились мы друг на друга, не в силах вылезти из-за стола. Приплелась трактирщица, промямлила, не вынимая рук из-под загаженного передника:
- Господам не угодно ли коньяку для завершения обеда?
Мне было угодно. Я умоляюще глянул на начальницу. Та вздохнула:
- Что с тобой поделать! Жри свою отраву!
На столе возникли чарочки, до краев налитые вязкой зеленовато-янтарной жидкостью. Я пригубил. Слов для описания моих чувств нет в лексиконе! Крайне приблизительно испытанные мной ощущения могут быть описаны термином Летики из гриновских "Алых парусов": "Улей и сад!"
Мягкое, обволакивающее дрожание несравненного аромата долго держалось во рту.
Нарисовалась хозяйка - за расчетом. Заявленная цена показалась нам удивительно скромной. Я протянул ей банкноту вдвое крупнее, махнув рукой - мол, сдачи не надо. Даже прижимистая Люси одобрительно кивнула.
- Вот только непонятно, почему при ваших талантах, хозяюшка, заведение столь убого. Таким поваром может гордиться любой ресторан!
- Видите ли, господа, - уныло промямлила женщина, - раньше моя харчевня находилась на тракте у городской заставы. Ко мне съезжались кутить богатейшие люди Тайра. А нынче... - Она досадливо сморщилась. -Лучше скажите, уважаемые, вам действительно понравился обед? Я ведь готовлю теперь только самое простое не для кого стараться.
Мы заверили ее, что обед понравился. Горячо заверили. Искренне.
- И животное ваше довольно?
Терпение лопнуло. Мы заорали дурноматом:
- Какое животное, бестолочь! Это врач, доктор Рат! Сколько можно повторять!
Кобылье усталое лицо несколько оживилось.
- Врач? То есть настоящий доктор?
- Самый что ни на есть настоящий!
- Что ж вы сразу не сказали? Я-то, глупая, не поняла. Извините меня, пожалуйста, госпожа доктор!
Люси прошептала мне на ухо:
- Не нравится мне что-то ее поведение. Не к добру это. Сейчас начнет просить осмотреть ее и полечить от какой-нибудь хронической хвори, которой страдает лет сорок.
Мышка оказалась недалека от истины:
- Я прошу прощения у многоуважаемых господ, - сказалаа женщина, - но у меня есть проблема по вашей части. Не согласитесь ли вы милостиво помочь мне?
- Куда ж от тебя деваться...
Мы без охоты побрели вслед за хозяйкой по расшатанной лестнице в глубины погреба, отчаянно воняющие плесенью, и попали в ледник. Тяжелая дверь отворилась с надсадным скрипом. Нашим взорам предстал возлежащий на присыпанных опилками глыбах льда заиндевевший труп пожилого мужчины.
-Так...
- Господа, это мой свекор. Он приехал ко мне в гости месяц назад, да через день и помер. Денег, чтобы похоронить его, у меня нет, отвезти к его родне - тем более.
- А от нас-то что требуется? - не поняли мы.
- Сделайте так, чтобы он пожил немного. Долго не надо. Пусть только до дому доедет, а там опять помирает.
- Как же мы это сделаем? Ведь он скончался давным-давно!
- Это уж вам виднее. Может, укольчик какой-нибудь... - Женщина умоляюще глядела на Люси.
- Не бывает таких уколов, милая.
Та недоверчиво осмотрела нас:
- Я бы вам деньги за обед вернула.
- Не выйдет ничего, понимаешь, не выйдет.
- Что, мало? Ну... я вам окорок еще хороший добавлю.
- Ну пойми ты, женщина! Это же невозможно!
Глаза хозяйки неприятно сощурились:
- Значит, не хотите помочь?
- Не то чтобы не хотим. Не можем. Не в наших это силах.
- Сволочи вы. Не желаете выручить бедную женщину. А я-то, дура, для них старалась...
Пора было уносить ноги. Мы припустились к выходу, сопровождаемые воплями:
- Люди в белых халатах, называется! Только карман свои набить! А если я не могу дать столько, чтобы ваша жадность нажралась, так и помощи никакой! Я еще разузнаю...