Артур Кларк - Сад Рамы

Майкл мягко снял Патрика с колен и взял протянутую руку Симоны. Они обернулись к остальным и опустились на колени, соединив руки в молитвенном жесте.

— Отец наш небесный, — строгим голосом начал Майкл и сделал паузу, пока все остальные, даже Ричард, опускались на колени возле них двоих.

— Мы возносим Тебе хвалу за то, что дал нам жить в любви и счастье единой семьей. Мы возносим Тебе хвалу за то, что явил нам чудеса творения Твоего во вселенной. И молим Тебя, если будет на то воля Твоя, хранить каждого из нас на дарованном Тобой отдельном пути. Мы не знаем, будет ли угодно Тебе возобновить ту дружбу и любовь, что возносила всех нас. Будь с нами повсюду, на любой тропе своего чудесного творения, и дай нам, Господи, соединиться вновь — в этом мире или в следующем. Аминь!

Зазвонил колокольчик. Пришел Орел.

Николь оставила дом, преднамеренно повторявший облик семейной виллы в Бовуа, оставшейся в невообразимо далекой Франции, и по узкой улочке направилась к станции. Она шла мимо домов, пустых и темных, и пыталась представить, как оживут они, наполнясь людьми. «Жизнь моя словно сон, — вздохнула она. — Кому еще из людей выпадала подобная участь?»

От домов с одной стороны от нее ложились тени — имитированное солнце ползло по дуге над головой. «Удивительный мир, — размышляла Николь, разглядывая дома поселка, расположенного в юго-восточном уголке Нового Эдема. — Орел был прав, когда говорил, что свой поселок люди не отличат от земного».

На короткий миг Николь представила голубой мир, океанскую планету, в девяти световых годах отсюда. Она вспомнила, как пятнадцать лет назад стояла возле Яноша Табори, когда «Ньютон» отрывался от «Низкоорбитальной станции-3». «Вон Будапешт», — проговорил Янош, указав пальцем на некую деталь земного рельефа, появившуюся в обсервационном окне.

Николь же отыскала Бовуа — во всяком случае, место расположения городка, — проследив течение Луары от Атлантического океана. «А мой дом там, — показала она Яношу, — возможно, отец и дочь сейчас смотрят в нужную сторону».

«Женевьева, — подумала Николь, как только воспоминание изгладилось. — Моя Женевьева. Сейчас ты — молодая женщина. Тебе уже почти тридцать». Николь медленно шла по улице от своего нового дома в земном поселке, расположенном внутри Рамы. Имя старшей дочери заставило Николь вспомнить последний разговор с Орлом во время перерыва в видеозаписи.

— Сумею ли я пообщаться со своей дочерью Женевьевой, когда мы окажемся рядом с Землей? — спросила Николь.

— Мы не знаем, — ответил Орел после недолгих колебаний. — Все зависит от того, как ваши собратья-земляне отреагируют на послание. Сами вы остаетесь внутри Рамы при любом ходе событий, но ваша дочь может оказаться среди тех двух тысяч, которые прилетят с Земли, чтобы поселиться в Новом Эдеме. Подобное случалось прежде — с другими космоплавателями…

— А что будет с Симоной? — поинтересовалась Николь, когда Орел договорил. — Увижу ли я ее?

— На этот вопрос ответить сложнее, — проговорил Орел. — Тут задействовано слишком много факторов. — Птицечеловек поглядел на расстроенную женщину. — Прошу прощения, миссис Уэйкфилд.

«Одна дочь осталась на Земле, другую придется покинуть в чужом искусственном мире почти в сотне тысяч миллиардов километров от первой. А я сама буду еще где-то, вообще неизвестно где». Николь ощущала невероятное одиночество. Она остановилась и огляделась. Перед ней оказалась округлая площадка в парке: скалы окружали осыпь, песочницу, гигантские шаги, карусель — идеальная площадка для игр, отведенная земным детям. Под ногами плелась сетка ГОУ… когда еще ее сменит завезенная с Земли трава.

Николь пригнулась, чтобы поглядеть на крошечные газообменники. Каждый из них был невелик — всего два сантиметра в диаметре. Несколько тысяч колонн и рядов, собранных из подобных предметов, высились по всему парку. «Электронная растительность, — решила Николь, — преобразующая углекислый газ в кислород. Чтобы мы, животные, могли выжить».

Умственным взором Николь уже видела этот парк — с травой, деревьями и лилиями в небольшом пруду; таким он получился на голографическом изображении, которое им показывали в Узле. И хотя она знала, что Рама возвращается к Земле, чтобы заполнить этот технологический рай людьми, ей трудно было представить детей в таком парке. «Я не видела людей, кроме членов своей семьи, уже пятнадцать лет», — думала она.

Оставив парк, Николь направилась к станции. Тут жилые дома, выстроившиеся вдоль узких улочек, сменялись рядком строений, которые будут служить магазинчиками. Конечно, сейчас в них было пусто, как и в расположенном против станции прямоугольном сооружении повыше, предназначенном под супермаркет.

Она прошла в калитку и уселась в ожидавший вагончик, как раз за кабиной, в которой находился робот с внешностью Бениты Гарсиа.

— Уже почти стемнело, — громко сказала Николь.

— Осталось восемнадцать минут, — ответил робот.

— Сколько ехать до сомнариума? — поинтересовалась Николь.

— Поездка до Главного вокзала займет десять минут, — ответила Бенита, отправляя поезд с юго-восточной станции. — Потом придется пройти минуты две.

Ответ был заранее известен Николь. Она просто хотела услышать чей-нибудь голос и, поскольку уже второй день проводила в одиночестве, предпочитала разговаривать с роботом-Гарсиа, чем сама с собой.

Поезд вез ее по юго-восточной оконечности поселка в его географический центр. По левую руку Николь открылись берега озера Шекспир, по правую — склоны горы Олимп, там ГОУ было побольше. Экраны мониторов внутри поезда показывали информацию о местности, время дня и расстояние от станции.

«Вы с Орлом хорошо потрудились над железной дорогой, — сказала себе Николь, подумав о своем муже Ричарде, теперь уже спавшем вместе со всеми остальными членами семьи. — Скоро и я присоединюсь к вам, приду в эту большую круглую комнату».

В сущности сомнариум представлял собой отделение госпиталя, расположенного в двухстах метрах от Главного вокзала. Сойдя с поезда и миновав библиотеку, Николь вошла в госпиталь и, пройдя по его длинному коридору, вступила в сомнариум. Каждому члену ее семьи отведено было спальное место, все покоились в продолговатых, похожих на гроб, устройствах, герметически изолирующих спящего от среды. Лишь лица виднелись под небольшими окошками. Как сказал ей Орел, Николь проверила данные о физическом состоянии мужа, двух дочерей и двух сыновей. Все было хорошо… никакого намека даже на малейшее отклонение.

Николь остановилась и с тоской поглядела на каждого из дорогих ей людей. Эта инспекция была последней. В соответствии с процедурой, раз все критические параметры укладывались в норму, теперь могла уснуть и она сама. Увидеться вновь им суждено через долгие годы.