Владимир Ильин - Зимой змеи спят
Последнюю ночь он провел под эстакадой Третьего кольца. Второй день в городе лил дождь, было сыро и мерзко, от холода стучали зубы, и неудивительно, что чувствовал себя Ставров неважно. Свернувшись в клубок в укромном уголке за сваями, прямо на бетоне, он равнодушно слушал, как наверху, на высоте трехэтажного дома, над ним то и дело проносятся причудливые тени машин. Он потерял всякое представление о времени, не зная, утро сейчас или вечер. Небо было затянуто тучами, а часов у него не было. Но все-таки похоже было, что день только начинается, а не заканчивается…
Значит, надо было подняться и идти, хотя сил почти не оставалось. Хотелось просто неподвижно лежать, дожидаясь, пока силы окончательно иссякнут. Однако остатки здравого смысла говорили Ставрову, что идти все равно надо. «А, может быть, не стуит больше тянуть волынку? — коварно вертелось в голове, — А лучше отправиться на старое кладбище в районе бывшей Сущевки, где на могиле некоего Павла Ивановича Дюгина, родившегося в 2001 году и скончавшегося в возрасте тридцати девяти лет по неизвестной причине, ты закопал, завернув в промасленные тряпки и пластиковый пакет, пистолет, и, не отходя, как говорится, „от кассы“, пустить пулю себе в висок? Ведь кладбище — подходящее место для отдыха, тем более — вечного!»…
Но тут же Георгий явственно услышал, как чей-то далекий детский голосок напевает: «Если устал — отдохни… не тормози — „сникерсни“!.. Сил наберись — и вперед… от „сникерса“ — радость весь год!». Когда Капка была еще маленькая, она любила — особенно сидя на горшке — напевать рекламные песенки, которые знала назубок благодаря ежедневным усилиям телевидения. И Ставров снова увидел ее в четырехлетнем возрасте — маленькую, пухленькую, с большими доверчивыми глазами и светлыми волосиками, схваченными на макушке большим бантом, и ему как-то расхотелось тащиться на Сущевское кладбище…
Вместо этого он с трудом поднялся и зашагал к ближайшему комп-терминалу.
Прозрачные раковины терминалов были прилеплены в ряд вдоль стены старинного пятнадцатиэтажного дома у набережной Москва-реки. Как назло, все компы были заняты. Чувствуя, что дожидаться стоя у него не хватит сил, а идти дальше — тем паче, Георгий огляделся и устремился к крохотному скверику неподалеку от «пятнадцатиэтажки», где имелось несколько скамеек.
Опустившись на сырой пластик и вытянув ноги, он прикрыл глаза. Желудок по-прежнему требовал пищи, но почему-то больше всего хотелось курить. Георгий оглядел землю вокруг скамейки, но ни одного, даже самого завалящего, окурка не обнаружил. Это было неудивительно: Ставров успел узнать, что после самого настоящего сражения с наркотиками, которое пришлось выдержать человечеству в двадцатые годы этого века, курить даже безобидный табак было не принято, а те, кто все-таки не мог отказаться от пагубной привычки, баловались тайком дома, в одиночку, и страшно стеснялись, если кто-нибудь их заставал их за этим занятием… Значит, ему тоже придется бросить курить, хотя бы временно, на период выполнения задания, а уж когда он вновь окажется в своем мире, то купит настоящую гаванскую сигару, раскурит ее, окутавшись дышистым дымом…
Кто-то сел на скамью рядом с ним, и Ставров очнулся от наплывающей дремы. С невольной завистью покосился на незнакомца. Тот был одет, что называется, с иголочки. Об острые стрелки его тщательно отутюженных брюк, наверное, можно было бы порезаться. На светло-кремовой рубашке не было видно ни единого пятнышка.
Туфли выглядели так, словно вокруг не слякотный асфальт, а натертый до блеска паркет. Невыразительное лицо мужчины было гладко выбрито, и веяло от него чуть ощутимым, но кружащим голову запахом дорогого одеколона. Взгляд незнакомца был прикован к парапету набережной, где, опершись на гранит, оживленно беседовали двое мужчин. Один из них, высокий и длинный, то и дело махал руками, что-то объясняя румяному толстяку, похожему на авиатора начала двадцатого века из-за откинутых на лоб блямб видео-очков.
Ставров снова прикрыл глаза, решив сосредоточиться на своих мыслях.
… Если бы у меня было хоть немного денег, неотвязно думал он об одном и том же. Тогда можно было бы попробовать найти этих сволочей по их физиономиям.
Он уже успел выяснить, что местные комп-терминалы заменяли людям не только компьютер, средство связи, библиотеку… и что там еще?.. но и справочные бюро.
Каждый мог войти в справочный раздел инфо-системы и, выбрав в качестве исходного определенный параметр, организовать поиск чего угодно: учреждений, зданий, машин, самолетов… наконец — людей. (Трудно было представить, что в компьютерных базах данных занесен каждый человек из скольких-то там миллиардов живущих на Земле, причем его анкетные данные каким-то образом своевременно — чуть ли не автоматически — корректируются при соответствующих изменениях, но это было действительно так!). Но бесплатно можно было найти какого-то человека, лишь зная либо его фамилию и имя, либо адрес. Имелась еще одна возможность поиска, и именно она подходила Ставрову в его нынешних обстоятельствах больше всего. Это было некое подобие «фоторобота» — поиск человека по его внешности. Для того, чтобы найти нужного человека, которого ты знаешь в лицо, надо только заплатить определенную сумму… кажется, пятьдесят юмов… Но где их раздобыть?…
— Я вижу, у вас проблемы? — вдруг послышался рядом с ним чей-то голос.
Георгий оглянулся на незнакомца, занимавшего другой конец пластиковой скамьи, но тот по-прежнему глядел в пространство. Хотя говорил, несомненно, он, рядом больше никого не было…
Георгий почувствовал, как по спине пополз холодок. Едва ли посторонний человек, да еще так одетый, заговорит от нечего делать с опустившимся бродягой. Но кто это может быть? Переодетый полицейский? Или, наоборот, свой человек, специально посланный Ассоциацией для оказания помощи?.. Что же делать? Уйти, не вступая в контакт? Или посмотреть, как дальше поведет себя этот тип?
— Не пугайтесь, — сказал «этот тип», словно ему удалось прочесть мысли Ставрова.
— Я не представляю для вас опасности и не причиню вам вреда. Я действительно хочу помочь вам, но с одним условием: вы будете откровенно отвечать на мои вопросы.
Все-таки полицейский, мелькнуло в голове у Ставрова, и он напрягся, чтобы ударить франта ребром ладони по горлу и удрать за угол «пятнадцатиэтажника». А там видно будет…
— Если бы я был из полиции, то мы бы с вами разговаривали в другом месте, Георгий Анатольевич, — с усмешкой возразил человек в кремовой рубашке.
— Кто же вы? — хрипло выдавил Ставров, чувствуя, как по шее сбегают струйки пота.