Владимир Ильин - Зимой змеи спят
Интересно, почему в этом году куда-то враз подевались все таксомоторы?
Разорились таксопарки? Или все никак не могут прийти к договоренности в отношении приватизации рассыпающихся на запчасти, изношенных машин?.. Кризис, будь он неладен. Первый год правления внука известного детского писателя. Это годика через три его будут вспоминать кто с усмешкой, кто с ухмылкой, но в целом довольно беззлобно — ведь именно при нем состоялось насыщение изголодавшегося по дефицитным товарам и продуктам народа, а сейчас пока еще проклинают как горе-реформатора, при котором впервые подорожали такие незыблемые ценности, как хлеб, молоко и колбаса!..
Может быть, нужно было поймать частника? Деньги-то есть, это не проблема…
Нет-нет, не стоит привлекать к себе ненужного внимания, потому что на следующий день все столичные сыщики будут сбиваться с ног, пытаясь обнаружить хоть малейшую зацепку в этом деле, и дадут объявления в поисках обладателей хоть какой-то информации… за вознаграждение, разумеется… Так что, правильно ты решил воспользоваться общественным транспортом, тем более, что и маршрут почти прямой и доставит тебя к нужному месту всего минут за двадцать…
Он наконец пробился со всеми предосторожностями, которые окружающим наверняка казались врожденной тактичностью, на промежуточную площадку и, уцепившись за поручень, уставился в мутное стекло. Еще было светло. Весна в самом разгаре, весна — как надежда на истинное возрождение… Счастливые все-таки эти люди, подумал он мельком о своих попутчиках. Не ведают, что с ними будет завтра, через полгода, через пять лет…
Может, в этом и заключается счастье — не знать?..
Он усмехнулся. Смотри-ка, неплохо ты вжился в их образ, раз начинаешь мыслить их категориями!.. А скажи кому-нибудь в Центре, вернувшись после Выхода… тому же шефу, например… «Вы согласны, что мы с вами никогда не познаем подлинного счастья?» — не поймут. Или примут за издевательство с твоей стороны…
А уж если признаться друзьям-Наблюдателям, что и ты однажды был счастлив, то нетрудно представить, какова будет их реакция. Не видать тебе больше никогда в жизни Выходов. Это — в лучшем случае… Нет, все-таки правильно ты тогда поступил, никому не сказав о том дне и о той ночи, проведенных вопреки всем инструкциям в старом доме на… Кстати, а ведь он должен быть где-то рядом отсюда… может быть, сейчас мы его будем проезжать…
Он пригнулся, пытаясь что-либо разглядеть в грязном, словно засиженном тысячами мух, стекле, но из-за того, что снаружи темнело, а в салоне несколько чудом уцелевших плафонов распространяли тусклый свет, в стекле можно было разглядеть только свое отражение (ничего особенного, человек как человек; даже самый внимательный из окружающих взглянет на такого — и, не успев еще даже отвернуться, забудет его лицо; именно такая внешность идеальна для Наблюдателей)…
Интересно, а вот почему тогда, почти двадцать пять лет назад — для них, разумеется, не для него — она остановила на нем свой взгляд? Что могло привлечь ее в нем, серо-невыразительном человеке, одном из тысяч и тысяч, встречающихся в большом городе? И, в свою очередь, чем так привлекла его она, застенчивая, скромная женщина, которую никак нельзя было назвать красавицей и в которой даже обаяния молодости оставалось не так-то много ввиду того, что ей было почти тридцать пять?.. Загадка. Парадокс. Одна из многих тайн бытия. Тем не менее, так оно и было.
Помнится, в тот, юбилейный для всей огромной страны, готовившейся отмечать пятидесятилетие революции, год он тоже ехал куда-то по Москве, только, в отличие от сегодняшнего Выхода, не на «Икарусе», а на задрипанном не то «пазике», не то «ЛИАЗе», и причем, в отличие от сегодняшнего Выхода, времени тогда у него было куда больше… почти сутки бездеятельного интервала образовывались… Конечно, можно было бы прыгнуть к себе, в свое время, чтобы потом вернуться, когда надо, и, может быть, он именно так и поступил бы в конце концов, но в автобусе он наткнулся на чей-то пристальный взгляд. Умение ловить на себе внимательные взгляды со стороны было развито у него достаточно хорошо и не раз спасало его… особенно во время Выходов в тридцатые и сороковые годы, когда в стране было так развито увлечение охотой на иностранных шпионов и доморощенных вредителей… но на этот раз взгляд принадлежал явно не профессиональному шпику и не охотнику на шпионов, и даже не излишне бдительному гражданину, начитавшемуся книг о майоре Пронине — в этом он уже тоже разбирался очень хорошо. Внимательно смотрела на него гражданка, сидевшая у самой двери с авоськой, в которой были какие-то свертки и ранние помидоры. Он искоса посмотрел на нее, и она отвернулась, но потом он снова ощутил на себе ее застенчивый взгляд. Когда взгляды их встретились в третий раз, он понял, что она интересуется им не как возможным тайным врагом, а как мужчиной, и от этого открытия почему-то сладко заныло в груди… Возможно, что это переглядывание украдкой в переполненном автобусе так ни к чему и не привело бы, но… Как сказал бы чеховский герой, «спускаясь по ступенькам автобуса, у женщины лопнула авоська» — и помидоры и свертки ссыпались на тротуар. Она беспомощно огляделась, и он, сам не зная как, очутился рядом с ней, чтобы помочь… Впервые за многие годы Наблюдения он помогал человеку, жившему за много лет до него, и пусть эта помощь была пустяковой, но она наполнила его каким-то новым чувством… уж не предчувствие ли грубого нарушения Главной Заповеди Наблюдателей это было?..
Он проводил ее до дома, где женщина жила одна в квартире, доставшейся ей от недавно умерших родителей, и она робко, словно боясь того, что он не только ей откажет, но и посмеется над ней вдобавок, попросила — именно попросила, а не пригласила — его выпить вместе с ней чашечку кофе (видимо, позаимствовав этот не Бог весть какой предлог для продолжения знакомства из кинофильмов того времени типа «Журналиста»). Почему он все-таки не посмел отказать ей, он и сам не знал… Но он на самом деле не только поднялся в ее тесную трехкомнатную квартирку, но и провел там почти сутки… Если бы не задание, которое он должен был выполнять на следующий день, то, возможно, он остался бы еще, но долг Наблюдателя в конце концов взял верх над эмоциями. Все это было слишком безумным, чтобы могло продолжаться и впредь… Он осознал это сразу же, как только расстался с ней, и, выполнив задание, благополучно отбыл в свой мир.
Потом, во время последующих Выходов, приходившихся на другие годы, он не раз вспоминал о ней, но почему-то ему всегда не хватало решимости заявиться к ней снова, чтобы узнать, как она там живет… одна ли или сошлась с кем-то?..