Артур Кларк - Колыбель на орбите [сборник]
Но он не ушел. Яркий диск Селены поднялся над морем на целую ладонь, когда он спросил наконец, как ее имя.
— Я — Лора, — ответила она мягким говорком островитян, который было приятно слушать, но не всегда легко понять.
— А я — Леон Карелл, помощник корабельного инженера звездолета «Магеллан».
При этих словах на лице ее мелькнула улыбка, и Леон проникся уверенностью, что она уже знает его имя. То, что затем пришло ему в голову, конечно же, не имело отношения к происходившему с ним сейчас: всего несколько минут назад он чувствовал себя смертельно усталым и собирался вернуться, чтобы наконец уснуть. Теперь ему совсем не хотелось спать, он был полон бодрости и как бы стоял на пороге неведомых приключений, исход которых не мог предугадать.
Однако предугадать следующий вопрос Лоры было нетрудно: «Как вам понравилась Таласса?»
— Дайте мне время осмотреться, — ответил Леон. — Я видел только Палм-Бэй, да и то далеко не весь.
— Вы останетесь здесь… надолго?
Пауза была едва заметной, но ухо Леона уловило ее. Значит, этот вопрос важен для нее.
— Толком не знаю, — сказал он честно. — Зависит от того, сколько продлится ремонт.
— А что испортилось?
— О, мы налетели на какую-то штуку, которая оказалась чересчур велика для нашего защитного экрана, принимающего удары метеоритов. Бум! — и конец нашему экрану. Так что придется изготовить новый.
— Думаете, что это можно сделать здесь?
— Надеемся. Главная трудность — это поднять около миллиона тонн воды к «Магеллану». Хорошо, что Таласса свободно может пожертвовать этим миллионом тонн.
— Воды? Непонятно.
— Вы, конечно, знаете, что звездолет несется со скоростью, близкой к световой. И все-таки нужны годы и годы, чтобы попасть куда-нибудь, так что приходится прибегать к гибернации, предоставляя управление кораблем автопилотам.
Лора кивнула головой — разумеется, именно таким образом и добирались сюда ее предки.
— Скорость не проблема, если б космос был действительно пуст, но это не так. Каждую секунду полета корабль сталкивается с тысячами атомов водорода, частицами пыли, а иногда и крупными обломками. При субсветовой скорости весь этот космический лом бьет по звездолету с огромной энергией и может попросту сжечь его. Поэтому примерно в двух километрах впереди нас движется щит, он-то постепенно и сгорает вместо корабля. Существуют в вашем мире зонтики?
— Ну да, — протянула Лора, озадаченная этим непоследовательным вопросом.
— Тогда звездолет можно сравнить с человеком, который шагает под ливнем, опустив голову и прикрывшись зонтиком. Дождь — это космическая пыль в межзвездных пространствах: нашему кораблю не повезло, и он потерял зонтик.
— И вы можете сделать новый из воды?
— Да, это самый дешевый строительный материал во Вселенной. Мы замораживаем ее, превращаем в айсберг и посылаем его впереди корабля. Что может быть проще?
Лора не ответила. Мысли ее пошли, видимо, по новому пути. Потом она сказала так тихо и невнятно, что Леону пришлось наклониться, чтобы расслышать ее слова, заглушаемые шумом прибоя.
— И вы покинули Землю сто лет назад?
— Сто четыре. Разумеется, нам кажется, что это было всего несколько недель тому назад, потому что все мы были погружены в глубокий сон, пока автопилот не разбудил нас. Все колонисты находятся еще в состоянии гибернации. Они не знают, что случилось с кораблем.
— И вы скоро присоединитесь к ним, заснете и будете спать всю дорогу к звездам?
Леон кивнул головой, стараясь не смотреть ей в глаза.
— Да, это так. Высадка на планету задержится на несколько месяцев, но какое это имеет значение для путешествия, длящегося триста лет?
Лора повела рукой, показывая на остров, расстилавшийся за ними, потом на безбрежное море, у которого они стояли.
— Так странно, что ваши спящие друзья там, наверху, ничего этого не увидят. Мне жаль их.
— Да, только мы, пятьдесят инженеров, сможем вспомнить Талассу. Все остальные, там, в звездолете, узнают о нашей остановке только из записи в судовом журнале, притом вековой давности.
Он взглянул на Лору и увидел, что лицо ее стало печальным.
— Почему это вас огорчает?
Она покачала головой не в состоянии ответить. Как выразить чувство одиночества, разбуженное в ней словами Леона? Жизнь людей, их надежды, их страхи значат так мало по сравнению с невообразимыми пространствами, которые они осмеливаются преодолевать. Ее ужасала мысль об этом трехсотлетнем путешествии, не завершенном еще и наполовину. А ведь в ее жилах текла кровь пионеров, тех, кто достиг Талассы таким же путем несколько веков назад.
Ночь перестала быть другом. Лоре вдруг захотелось домой, в тепло семьи, в маленькую комнатку. Все, что там находится, принадлежит Лоре, это и есть тот знакомый мирок, который ей нужен. Холод космоса замораживал ее сердце. Теперь она уже жалела о своем безумном поступке. Пора, давно пора уходить.
Они поднялись, и Лора с изумлением заметила, что лодка, на которой они сидели, была лодкой Клайда. Лоре подумалось: странно, что она невольно пришла именно к этому суденышку, хотя вдоль берега вытянулся такой ряд лодок, что из них составилась бы целая флотилия. При мысли о Клайде ее охватило чувство неуверенности, даже какой-то вины. Ни разу в жизни она не думала ни об одном мужчине, кроме него, разве что случайно, на мгновение. Теперь она не могла притворяться перед собой.
— Что с вами? — спросил Леон. — Вам холодно? — Он протянул ей руку. Лора бессознательно повторила его жест, и пальцы их впервые встретились. Она рванулась в сторону, как испуганное животное.
— Нет, все о'кей, — ответила она почти сердито. — Просто поздно, мне пора домой. До свидания!
Ее порывистость, внезапно холодный тон поразили Леона. Неужели он сказал ей что-нибудь обидное?
— Я еще увижу вас? — спросил он вдогонку быстро удалявшейся девушке.
Если она и ответила, то шум прибоя заглушил слова. Он смотрел ей вслед. Удивленный, слегка обиженный, он раздумывал, и не впервые в жизни, над тем, как трудно понять женщину.
Хотел было догнать ее и повторить вопрос, но что-то подсказывало ему, что в этом нет надобности. Они встретятся вновь — это так же верно, как то, что завтра взойдет солнце.
Над жизнью острова царил теперь раненый гигант, повисший в космосе на высоте в полторы тысячи километров.
После заката и перед рассветом, когда мир погружался во мрак, которого не могли преодолеть лучи солнца, «Магеллан» сверкал на небе, подобно яркой звезде — самой яркой из всех светил, если не считать, разумеется, двух лун. Но и тогда, когда он становился невидимым в свете дня или когда на него наползала тень Талассы, звездолет стоял перед глазами жителей.