Владимир Ильин - Зимой змеи спят
Рольщикову было сделано предложение.
Надо сказать, что почему-то именно в этот период судьба принялась испытывать на прочность нервы молодого перестраховщика. Неизвестно, было ли это обусловлено естественным ходом событий, или же Ассоциация готовила почву для предстоящей вербовки.
Факт остается фактом: непосредственно перед тем, как на Рольщикова вышел представитель Ассоциации, на инженера обрушился целый град неожиданных и незаслуженных несчастий.
Началось это на вечеринке у одного из сослуживцев Рольщикова. Вообще-то он всегда стремился избегать подобных мероприятий — во-первых, потому что не пил, а во-вторых, потому что боялся стать объектом для насмешек со стороны подвыпивших собутыльников. Однако на сей раз он был вынужден, скрепя сердце, согласиться, потому что сослуживец, отмечавший не то свой день рождения, не то повышение по службе, кратко, но выразительно пригрозил: «Не придешь — обижусь!»… Застолье было чисто служебным — то есть, собрались сразу после работы в помещении конструкторского бюро. «Скатерть-самобранка» была накрыта на сдвинутых вереницей кульманах, переведенных в горизонтально-походное положение. Все шло в традиционной последовательности: собрались мужички — выпили; выпив, пожалели, что среди них нет представительниц прекрасного пола, а поскольку на одном этаже с проектировщиками располагалось чертежно-машинописное бюро, где этого самого прекрасного пола было навалом, то туда были засланы гонцы; в результате вскоре за столом из кульманов оказались женщины и девицы, и все стали пить за «прекрасных дам» стоя и до дна… Кто-то притащил и врубил на полную мощность старенький кассетник, народ полез дрыгаться и топтаться в обнимку… Нет, до оргии дело не дошло, и Рольщиков вовсе не упился до состояния главного героя рязановской «Иронии судьбы». Он всё порывался незаметно исчезнуть, но эти попытки вовремя пресекали бдительные сослуживцы. Потом удерживать зануду всем надоело, и тогда его решили отпустить восвояси не просто так, а озадачив общественно-полезным поручением. Поручение состояло в том, чтобы, ввиду зимних сумерек, проводить до дома не то чертежницу, не то машинистку по имени Муза.
Деваться Рольщикову было некуда — не отказываться же без уважительной причины… а в качестве уважительных причин, кроме головной боли и спазмов в желудке, ничего больше в голову не приходило… И, мысленно проклиная этот день, Рольщиков потащился провожать машинистку с поэтичным именем на другой конец города.
Нет-нет, ничего амурного между ними во время этих провожаний не стряслось… ни жарких признаний типа «ты именно тот (та), кого я искал (ждала) всю жизнь!», ни прощальных лобызаний в подворотне, ни заходов «на огонек и на чашечку кофе»…
Рольщиков благополучно доставил чертежницу-машинистку по назначению и без каких-либо приключений (хотя на обратном пути по причине позднего времени ему и пришлось пережить массу отрицательных эмоций) прибыл в свою девятиметровую конуру в заводском общежитии для семейных.
Однако вскоре выяснилось, что горизонты не столь уж безоблачны. Буквально на следующий день Рольщиков установил, что по поводу его и Музы в коллективе ходят чудовищные слухи. Дальше — больше… Оказалось, что за Музой давно безуспешно ухаживает один из местных криминальных авторитетов, уже совершивший немало ходок на зону. Соперника терпеть он не собирался и с пугающей простотой, подкараулив как-то Рольщикова у проходной, признался ему в ходе частной беседы, что любому, кого он еще хоть раз застукает наедине с девушкой его мечты, планирует чикнуть ножичком по горлышку, а затем с камнем на шее пустить рыбам на корм в близлежащее водохранилище. Помертвевший инженер заверил авторитета, что ничего с Музой у него не было и не будет, но тут вдруг выяснилось, что Муза буквально сама виснет ему на шею. Она отлавливала его в обеденный перерыв в столовой, поджидала у проходной после работы, звонила в общежитие и просила вахтершу позвать его к телефону… даже отправляла по почте письма с весьма прозрачными намеками… В случае неблагосклонного отношения к ней со стороны Рольщикова девушка угрожала, ни много, ни мало, отравиться нембуталом. Рольщиков перестал осознавать, что вокруг него происходит. Он ел, дышал, ходил и работал как во сне, а во сне его преследовали душераздирающие видения предстоящего личного апокалипсиса… Занятый своими переживаниями, он стал работать спустя рукава и вскоре угодил в «черный список» заводского начальства. Его лишили квартальной премии и пригрозили уволить по несоответствию. В довершение всего прочего заводские особисты на основе дошедшей до них в виде слухов информации вплотную занялись Рольщиковым и откопали в его родне троюродного дядю, который еще в годы перестройки дезертировал из Союза куда-то за границу и канул там… по мнению чекистов, в объятия коварных спецслужб.
В довесок к многочисленным неприятностям Рольщикову все отчетливее стала светить перспектива быть разоблаченным шпионом, подло внедрившийся на закрытый объект с целью вредительства в особо крупных размерах.
Немудрено, что, с учетом вышеперечисленных обстоятельств, предложение представителя Ассоциации представилось Рольщикову чудодейственной панацеей от всех бед сразу. Потому что таким способом можно было исчезнуть, сбежать в недосягаемый для всех скрытых и явных врагов мир. Да, и перемещение во времени, и работа на своих новых хозяев тоже представляли собой немалый риск, но по сравнению с грозящими катастрофами они выглядели менее реальными.
Впервые в своей жизни Рольщиков решил рискнуть по-крупному и согласился стать тайным агентом.
Однако, прибыв в мир туманного грядущего, он понял, что никогда не сможет выполнить полученное им задание. Отныне страх стал сопутствовать ему постоянно.
Это был страх разоблачения со стороны людей того времени, в котором он оказался.
Рольщикову постоянно чудилось, что за ним следят. В каждом встречном он видел переодетого полицейского, который вот-вот арестует его. И поэтому он так ни разу и не вышел на связь с Ассоциацией. Он понимал, что предает тех, кто послал его на это задание, и что предатели обычно плохо кончают, но ничего не мог с собой поделать. С самого детства Рольщиков привык бояться больше всего той опасности, которая угрожала ему в данный момент. В данном случае угроза раскрытия его шпионской сущности была, как ему казалось, намного более реальной, чем мифическое возмездие со стороны Ассоциации.
Так прошло почти полтора года. За это время Рольщиков сменил фамилию, внешность, перебрался в пригород Агломерации, постепенно обжился в новом мире, устроился на работу.