Римская волчица. Часть первая (СИ) - Моро Корделия
Новостной кадр прекрасно иллюстрировал мысль о прозрачности социума. Особенно если найти правильный угол зрения.
— И почему кому-то вообще есть дело до чужой жизни? — Электра уперлась взглядом в палатинского аналитика. — Неужели это интереснее вашей работы?
Новенький уставился на нее, Елена закатила глаза.
Не дождавшись ответа, Электра пожала плечами и вернулась к столу и расчетам. Чертов Люций и чертовы Тарквинии. Зачем ему понадобилось возвращаться с края обитаемой Галактики, чтобы… а, нет, погодите-ка.
Она вернула столбцы расчетов и стала сверять контрольную сумму. Какие-то крохи, то тут, то там… десятые доли. Спрятано в погрешностях. Ничего себе! Если подсчитать общую энергию, которую они закачали в хранилища в этом году и сравнить с тем, сколько должны были получить — разница огромна. Но такому количеству просто неоткуда взяться. Какая-то ошибка.
Электра снова все перепроверила, несколькими способами — нет, разница никуда не делась. И она слишком велика. Никто пока не обратил на это внимание, потому что не смотрел, повода не было, да и не интересно никому — все эти процессы так давно и надежно автоматизированы. Как ловко. Она проверила данные за прошлый год. И позапрошлый. Выходило, что необъяснимый избыток энергии Тарквинии начали раскидывать по погрешностям и вбухивать в свои верфи три года назад. Но где они ее берут в таких количествах? Построили вечный двигатель? Ерунда. Возможно ли, что их загадочная разработка и впрямь не тратит, а приносит энергию? И при чем тут контакты третьего рода. В любом случае, теперь предстоит кропотливая работа — искать по тщательно запутанным следам источник даровой энергии. А Люций должен обо всем этом узнать, и поскорее. Очевидно, это именно то, что он хотел найти.
Она переписала все данные и результаты расчетов на инфокристалл и сунула его в сумочку.
Приглашение пришло ровно в ту секунду, когда она закрывала замок. От Клавдия Секундуса Тарквиния, на вечеринку в загородное поместье. Электра училась на год старше Клавдия и помнила его по студенческим временам.
Что ж, отчего не слетать.
Большая часть населения Земли жила в городах, обширных, прекрасно озелененных. Аристократы-патриции селились в постепенно растущих по заданному проекту инсулах-муравейниках, чья высота часто превышала километр — инсулы росли ступенями, как гигантские зиккураты, черпая материал и энергию для собственного роста буквально из воздуха. На горизонтальных уступах располагались целые парки и посадочные площадки, а вертикальные стены покрывали изумрудные газоны. Пролы же жили в пронумерованных секторах внизу, пользуясь энергией патрицианских станций и работая на различных несложных работах. У них были свои школы, свои больницы и своя система распределения. Электра знала об этом, потому что полгода преподавала математику в секторе семнадцать, который курировало семейство Флавиев — среди молодых патрициев считалось хорошим тоном после окончания университета поработать в пролской школе или госпитале.
Однако особенно состоятельные патриции, главы Семей, сенаторы, предпочитали селиться по обычаю предков — на комфортабельных виллах, сохраняя архитектурные особенности древних построек, обставленных при этом по последнему слову техники, с доставкой, энергощитами и собственным реактором. Вилла Тарквиниев близ Апеннин была как раз такой — роскошной, огромной, древней и вызывающе современной. Электра уже шла на снижение, когда динамик ожил.
— Электра из рода Флавиев?
Незнакомый юный голос, не дождавшись ответа, пустился с места в карьер:
— Вам угрожает большая опасность. Ни в коем случае не приземляйтесь в землях клана Тарквиниев. Разверните машину.
— Кто это?
— Повторяю: разверните машину.
Видео отключено и абонент не опознается. Принять предупреждение всерьез? Глупо, что может ей грозить на вечеринке бывшего сокурсника, где будет к тому же толпа народу. Вон, посадочная вся забита. Надо быть параноиком, чтобы предположить, что ее сегодняшние запросы к сети были кем-то замечены и уже навлекли на нее какую-то опасность. Скорее, кто-то очень не хочет видеть ее на вечернем приеме — или это какой-то розыгрыш: обезличили звонок и на спор морочат ей голову. Очень в духе дорогих однокашников. Транспортная сеть открыто передает данные о своих пассажирах, кто угодно мог подключиться к ней и в реальном времени видеть, что Диана Электра Флавия летит от инсулы Конкордии, Лацио, к вилле Солярис, Северные Апеннины.
Электра решительно направила флаер вниз, к посадочной площадке. Однажды она уже прилетала сюда с дядей Корнелием, но успела позабыть, как прекрасны беломраморные контуры виллы в вечерних лиловых тенях — стройные коринфские колонны, треугольные фронтоны, четкий ритм ступеней открытых лестниц, просторное патио с напольными мозаиками и залитыми рыжим садящимся солнцем обходными галереями.
Бронзовый скульптурный фонтан в центре изображал Нарцисса у воды. Сладко пахли пряные травы в саду, олеандры и магнолии зажигали алые, белые соцветия, глянцево блестели листья. Гости уже собрались: нарядно одетые пары прохаживались по мощеным дорожкам, наслаждаясь вечерней прохладой, отдавали должное закускам и вину, реявшим на гравиподносах. Человеческая прислуга на Земле была не в моде, замшелые патрицианские традиции оставляли Марселю.
Электра, с высоко подобранными светлыми локонами, в серебристом шелковом платье, которое держалось на тонких бретельках, ощущала себя легкой и непривычно раздетой. В этом году она еще никуда не выезжала, желания не было. Открытые туфли в цвет платья поблескивали парчой. На шее переливался последний подарок Люция: бело-золотое ожерелье — узкая, нагревшаяся от тепла кожи, сияющая полоса.
Поводом к вечеринке стал грядущий отъезд младших сиблингов Клавдия Секундуса на Золотой Марсель. Электра и сама вернулась оттуда пятнадцать лет назад с дипломом матстатистика и алгоритмика. На Земле можно было получить образование, и преотличное, но за лучшим в галактике отпрыски патрициев, чьи семьи могли наскрести достаточно баллов, отправлялись на Марсель. А уж Тарквиниям и скрести не нужно, при их-то влиянии и положении.
— Приветствую благородного Клавдия Секундуса Тарквиния, — Электра церемонно обратилась к хозяину вечеринки, смягчая пафос улыбкой.
Клавдий открыто улыбнулся ей в ответ и пожал руку по-римски, у локтя.
В прошлый раз они виделись на третьей годовщине ее выпуска, где Эмилий Траян (теперь фу-ты ну-ты целый сенатор) отплясывал на столе, молодой Помпей Гракх жонглировал апельсинами на бортике теплохода и свалился в Тибр, а сам Клавдий в отчаянном прыжке поймал будущую жену, Веспер Аурелию, за ядовитый характер прозванную Веспой.
Сейчас, увы, ничего студенческого в воздухе не было, сплошное благообразие — отвальная не для будущих студентов, а для их взрослых родственников. И темы для бесед соответствующие, взрослые, с социальной ответственностью. Славная своей бестактностью Ливия Красс как раз громко интересовалась у Клавдия, исполняющего в отсутствие старшего поколения роль главы семейства, почему двух юнцов решили отправить к месту учебы конвертопланом. Столько ресурсов, а все для того, чтобы двое несовершеннолетних лоботрясов не потратили пару недель своего драгоценного времени на обыкновенное путешествие с торговым флотом. Одних бы книжек сколько прочесть успели!
— Но это же и две недели родительского счастья их матери, — Клавдий отбивался как мог, но партия была тупиковая, Электра знала шаги на три хода вперед (энергетическая сознательность — заслуги Семьи — воспитание молодежи — вклад в будущее — безответственность — личное качество жизни) и проскользнула дальше.
Сама она жила скромно и могла бы позволить себе раз в год полет на конвертоплане (раз в два года, чтобы еще и вернуться с комфортом), но не пользовалась этой возможностью, потому что летать было особенно некуда… не к кому. Основные римские планеты были связаны сетью конвертодромов, но что она забыла на каком-нибудь Антее или Деметре? На Золотом Марселе остались лишь воспоминания, что за ними ездить, они и так в голове. Родители давно переехали на Степь (o rus) и к себе не приглашали. Разве что Палатин, самая первая римская колония и научная мекка, туда она бы слетала. Но пока придется подождать, без докторской на Палатине делать нечего.