Коллектив авторов - Культ Ктулху (сборник)
Первым они схватили Тревиса и поднесли его поближе к боку яйца, туда, где совсем недавно болтался Скил. Еще одно щупальце продолжало удерживать меня на полу. Однако пока те два занимались Тревисом, хватка моего несколько ослабла, и тут-то мне удалось вытащить из-за пояса пистолет. И пока тварь занималась Тревисом, я прицелился и выпустил несколько пуль вверх, прямо в световое тело овоида.
Это было сделано исключительно в помрачении ярости, так как, разумеется, я не питал никакой осознанной надежды хоть как-то повредить этой форме, состоящей из чистой энергии, или заключенному в ней разуму. Но даже бессознательно я не ожидал настолько катастрофической реакции, последовавшей сразу за тем, как пули проникли в него.
Разум земли полыхнул сплошным чистым багрянцем адских топок и холокоста, краснотой сверхчеловеческого, космического гнева. Колоссальная ярость вырвалась из него волной разрушительной силы и когда она прокатилась через мой разум, я понял, что только что совершил величайший мыслимый грех против вселенной – напал на мозг живого планетарного тела, на котором обитали я сам и вся моя микроскопическая раса!
Все исполинские световые щупальца овоида заплясали по пещере в диких конвульсиях неутолимого гнева. Тревиса швырнуло об стену и размазало в красную жижу силой удара. Меня бросили не слабее, но я угодил, к счастью, не в стену, а прямиком в устье тоннеля, по которому мы пришли. Вся земля, в которую уходили извивающиеся щупальца обезумевшего от злобы разума, затряслась и заходила ходуном, издавая грохочущий рев. Я, шатаясь, поднялся на ноги. Пещера, тоннель и вообще вся гора качались подо мной, как жухлый лист на ветке, который треплет ноябрьский ветер. Мозг, казалось, на мгновение забыл про меня, и занимался тем, что сотрясал весь полярный регион! Воспользовавшись моментом, я развернулся и кинулся в тоннель, подальше от этого устрашающего зрелища – слепой, нерассуждающий ужас гнал меня вперед по коридору, который то и дело подбрасывал меня в воздух и ударял об стены. Я знал, что как только приступ ярости у мозга пройдет, он вспомнит обо мне, и тогда его возмездие неминуемо обрушится на меня.
Не могу сказать, сколько времени я пробирался наверх по тоннелю, то падая, сбитый с ног неистовыми содроганиями горы, то вновь с трудом поднимаясь на ноги, то карабкаясь на четвереньках. Помню только скрежет и вой камня вокруг, камня, готового раздавить меня с каждым новым подземным толчком. Белое пятно света впереди показалось как раз в то мгновение, когда первая волна толчков пошла на спад – видимо, ярость земного разума начала стихать.
Я бросился вперед с удвоенной силой и выскочил из устья тоннеля на склон горы. Внизу и докуда хватало глаз, простиралась сверкающая ледяная равнина – но теперь она была смята и вздыблена, словно волы могучего моря, исторгнув из себя настоящие горные хребты и кряжи, свидетельствующие о силе недавнего землетрясения.
Я начал поспешно спускаться по склону, следуя вырубленной нами с Тревисом и Скилом тропинке. Сверху раздался грохот, и водопад льда и камня обрушился на меня. К счастью, я успел растянуться под каменным козырьком, и лавина прошла в основном мимо и поверх. Земной разум явно все вспомнил, отыскал меня на своем теле и теперь намеревался убить.
Пока я лез вниз по склону, он предпринял еще три попытки. Еще два оползня прошли в опасной близости от меня, и один раз тряхнуло всю гору, от подножья до макушки, – еще немного и меня бы сбросило со склона. Боже, что это был за кошмар – скользить вниз по склону, пытаясь не сорваться, когда сама земля вознамерилась тебя уничтожить!
До сих пор не знаю, как мне удалось добраться донизу живым, пусть даже изрядно пораненным и оглушенным от ужаса. На месте нашего лагеря оказался один только Носкат, а с ним одни сани и три собаки. Шан со вторыми санями и упряжкой пал жертвой движущихся льдов. Носкат кинулся ко мне, лепеча что-то о мести земного разума, о сильном толчке, погубившем Шана и сотрясшем всю землю вокруг горы. Я сурово оборвал эти излияния, и мы помчались с ним на юг через льды, прочь от злополучной горы. Не прошло и двух часов, как новый могучий толчок расколол лед, по которому мы ехали. Прямо перед нами возникла расселина, в которую мы чуть не свалились.
Носкат кричал, что мы умрем, что мы оскорбили разум земли, и что куда бы мы теперь ни пошли, он об этом узнает и будет стараться нас убить. Но я несся вперед, подгоняемый безумным желанием как можно скорее оказаться подальше от ледяной твердыни, скрывавшей этот чудовищный мозг.
Следующая неделя пролетела незаметно в белом ледяном аду: мы летели на юг; гнев земли следовал за нами буквально по пятам. Девять раз нам угрожали землетрясения дьявольской силы, внезапно преграждая путь трещинами во льду или движущимися прямо по суше айсбергами, подбрасывая нас в воздух внезапными толчками. Как мы выжили – мне теперь даже трудно представить. Но ужас гнал нас вперед – ужас не перед землетрясениями даже, а перед тем, кто был им причиной.
Не раз за эту неделю мне приходило в голову, что Тревису и Скилу еще очень повезло: их просто убили на месте. А за мной теперь без устали гнался чуждый, нечеловеческий, неутомимый, убийственный разум! Но я все равно бежал и не имел ни малейшего желания останавливаться. Ближе к концу недели Носкат выбился из сил. С ним в санях, умирающим и бормочущим какую-то невнятицу о мозге земли, я продолжал пробиваться на юг и, в конце концов, достиг корабля.
Команде, возбужденно обсуждавшей ужасный катаклизм, едва не погубивший судно и, кажется, имевший эпицентром ту самую точку на карте, куда отправились мы с Тревисом и Скилом, я, разумеется, солгал. Я сообщил, что у нас произошло невероятной силы землетрясение, унесшее жизни обоих американцев и одного эскимоса. Носкат умер, не приходя в сознание, так что опровергнуть меня было решительно некому. Как бы там ни было, корабль двинулся на юг.
Я молился, чтобы земной разум оставил преследование, но в глубине души все же боялся – о, как я боялся! И страх мой, конечно же, оправдался, ибо когда мы проходили неподалеку от Гриннеловой Земли, там случился обвал ледника, и огромная ледяная гора разминулась с нами буквально на несколько футов. Еще пару дней спустя подводный толчок едва нас не потопил. Матросы толковали о неустойчивой тектонической обстановке, объяснявшейся изначальным полярным землетрясением, но я-то знал правду: мои молитвы остались без ответа – земной разум не даст мне уйти живым. Вскоре мы добрались до Галифакса, где я убедился, что он не остановится даже перед тем, чтобы стереть с лица земли весь человеческий род, лишь бы добраться до дерзкого, осмелившегося на него напасть: землетрясение уничтожило половину города и убило многие тысячи его жителей. Мне снова удалось ускользнуть – чисто по счастливой случайности: когда начались толчки, я был в парке, на открытой местности.