Василий Вишняков - Конструкторы

Отклонив без всяких колебаний заманчивое предложение стать директором крупного завода в Горьком, Михаил Кошкин согласился на сравнительно скромное назначение заместителем главного конструктора ОКМО.

…А танк, на который была установлена коробка передач его конструкции, не удавался. Предполагалось, что он поступит на вооружение взамен среднего гусеничного танка Т-28. По существу, это был колёсно-гусеничный вариант Т-28. Средний танк с колёсно-гусеничным ходом — это казалось скачком вперёд в развитии советского танкостроения, дерзостным прорывом в будущее…

Главный конструктор, человек пожилой, осторожный и хитрый, почуяв недоброе, начал часто болеть, переваливая, незаметно и постепенно, все дела по этому танку на своего заместителя. Михаил Ильич впервые тогда, ещё неофициально, оказался в шкуре руководителя проекта. Опыт партийной работы помог ему поладить с коллективом, организовать людей, довести начатое до конца. Но конструкция в целом получилась крайне неудачной. Она не могла не оказаться такой, но Кошкин тогда ещё не знал этого. Множество колёсных редукторов усложнили трансмиссию, снизили её надёжность. Гусеницу поставили узкую. На испытаниях танк безнадёжно застревал там, где должен был бы идти с ветерком.

О многом передумал тогда Михаил Ильич. В неудаче винил себя. Не раз мысленно говорил: «Бездарен ты, Мишка, как гусь. И взялся не за своё дело. Не по Сеньке шапка. Способен ты, видно, бедолага, только с трибуны языком молоть: «Га-га-га!» Жалел, что отказался в своё время от директорского поста. «Сидел бы в кабинете — телефоны, секретарша. Солидный руководитель, а не мальчик для битья!» Синяков и шишек на его долю пришлось тогда действительно немало.

А потом началась работа над танком Т-46. Это был в самом деле смелая новаторская разработка — первого у нас, а может быть, и во всём мире, среднего танка с противоснарядным бронированием. Противоснарядная броня на среднем танке! У нашего тогдашнего тяжелого танка Т-35 она не превышала тридцати миллиметров, а теперь на среднем броня должна была быть вдвое толще. Но это не самое главное. Смелость и даже дерзость замысла в том, что танк с такой бронёй долже иметь мощную пушку и высокую скорость! Скоростной непоражаемый танк с мощным огнём — вот что такое по замыслу Т-46.

Очевидно, не случайно в группу по проектированию танка были включены в основном молодые конструкторы, недавние однокурсники Михаила Ильича по политехническому институту. Этим как бы подчёркивалось, что работа носит не столько практический, сколько поисковый или даже учебный характер. Но они взялись за дело всерьёз. Работали как черти. Плохо одно — настоящего руководителя, по существу, не оказалось.

«Шеф» опять хитрил, уклоняясь от сколько-нибудь важных решений, заболевая надолго в самое неподходящее время. Решать приходилось без него и за него. А он, появляясь на время, или с сомнением покачивал головой, или загадочно помалкивал. На горьком опыте убедился тогда Кошкин, как это вредно для дела, когда во главе творческого коллектива стоит человек уже неработоспособный — погасшее светило, годное только на то, чтобы пожинать лавры в случае успеха. Вред от такого человека двойной: он сам ничего не делает и крепко мешает тому, кто вынужден работать за него. А нужен, ох как нужен был во главе их коллектива человек, обладающий ясным умом и твёрдым характером, способный обмозговать всю конструкцию в целом и принимать или безошибочно отвергать неоднозначные, часто противоречивые варианты конструктивных решений. Это как в лабиринте — кто-то должен уверенно вести к выходу, иначе просто не выбраться. Выбрались они тогда, конечно, только благодаря общим усилиям. Он прямо сказал ребятам: «На шефа надеяться не приходится, а я знаю и умею не больше, чем каждый из вас. Давайте думать и решать вместе».

Так они и делали: каждое предложение по конструкции или компоновке обсуждали всей группой, спорили, резко критиковали друг друга, но работа двигалась. Закончили и защитили проект среднего танка, который был чисто гусеничным, однобашенным и при массе в двадцать две тонны имел непробиваемую броню — шестьдесят миллиметров, мощную пушку калибром семьдесят шесть миллиметров и скорость до пятидесяти пяти километров в час! Присутствовавший на защите полковник, представитель штаба округа, в своём выступлении сказал, что за такой танк Красная Армия сказала бы конструкторам большущее спасибо. Понравился танк Т-46-II и секретарю обкома. Молодые конструкторы были представлены к правительственным наградам. Впереди была доработка проекта, создание опытного образца, испытания…

…Назначение на Особый завод было действительно неожиданным. В ОКМО говорили о какой-то интриге со стороны «шефа», но вряд ли. Вопрос решался на слишком высоком уровне.

…Как бы там ни было, но, вспоминая в «Зянках» эти события, Михаил Ильич не имел оснований жалеть случившемся. Т-46-II не вышел в большую жизнь, но есть Т-34, который не уступит ему. Броня, правда, не шестьдесят, а сорок пять миллиметров, но благодаря удачной форме корпуса противоснарядная стойкость его не ниже. Пушка того же калибра, но длинноствольная, мощнее. А вот скорость совпала — до пятидесяти пяти километров в час. Можно сказать, что не без труда, но удалось осуществить то, что только ещё вызревало в танкостроении, казалось делом будущего. Но это не предел. Впереди такая конструкция, такая машина, что всем чертям тошно станет!

Так он думал и так говорил друзьям и товарищам по работе, жене Вере. Мечтал о дне, когда сможет вернуться на завод, прийти в своё КБ. Говорил, что худший из недугов — быть привязанным к своим недугам, что нет и не может быть большего счастья, чем всей душой отдаться работе.

В конце июля ему стало хуже. Силы постепенно неумолимо убывали. Сначала он перестал ходить в глухой сосновый бор и подниматься на невысокий холм над Донцом, где раньше подолгу сидел, прислушиваясь к шуму сосен, к плеску полноводной реки. Теперь он облюбовал невдалеке от санатория поляну, на которой у корней старой сосны был большой муравейник. Любопытно было следить за хлопотливой жизнью большого муравьиного города. Среди обычной мелкоты приметно выделялись какие-то рыжеватые, очень энергичные особи, сновавшие деловито, словно хозяева. Может, и у муравьёв классовое общество? Будь они разумными, конечно, считали бы, что их куча — центр вселенной, а всё, что вокруг, — бескрайний и непостижимый космос. И если бы кто-то случайно наступил на их город сапогом, то уцелевшие муравьи в своих летописях суеверно написали бы о небывалой вселенской катастрофе и предания о ней переходили бы из поколения в поколение. Всё относительно в этом мире. Мельчайший атом по своему строению подобен Солнечной системе с протоном — Солнцем. А сама Солнечная система, быть может, — лишь электрон в ещё более гигантском атоме, о ядре которого мы даже не подозреваем. Вселенная бесконечна, хотя это и трудно себе представить. Так же трудно поверить, что когда-то на Земле не было жизни. И что она в конце концов исчезнет, ибо по законам термодинамики неизбежна тепловая смерть Вселенной… Смерть… Она так же естественна, как сама природа, в которой каждое мгновение что-то умирает и нарождается, но это легко понять, если речь идёт не о собственной смерти. Собственная — всегда чудовищна, и разум не в состоянии примириться с ней, пока сам не угаснет. Потому-то сознание покидает нас до остановки сердца…

От наблюдения за муравьиным городом тоже пришлось отказаться. Знойный сосновый воздух угнетал, вызывал испарину, трудно становилось дышать. В конце августа он уже не выходил за ограду санаторного парка. Сидел на лавочке в спасительной тени старых лип, с грустью думая о том, что остаётся надеяться на чудо, а чудес не бывает. Потом и в парк выходить уже не хватало сил. Проводил время на веранде в плетёном кресле, читал или наблюдал, как здесь же, за столиком, компания отдыхающих дружно и самозабвенно «забивает козла».

На этой веранде под стук костяшек состоялся его последний разговор с Александром Метелиным. Метелин с тех пор как стал исполняющим обязанности главного конструктора, ещё более осунулся, потемнел лицом, выразительные глаза его горели лихорадочно и недобро. Приехал он под вечер, уставший и хмурый.

— Ну как дела, Саша? — мягко спросил Михаил Ильич.

— Хуже некуда. Отпраздновали выпуск первого серийного танка, отмитинговали, а серии и в помине нет. Постоянные отступления от чертежей, подгонки вручную, техпроцесс не налажен. Словом, бедлам. Воюем с производственниками, но без толку.

— Воевать не надо, это не противники, а друзья, единомышленники. Дело у нас общее. Где возможно, идите им навстречу, упрощайте конструкцию. Тут железный закон — чем сложнее деталь, тем хуже она будет изготовлена. И наоборот, простая деталь — отличное исполнение. Учитывайте пожелания технологов.