Коллектив авторов - Сборник рефератов по истории. 9 класс
Если мои сведения окажутся Вам необходимыми в дальнейшем, то я не откажусь их сообщать.
Готовый к услугам покорным Ваш слуга…"
Хотя письмо было анонимным, Департаменту полиции не составило труда установить личность добровольца. Запросили Ростов-на-Дону, полковник Страхов доложил: «Подозреваю, что это мой старый знакомый Азеф». Он охарактеризовал его как человека неглупого, пронырливого и отчаянно нуждающегося. После согласования с начальством заведующий 3-м делопроизводством Г. К. Седякин уведомил анонимного корреспондента о зачислении на службу: «Я думаю, что не ошибусь, называя вас господин Азеф».
По Департаменту полиции ходил анекдот, что не очень грамотный писарь, получив письмо из Карлсруэ, завел досье на «сотрудника из кастрюли». Но это одна из легенд. Первый том архивного дела заключен в голубую папку с лаконичной надписью: «Азеф». Позже появились агентурные псевдонимы: Виноградов, Раскин, Капустин, Филипповский.
Сначала услуги Азефа оценивалось в 50 рублей в месяц – именно столько запросил он сам. Скромность оплаты соответствовала незначительности сведений, которые можно было почерпнуть в студенческой среде. Став агентом-осведомителем Департамента полиции, он быстро передвинулся «влево», и уже в 1894–1895 гг. приобрел репутацию последовательного сторонника террористических методов борьбы. В студенческих кружках он постепенно создает себе заметное положение. Говорить на собраниях он не любит – он не «теоретик», а «практик». Но за налаживание различных технических дел берется охотно. Умело расширяет круг знакомств.
Жена Азефа уверяла, что «теоретически он был малообразованным человеком, и когда ему приходилось что-нибудь сказать, то он никогда не мог даже двух слов связать как следует. Вообще, он говорить совершенно не умел. Однажды он как-то собрался прочесть реферат в Дармштадте, и было даже стыдно слушать, как он говорил. Мысли у него были, но говорить он совершенно не умел». Впрочем, по ее же словам, «если сидят всего два-три человека, то он мог пустить пыль в глаза. У него всегда был очень такой спокойный вид, очень самоуверенный и спокойный вид».
Примечательно свидетельство Любови Григорьевны Азеф, заявившей товарищам по партии: «…Я вам даю честное слово, что не только сейчас, но и прежде я его никогда очень умным не считала, и я помню, бывали иногда минуты, когда я в ссоре говорю ему: ты глуп!.. Конечно, на самом деле он не был глуп, это Володя (брат Азефа) был просто глупым человеком, а он не глуп, но чтобы он был особенно умным – этого я совершенно не могут сказать. И то, что он сыграл такую крупную роль в партии, – я этого, собственного говоря, и до сегодняшнего дня не могу понять. Очень может быть, что это сделало дело Плеве, так я понимаю. А впрочем, не знаю… Тут, вероятно, есть много такого, чем он пользовался, чтобы привлекать к себе людей. Он как-то умел это делать. Он мне всегда говорил, что я не умею держаться как следует, а у него действительно было умение держаться всегда с каким-то апломбом, с самоуверенностью, так что он всегда подавлял других своей манерой держаться».
Наибольшую ценность для тайной полиции представляли сведения о террористических актах, являвшихся своеобразной визитной карточкой эсеров. Согласно полицейским источникам, Азеф способствовал предотвращению покушений на иркутского генерал-губернатора графа Кутайсова, бакинского губернатора князя Накашидзе, нижегородского генерал-губернатора барона Утенбергера.
В августе 1905 г. уходивший в отставку Л. А. Ратаев, непосредственный начальник Азефа, передал его заведующему политической частью Департамента полиции П. И. Рачковскому. Через некоторое время он стал получать инструкции и деньги от нового начальника – А. В. Герасимова.
Азеф способствовал ликвидации боевого отряда Северной области во главе с А. Д. Траубергом, готовившегося взорвать Государственный совет, выдал террористическую группу Л. И. Зильберберга, которая убила петербурского градоначальника Ф. В. фон дер Лауница, предотвратил покушение на великого князя Николая Николаевича и министра юстиции И. Г. Щегловитова, указав полиции связную отряда боевиков.
Азеф не получал чинов или орденов, как его полицейские начальники. Однако его денежное вознаграждение росло в соответствии с его заслугами. От Ратаева он получил 150 рублей в месяц, перейдя в ведение Рачковского, получил 500 рублей, попав к Герасимову, он стал зарабатывать более 1 тыс. рублей в месяц – больше, чем директор Департамента полиции.
В студенческие годы Азеф едва не умирал с голоду. Когда он приступил к работе в электрической компании, то нанимал дешевую квартиру, а летом, чтобы ездить на скромную дачу, выпрашивал у друзей бесплатный железнодорожный билет третьего класса. Через несколько лет Азеф уже выглядел солидным барином, одетым в костюмы от лучших портных. Его можно было встретить в театральных ложах в Петербурге и в игорных домах на Французской Ривьере. Полицейского жалованья не хватало для такой широкой жизни. Азеф беззастенчиво запускал руку в партийную кассу. «Он брал сколько нужно, – свидетельствует А. Аргунов, – о чем и сообщал, а иногда и не сообщал».
Азеф постоянно подчеркивал, что добывает интересующие полицию сведения окольными путями. «Относительно покушений, – разъяснял он, – никогда нельзя узнать деталей, которые известны тем только, кто занимается этим, да и то не всем».
Азеф был весьма скуп насчет информации о членах Боевой организации. В своих донесениях он высказывал туманные предположения о ее составе, обещал навести справки, сетовал на невозможность выяснить личности боевиков, которых сам же принял в ряды организации. В Департаменте полиции чувствовали это и упрекали Азефа. В одном из писем к Л. А. Ратаеву он пишет: «Вы упрекаете меня в недомолвках и говорите о бесцельности нашего существования, если мы не сумеем сберечь того, кто дороже всего. На это я могу сказать только то, что я, как всегда, так и теперь, работаю для Вас с полной свойственной мне добросовестностью и осторожностью и желал бы видеть у Вас полное ко мне доверие».
Он затеял игру в прятки по поводу своего ближайшего помощника Бориса Савинкова – неохотно признал, что знает такого, потом попросил прислать одну фотокарточку, затем другую. Азеф пожертвовал Борисом Савинковым только после того, как требования полиции стали слишком настойчивыми. После его ареста он отказался предпринять какие-либо шаги для его освобождения. Впрочем, после дерзкого побега Савинкова из камеры смертников Азеф договорился с Герасимовым, что не будет второй раз сдавать полиции своего помощника. Но стоило только Б. Савинкову отказаться от участия в терроре и от работы с Азефом, последний немедленно сдал его полиции, и только чудом Савинкову удалось избежать ареста.
Осенью 1907 г. было принято решение после почти годичного перерыва возобновить «центральный террор». Азеф вновь возглавил боевиков. В этот период весь политический розыск в столице строился на указаниях Азефа; от него зависела даже свобода передвижения царя. Если он гарантировал отсутствие в городе террористов, охранное отделение давало «добро» на выезд. Когда он предупреждал об опасности, царь не покидал своей резиденции.
Пятнадцать лет Азеф выполнял свои агентурные обязанности, и каждый день из этих пятнадцати лет грозил стать для него последним. Многие из тех, кому доводилось сталкиваться с Азефом, и еще большее число тех, кто никогда с ним не встречался, утверждали, что эсеры могли без труда разоблачить предателя – уж очень роскошную жизнь он вел в последние годы. Все эти доводы появились задним числом. Действительная или мнимая неосторожность не принесла Азефу вреда.
Настоящая опасность грозила ему с другой стороны, и предотвратить ее он был совершенно бессилен. По идейным соображениям или из чувства мести, некоторые полицейские чиновники искали контакта с нелегальными организациями и предупреждали о секретной агентуре. Донесения Азефа пестрят подобными фактами, причем комментарии постепенно менялись от доверительного «счел долгом это вам сообщить… Прошу вас деликатно это использовать» до язвительного «право, удивляюсь, что Департамент не может конспиративно устроить свои дела».
«Некоторое время, – пишет об Азефе его начальник Л. А. Ратаев, – он был занят разрешением невыполнимой задачи, как бы ему уберечь и козла, и капусту, т. е. найти способ осведомления полиции, не подвергая себя ни малейшему риску, и, наконец, останавливаемся на таком, довольно странном плане. Впредь, не давая никаких указаний на замыслы революционеров, он будет в удобный, им самим избранный момент указывать на отдельных лиц, предоставляя затем наружному наблюдению выследить их преступную деятельность. Таким образом ликвидация террористов, основанная не на агентурных указаниях, а на данных секретного наблюдения, совершенно естественна, ни в ком не возбудит подозрения, он же останется в стороне. Но Азеф слишком понадеялся и на проницательность полиции, и на свои собственные силы. Он, видимо, рассчитывал, что от него зависит в каждый данный момент устранить опасность или предупредить покушение. Ему самому и его товарищам кажется, что он руководит ими и событиями, тогда как на самом деле товарищи и события влекут его за собою, и он катится по наклонной плоскости, не замечая и не давая себе отчет, что уже не в силах остановить их дальнейшее развитие».