Коллектив авторов - Путешествия Христофора Колумба /Дневники, письма, документы/
Но адмирал уже имел индейцев, предназначенных в дар королям Кастилии, да и к тому же не было смысла обижать местных жителей. Поэтому он отказался от своего намерения.
Адмирал водрузил величественный крест посреди главной площади селения, причем в этом ему помогало множество индейцев. Затем совершено было у креста благодарственное молебствие. Адмирал, оценивая все добрые предзнаменования и надеясь на бога, выражает уверенность в том, что все эти острова должны стать христианскими.
Среда, 19 декабря. Ночью адмирал отправился в путь, чтобы выйти из пролива, разделяющего острова Эспаньолу и Тортугу.
С наступлением дня подул противный восточный ветер, и поэтому не было возможности выбраться из пролив, а и дойти до показавшейся у его выхода бухты.
Видны были четыре мыса, большой залив и река, а за ней, на большом мысе – селение. За селением, среди поросших лесом (и казалось, что лес этот был сосновый) высочайших гор, открывалась долина. Над скалой «Двух Братьев» (Dos Hermanos) возвышалась высокая и мощная горная цепь, которая шла с северо-востока к юго-западу. К востоко-юго-востоку от мыса Башен (Cabo de Torres) лежал маленький остров, которому адмирал присвоил имя Св. Фомы (Sancto Tomas), так как 19 декабря был днем этого святого.
Насколько можно было о том судить на большом расстоянии, на всем побережье островка имелись отличные гавани и очень красивые мысы. Перед островком, к юго-западу от него, виднелся далеко вдающийся в море мыс с горами неравной высоты. Адмирал назвал его мыс Высот и Низин (Cabo Alto у Вахо). От мыса Башен на восток, четверть к юго-востоку, расположена была на расстоянии 60 миль гора, а перед ней лежала более низкая и вдающаяся в море возвышенность. Она либо соединялась с землей узкой перемычкой, либо являлась островом. Адмирал назвал ее «горой Карибата», потому что вся эта провинция носила наименование Карибата. Эта гора очень красива и сплошь поросла зеленым лесом, и не было на ее вершине ни снегов, ни туманов.
Воздух в этот день был совсем, как в мартовское время в Кастилии, а деревья и травы были такими, как в мае. Продолжительность ночи была четырнадцать часов.
Четверг, 20 декабря. На восходе адмирал вошел в бухту между островом Св. Фомы и мысом Карибата и бросил здесь якорь. Бухта эта восхитительна, и в ней могут поместиться все корабли христианского мира. Сперва кажется, что вход в нее невозможен, так как от берега Эспаньолы почти до самого острова Св. Фомы протягивается цепь скал, рассеянных в совершенном беспорядке, – одна здесь, другая там, одна у берега, другая в открытом море. Но между ними есть глубокие и широкие проходы, так что входить в бухту можно безбоязненно, но, разумеется, с осторожностью. В проходах глубина – 7 локтей, а в самой бухте, пройдя гряды подводных камней, – 12 локтей. На любом канате корабль может здесь спокойно оставаться на якоре, независимо от силы и направления ветров. При входе в бухту имеется узкий канал, ведущий к песчаному, сплошь заросшему лесом острову. У берегов этого островка глубина моря 7 локтей. Везде в этих местах множество мелей, и поэтому, вступая в бухту, надо смотреть в оба; зато уж потом кораблям не страшны никакие бури на свете.
Из бухты открывается вид на огромнейшую и сплошь возделанную долину. Долина подходит к берегам бухты с юго-востока. Она сжата высочайшими и чудеснейшими горами, поросшими зелеными лесами. Так высоки эти горы, что кажется, будто достигают они неба, и, несомненно, они выше самых больших гор острова Тенерифа в Канарии, а тенерифские горы считаются самыми высокими из всех, какие существуют на земле.
У острова Св. Фомы расположены два более мелких островка на расстоянии лиги друг от друга, и на их берегах есть прекрасные гавани, но входить в эти гавани надо осторожно из-за мелей. Адмирал видел также селения и сигнальные дымки над ними.
Пятница, 21 декабря. Сегодня адмирал отправился осматривать бухту. И он нашел ее такой прекрасной, что утверждал, будто ни одна из бухт, когда бы то ни было посещенных им, не может с ней сравниться. Он винит себя за то, что так восхвалял другие бухты, потому что ныне не знает, какими словами описать эту, и боится, что его обвинят в склонности к чрезмерным преувеличениям, тогда как все, что он говорит, чистая правда.
И он пишет так: «Я хожу по морю 23 года и не покидал его никогда на срок, достойный упоминания, и видел весь восток и весь запад»37, и он говорит, что ходил на север, т. е. к Англии, и «ходил я на юг в Гвинею, но нигде в этих странах не было такого совершенства гаваней… найденных всегда это… [72] лучше другого, что я с большой щепетильностью оценивал мною написанное. И снова повторяю и утверждаю, что все это описано верно и что эта бухта превосходит все прочие и в ней поместились бы все существующие на свете корабли. И так защищена эта бухта, что корабли могут здесь держаться на якоре даже на старом канате».
От входа в бухту до ее внутренней части – 5 лиг. Адмирал видел много возделанных земель, и возможно, что весь остров распахан и засеян. Он послал двух человек на берег и велел им взобраться на холм и посмотреть, нет ли селений поблизости. У самого моря никаких признаков жилья не было видно, а между тем вчера вечером, часов около десяти, к кораблю подошли на каноэ несколько индейцев подивиться на адмирала и христиан. Адмирал дал им в обмен на разные вещи безделушки, и они были этим несказанно обрадованы.
Люди, посланные на берег, вернулись и сказали, что с холма они видели, чуть в стороне от моря, большое селение.
Адмирал велел грести в том направлении, где было это селение. Не доходя до берега, он увидел, что к морю спускаются индейцы и, казалось, они объяты страхом. Поэтому он приказал гребцам задержаться на месте, а своим индейцам велел вступить в переговоры с местными жителями, передав им, что не причинит никому зла. Тогда они подошли к берегу, и одновременно приблизился к суше адмирал.
И после того как рассеялся у них страх, столько их прибыло, что они заняли весь берег, оглашая воздух приветствиями. И так поступали и мужчины, и женщины, и дети. Они сбежались с разных сторон, и одни приносили хлеб, приготовляемый из «ньямов», очень вкусный и белый (они называют этот хлеб «ахе»), другие – воду в тыквенных флягах и в глиняных кувшинах, по форме очень похожих на кастильские. Они принесли все, что сами имели и что, как им казалось, мог пожелать адмирал, и угощали они моряков от всего сердца с таким удовольствием и радушием, что казалось все это дивом.
«И никак нельзя оказать, – пишет адмирал, – что щедры они были потому, что давали нам малоценное: так же они поступали и так же были щедры, когда дарили нам куски золота и притом дарили так, как будто то было не золото, а фляга воды. Ведь легко узнать, говорит адмирал, когда какая-нибудь вещь дается от всего сердца». И далее он добавляет: «ни палиц, ни дротиков, ни иного оружия эти люди не имели, точно так же, как не было оружия и у других индейцев этого острова, который, как я полагаю, огромен.
Они нагие, в чем мать родила – и мужчины и женщины.
На других островах и на Хуане женщины прикрывают стыд лоскутом хлопчатой ткани, подобным клапану на мужских панталонах. Особенно это относится к женщинам старше 12 лет. Но здесь нагими ходят и старые и молодые. Во всех других местах мужчины из ревности к христианам прячут женщин. Но здесь нет. И есть тут много женщин красивых телом, и они первые являлись к нам, чтобы возблагодарить небо [за наш приход] и чтобы предложить нам все, что у них имелось, и в первую очередь пищу: хлеб из «ахе», орехи, плоды пяти или шести видов».
Эти плоды адмирал велел замариновать и в таком виде доставить их королям.
Не меньше приносили женщины плодов и в других местах, если только не прятали их [женщин] мужчины.
Адмирал распорядился, чтобы везде и повсюду все его люди твердо помнили его приказ не посягать на какую бы то ни было вещь, принадлежащую любому индейцу, и ничего не брать у индейцев против их воли; и оплачивали [христиане] все, что у них получали.
В заключение адмирал говорит, что нельзя даже поверить, что человек может встретить людей с таким добрым сердцем, таких щедрых на дары и таких боязливых. Они готовы разорваться на части лишь бы дать христианам все, чем только они владеют, и как только появляются христиане, немедленно индейцы бегут к ним и приносят им все, чем владеют.
Адмирал отправил шесть человек осмотреть селение; этим людям оказаны были все почести,.какие были им известны и какие они только могли оказать, и им дано было, все, что только индейцы имели, ибо и тени сомнения не было у местных жителей в том, что адмирал и все его люди явились с неба. То же самое думали и индейцы, которых адмирал взял на других островах, хоть им уже говорилось, что должно полагать на этот счет.
После того как шесть человек, посланных адмиралом, отправились на берег, к кораблю подошли каноэ с индейцами, которые от имени одного местного вождя стали просить адмирала, чтобы он, после того как выйдет из бухты, посетил селение, где проживал этот вождь.