Коллектив авторов - Сборник рефератов по истории. 9 класс

Это вполне соответствует словам Л. Д. Троцкого: «Утром (25 октября) я набрасываюсь на буржуазную и соглашательскую печать. О начавшемся восстании ни слова. Газеты так много и исступленно вопили о разгромах, о неизбежных реках крови, о перевороте, что теперь они просто не заметили того восстания, которое происходило на деле. Печать принимала наши переговоры со штабом за чистую монету и наши дипломатические заявления – за нерешительность. Тем временем, без хаоса, без уличных столкновений, почти без стрельбы и кровопролития одно учреждение за другим захватывалось отрядами солдат, матросов и красногвардейцев по распоряжениям, исходившим из Смольного института»[293].

Здесь уместно коснуться вопроса о таком неоднозначном вопросе, как «приурочивание» Октябрьского восстания к открытию II съезда Советов. Нет оснований опровергать это намерение Троцкого, которого он никогда и не скрывал, не видя в нем той опасности для успеха восстания, которую видел Ленин. Так, в 1922 г. Троцкий писал в N 10 журнала «Пролетарская революция»: «Я настаивал, чтобы было поручено Военно-революционному комитету подготовить момент восстания к съезду Советов». Однако, публично выступая в Петроградском Совете 18 и 24 октября, Троцкий «сознательно дезориентировал» революционные массы, утверждая, что вопрос о восстании «не стоит на повестке дня», что все решит съезд Советов".

19 октября В. И. Ленин писал в ЦК партии: «Но неужели трудно понять, что Троцкий не мог, не имел права. Не должен перед врагами говорить больше, чем он сказал. Неужели трудно понять, что долг партии, скрывшей от врага свое решение потому (о необходимости вооруженного восстания, о том, что оно вполне назрело, о всесторонней подготовке и т. п.), что это решение обязывает при публичных выступлениях не только „вину“, но и почин сваливать на противника. Только дети могли этого не понять».

Л. Б. Каменев из книги «Как произошла организация первого в мире рабоче-крестьянского правительства»: "Главная роль в этой работе принадлежала, конечно, тов. Ленину. Еще во время демократического совещания тов. Ленин считал момент назревшим для перехода власти в руки Советов. Вынужденный жить в подполье, он требовал от ЦК партии решительных шагов для организации восстания и низвержения правительства Керенского. Еще более настойчивым сделалось его требование в течение ближайших к демократическому совещанию недель. Решено было, наконец, собрать партийное совещание вместе с товарищами из Москвы для решения вопросов о восстании. Таких совещаний было два: на квартире, предоставленной тов. Сухановой. На оба собрания Ленин принужден был приходить еще загримированным, в парике, чтобы не попасться шпионам Керенского. На обоих собраниях было по 15–20 человек. Все присутствовавшие были затем главнейшими деятелями октябрьского переворота. Все были члены ЦК партии и ближайшие активные работники, ставшие к тому времени во главе Петроградского и Московского Советов.

На этих собраниях точка зрения Ленина о необходимости дать решительное сражение правительству Керенского окончательно победила. Там же была выбрана пятерка, которой было поручено политическое руководство начавшейся борьбой. В эту пятерку вошли: Ленин, Троцкий, Сталин, Дзержинский и я. Совещания пятерки происходили на разных квартирах рабочих на Выборгской стороне. В Смольном в это время уже действовал и руководил операциями Военно-революционный комитет, вокруг которого тов. Троцкий сгруппировал силы петроградского гарнизона и в руках которого находилось все руководство боевой подготовки. Только в ночь с 23 на 24 октября события приняли столь решительный характер, что оказалось необходимым и возможным сконцентрировать всю деятельность по организации революции в самом Смольном. В эту ночь тов. Ленин впервые появился в Смольном, но об этом знал только узкий круг членов Военно-революционного комитета и ЦК партии…

В тот день, когда должен был открыться съезд Советов, на улицах уже происходили отдельные стычки наших революционных войск с защитниками Керенского. Для нас было совершенно ясно, что не только рабочее население Петрограда, но и весь петроградский гарнизон стоит за нами. Выяснилось также, что за нас стоит подавляющее большинство съехавшихся делегатов Советов. Надо было приступить к практической организации новой власти.

В то время как Военно-революционный комитет под руководством товарищей Свердлова, Урицкого, Иоффе, Дзержинского и др., заседавших в третьем этаже Смольного, руководил захватом всех боевых пунктов, рассылая воинские части, комиссаров и т. д., а товарищи Антонов, Подвойский и Чудновский подготовляли взятие Зимнего дворца, в нижнем этаже Смольного, в маленькой 36-й комнате, под председательством Ленина вырабатывался первый список народных комиссаров, который я на следующий день огласил на съезде. Помню, как тов. Ленин предложил назвать новую власть рабоче-крестьянским правительством. Тут же были прочтены и рассмотрены написанные лично Лениным декреты о земле и мире. Эти декреты были приняты почти без прений и поправок; было решено отменить старое название министров и заменить их званием народных комиссаров, а правительство, помнится, по моему предложению было названо «Советом Народных Комиссаров»[294].

Продолжает Троцкий: "Правительство по-прежнему заседало в Зимнем дворце, но оно уже стало только тенью самого себя. Политически оно уже не существовало. Зимний дворец в течение 25 октября постепенно оцеплялся нашими войсками со всех сторон. В час дня я докладывал петроградскому Совету о положении вещей. Вот как изображает этот доклад газетный отчет: «От имени Военно-революционного комитета объявляю, что Временного правительства больше не существует (Аплодисменты). Отдельные министры подвергнуты аресту („Браво!“). Другие будут арестованы в ближайшие дни или часы. (Аплодисменты.) Революционный гарнизон, состоящий в распоряжении Военно-революционного комитета, распустил собрание предпарламента. (Шумные аплодисменты.) Мы здесь бодрствовали ночью и по телефонной проволоке следили, как отряды революционных солдат и рабочей гвардии бесшумно исполняли свое дело. Обыватель мирно спал и не знал, что в это время одна власть сменяется другой. Вокзалы, почта, телеграф, Петроградское Телеграфное Агентство, Государственный банк заняты. (Шумные аплодисменты.) Зимний дворец еще не взят, но судьба его решится в течение ближайших минут. (Аплодисменты)».

Этот голый отчет способен дать неправильное представление о настроении собрания. Вот что подсказывает моя память. Когда я доложил о совершившейся ночью смене власти, воцарилось на несколько секунд напряженное молчание. Потом пришли аплодисменты, но не бурные, а раздумчивые. Зал переживал и выжидал. Готовясь к борьбе, рабочий класс был охвачен неописуемым энтузиазмом. Когда же мы шагнули через порог власти, не рассуждающий энтузиазм сменился тревожным раздумьем. И в этом сказался правильный исторический инстинкт. Ведь впереди еще может быть величайшее сопротивление старого мира, борьба, голод, холод, разрушение, кровь и смерть. Осилим ли? – мысленно спрашивали себя многие. Отсюда минута тревожного раздумья. Осилим, – ответили все. Новые опасности маячили в далекой перспективе. А сейчас было чувство великой победы, и это чувство пело в крови. Оно нашло свой выход в бурной встрече, устроенной Ленину, который впервые появился на этом заседании после почти четырехмесячного отсутствия. Поздно вечером, в ожидании открытия заседания съезда Советов, мы отдыхали с Лениным по соседству с залом заседаний, в пустой комнате, где не было ничего, кроме стульев. Кто-то постелил нам на полу одеяло, кто-то – кажется, сестра Ленина – достал нам подушки. Мы лежали рядом, тело и душа отходили, как слишком натянутая пружина. Это был заслуженный отдых. Спать мы не могли. Мы вполголоса беседовали"[295].

Сталин писал в «Правде» 6 ноября 1918 г.: «Вся работа по практической организации восстания проходила под непосредственным руководством председателя Петроградского Совета Троцкого. Можно с уверенностью сказать, что быстрым переходом гарнизона на сторону Совета и умелой постановкой работы Военно-революционного комитета партия обязана прежде всего и главным образом т. Троцкому». Самооценка Троцкого, данная им в марте 1935 г.: «Для ясности я бы сказал так. Не будь меня в 1917 г. в Петербурге, Октябрьская революция произошла бы – при условии наличности и руководства Ленина… Если б в Петербурге не было Ленина, вряд ли кто справился бы с сопротивлением верхов… исход революции оказался бы под знаком вопроса. Но, повторяю, при наличии Ленина Октябрьская революция все равно бы привела к победе»[296].

На заседании ЦК 1 ноября 1917 г. Троцкий выступил против предложения Зиновьева и других о приглашении в состав Совнаркома представителей правых эсеров и меньшевиков. Высоко оценив такую его позицию. В. И. Ленин заявил: «Троцкий давно сказал, что объединение невозможно. Троцкий это понял, и с тех пор не было лучшего большевика»[297].