коллектив авторов - Переход к нэпу. Восстановление народного хозяйства СССР (1921—1925 гг.)

В Туркестанской АССР отдельные элементы политики «военного коммунизма» внедрялись в 1918—1919 гг. Широкое проведение такой важнейшей меры, как продразверстка, началось только в 1920 г. В первой половине 1920 г. эта мера стала осуществляться в районах с переселенческим населением, во второй половине 1920 г. она была распространена и на районы с коренным населением. Однако, как следует из документов Комиссии ВЦИК и СНК РСФСР по делам Туркестана, продразверстка была не слишком обременительна для крестьянства, ибо охватывала только часть продовольственных излишков; населению предоставлялось право «свободно распоряжаться излишками, превышающими разверстку»; применение «насильственной системы изъятия» продовольствия допускалось по отношению к переселенческим «кулацким селам» и «туземным богачам»446. К этому следует добавить, что продразверстка практиковалась в оседло-земледельческих районах, заготовка продовольствия в районах кочевого и полукочевого скотоводства осуществлялась в порядке товарообмена.

Подобное положение сложилось и в Казахстане. Сравнительно широкое осуществление политики «военного коммунизма» началось в 1920 г. после освобождения всей территории республики от контрреволюционных сил. Эта политика здесь проводилась менее последовательно, чем в Центральной России. В известных пределах допускалась свободная торговля. Для коренного крестьянства была облегчена продразверстка. В районах кочевого и полукочевого скотоводства заготовки продуктов животноводства велись как в порядке разверстки, так и в порядке товарообмена на ярмарках447.

На Украине проведение политики «военного коммунизма» было прервано деникинской оккупацией и продолжено в начале 1920 г. После ликвидации деникинщины республике пришлось заново осуществлять национализацию промышленности и земли, а кроме того, отражать нападение белополяков и врангелевцев, подавлять вооруженное сопротивление кулачества. В этих условиях политика «военного коммунизма» не проводилась так последовательно, как в Центральной России. Ярким примером может служить продразверстка. Установленная в 1920 г. продразверстка (2620,9 тыс. т зерна) охватывала примерно четвертую часть хлебных излишков (9828,3 тыс. т)448, но из-за кулацких восстаний и бандитизма, слабости продовольственных органов она была выполнена к весне 1921 г. только на 40%. Таким образом, и для украинского крестьянства продразверстка оказалась менее обременительной, чем для крестьянства Центральной России449.

В Сибири политика «военного коммунизма» стала осуществляться с лета 1920 г., после декрета СНК РСФСР от 20 июля 1920 г. об изъятии хлебных излишков в Сибири, по которому на край налагалась разверстка в размере 110 млн. пуд. хлеба, или свыше четвертой части всей разверстки страны (423 млн. пуд.). С этого времени здесь запрещалась свободная торговля всеми нормированными продуктами, осуществлялся курс на принудительное изъятие всех продовольственных излишков, за саботаж хлебосдачи у кулаков конфисковалось имущество объявлялась беспощадная война мешочникам, спекулянтам. Тем не менее крестьянское хозяйство Сибири к началу введения нэпа не испытывало того острого кризиса, как в центре страны. Край подошел к нэпу, понеся меньшие экономические потери от гражданской войны и интервенции, чем многие другие районы страны450.

Все рассмотренные особенности социально-экономического развития национальных республик и крупных регионов страны повлияли на проведение в них новой экономической политики.

После провозглашения Коммунистической партией и Советским государством весной 1921 г. курса на замену «военного коммунизма» новой экономической политикой начались поиски форм проведения этой политики в конкретных условиях отдельных национальных республик и регионов страны.

Как показано выше, во многих окраинных районах политика «военного коммунизма» либо совсем не проводилась, либо проводилась сравнительно недолго и со значительными отступлениями от ряда основных принципов. Поэтому отказ от принципов «военного коммунизма» для них не означал столь крутого поворота в экономической политике, как для Центральной России, что в известной мере облегчало переход к нэпу. Однако унаследованная от прошлого социально-экономическая отсталость, глубокий упадок народного хозяйства в годы империалистической и гражданской войн, незавершенность аграрных преобразований и засилие кулаков, феодалов и баев, затянувшаяся (на Украине и в Белоруссии до 1922 г., в Сибири — до 1923 г., в Средней Азии — до 1925 г.) вооруженная борьба с остатками контрреволюционных сил (кулацкими бандами, недобитыми или перебрасываемыми из-за рубежа белогвардейскими отрядами, басмачами), отсутствие у партийных и советских органов опыта хозяйственного строительства, накопленного в центре страны, и прочие обстоятельства создавали значительные трудности на пути перехода к нэпу, усложняли и замедляли этот переход.

Выработка форм проведения новой экономической политики в национальных районах страны происходила в острой борьбе с меньшевистско-троцкистскими извращениями этой политики, с великодержавно-шовинистическим и буржуазно-националистическим уклонами. Великодержавные шовинисты не учитывали специфики местных условий, своеобразной расстановки классовых сил, механически переносили в национальные районы внедрявшиеся в центре страны новые экономические методы социалистического строительства. Национал-уклонисты, напротив, игнорировали общие закономерности социалистического строительства, не видели в нэпе экономической политики, свойственной всем районам страны при переходе к социализму, противопоставляли нэп национальной политике партии451.

Эти уклоны в той или иной форме проявились в различных республиках. Например, на Украине отдельные руководящие работники, ссылаясь на тяжелое экономическое и политическое положение республики к весне 1921 г., засилие кулачества, продолжавшуюся вооруженную борьбу с остатками контрреволюционных сил, настаивали на сохранении политики «военного коммунизма», объявляли нэп преждевременным и не применимым к своеобразным местным условиям452.

Разногласия выявились и при обсуждении вопросов проведения нэпа в Туркестанской АССР. Так, бывший тогда председателем Комиссии ВЦИК и СНК РСФСР по делам Туркестана М. Томский считал, что проведение нэпа в республике несовместимо с организацией союзов бедноты и начавшейся земельной реформой, направленной против русского переселенческого кулачества. А член Туркбюро ЦК РКП(б) Г. Сафаров толковал о неприемлемости нэпа для Туркестана из-за слабой политической расслоенности национальной деревни, преобладания в ней бедноты. Первоочередными задачами он считал создание комбедов, изъятие имущества, скота и инвентаря у колонизаторского кулачества и распределение их среди местной бедноты.

В. И. Ленин охарактеризовал «линию Томского» как уклон в сторону великодержавного шовинизма453; позиция Сафарова свидетельствовала об уклоне в сторону местного национализма, преувеличения национальных особенностей в развитии Советского Востока. В ленинских письмах к руководящим работникам Туркестанской республики, написанных в августе 1921 г., вскрыта ошибочность этих уклонов, показана возможность и необходимость сочетания нэпа с защитой интересов национальной бедноты. «Можно и должно сочетать» новую экономическую политику с созданием комбедов, систематической и максимальной заботой о мусульманской бедноте, ее организации и просвещении, подчеркивал В. И. Ленин454.

Ленинские письма проникнуты духом решительной борьбы против обоих уклонов, представлявших большую опасность для строительства социализма в многонациональной стране. Особой непримиримости В. И. Ленин требовал к проявлениям великодержавного шовинизма, который мешал сплочению трудящихся масс всех национальностей вокруг рабочего класса, установлению принципиально новых отношений между русским народом и другими, в прошлом угнетенными народами России455.

Вследствие экономической и политической отсталости Туркестана проведение здесь нэпа встречалось с известными трудностями в течение довольно длительного времени. Даже в феврале 1922 г. в тезисах II Семиреченской областной партийной конференции говорилось, что область «в силу своей экономической отсталости» не подготовлена к осуществлению нэпа, к перенесению «центра тяжести всей работы на экономический фронт». Применение здесь нэпа идет вразрез с политикой Советской власти по раскрепощению «масс туземной бедноты» и возвращает Туркестан к дореволюционным отношениям456.