В. Маяковский в воспоминаниях современников - Коллектив авторов
Позднее, кроме копий, посылали и трафареты, чтобы "Окна" размножались уже на местах.
Все отделения РОСТА не только стали воспроизводить "Окна", но и дополнять их местным материалом, переделывать их на свой лад. Тогда мы разослали им руководство, как резать трафареты. Это сделал И. Малютин. В отделениях РОСТА появились художники, самостоятельно делавшие "Окна", которые мы иногда получали для просмотра. Возникла мысль – устроить выставку "Окон сатиры" всех отделений, но времени на то, чтобы заняться устройством этой выставки, не хватило, и она не состоялась, хотя о ней уже были оповещены отделения РОСТА и начался некоторый приток местных плакатов. Потом все это заглохло.
Мы ни разу, к сожалению, не могли проследить за работой отделений. И переписки регулярной не было. Приезжающие рассказывали, что "Окна сатиры" везде есть: и на фронтах, и на станциях. Их рвали, крутили из них цигарки, но они все прибывали и прибывали.
"Окон сатиры РОСТА" было выпущено очень много. События сменялись одно другим, каждое требовало от нас отклика, и на каждое мы откликались.
Работали все с колоссальным увлечением. Работоспособность была неимоверная. Если бы кто-нибудь мне рассказал, что он делал пятьдесят плакатов за ночь, я не поверил бы, но я сам делал столько. Работали весело и бодро. Уставали мы при таком количестве плакатов, конечно, дико и выдумывали разные способы, помогавшие заставить себя быстрее сделать срочные плакаты (впрочем, "несрочных" плакатов у нас почти не бывало).
Например, устраивались "бега". Из окна мастерской были видны часы на Сухаревой башне. Приготавливали листы бумаги и по чьему–либо сигналу все одновременно бросались рисовать, не теряя ни одной секунды: кто скорее сделает. Маяковский часто одерживал победы надо мной, над Малютиным, над Нюренбергом.
После прихода Маяковского стихи для "Окон" стал писать только он один: им написаны почти все тексты "Окон" 2. Были случаи, что он писал до восьмидесяти тем в день. Пока наша группа делала плакаты на первые темы, он успевал написать остальные и сам начинал рисовать.
Работать ему помогала Л. Ю. Брик. Он рисовал, а она раскрашивала. У нас были свои названия красок (например, та, которой красились руки и лица, называлась "мордовая"), и на том, что следовало раскрасить, писались первые буквы таких названий. Руководствуясь ими, велась раскраска.
В мастерской дымила буржуйка. Было холодно, руки пухли от холода, работали в шапках и валенках. Маяковский работал в бекеше, в маленькой шапочке, в каких-то галошах,– кажется, в валенках он никогда не ходил – и в перчатках.
Если работы было так много, что нашей группы не хватало, мы засаживали за дело других художников. Их всегда толкалось у нас много, как на бирже. С тех пор как мы перешли на трафареты, работников прибавилось. Коллектив разросся до ста человек. Приходили трафаретчики, приходили художники, желающие получить работу. Я и Маяковский со всем этим управлялись.
Работали мы очень дружно, и стиль "Окон РОСТА" – это, конечно, стиль коллективный. Часто просто невозможно припомнить, кому именно принадлежит "изобретение" той или другой подробности: это мог быть Малютин, а мог быть Маяковский или я, мог быть и Нюренберг. Бросавшиеся в глаза приемы мы друг у друга заимствовали, и нам тогда показалось бы диким, если кто-нибудь увидел в этом что-то зазорное. Один из нас первым решал новую задачу, а остальные потом пользовались этим решением.
Например, как нарисовать для "Окна" завод? Малютин нарисовал труб десять и окон бесчисленное количество.
– Как ты это делал? – спрашивали мы.
– Сами догадайтесь, не скажу!
Оказалось, что он прочертил сначала оконными переплетами всю стену здания, а затем закрасил простенки. Получилось быстро и хорошо.
Потом такие заводы встречались в работах каждого из нас и вызывали удивление у всяких обследовавших нас комиссий. "Обследователи" все ахали: сколько труда надо затратить, чтобы прорисовать все эти оконные переплеты!
Я как-то придумал посадить на трубу разрушенного паровоза ворону. Получилось очень выразительно. Потом все, изображая разруху, стали рисовать таких ворон.
Сам я заимствовал у Маяковского прием изображения дыма спиралью, как рисуют дым маленькие дети.
Замечательным художником был Малютин: за что бы он ни взялся, все у него получалось удивительно смешно. Над его рисунками мы всегда хохотали и очень ценили его.
Стиль рисунков самого Маяковского был одной из разновидностей стиля коллектива РОСТА. Этот стиль создавался и Маяковским, и Малютиным, и мною, и другими художниками, с нами работавшими.
Его рисунки очень ярки, интенсивны, лаконичны, а эти качества прежде всего и требовались для "Окон".
Типы "Окна" установились не сразу. Первые "Окна" представляли собою как бы огромные страницы журнала. В них были самостоятельные заметочки, фельетончики, стихи, большие и маленькие рисунки. Встречался материал, рассчитанный на продолжение в следующих "Окнах"; так, например, начали помещать по одной букве в "Окне" "Азбуку" Маяковского 3.
Несколько "Окон" этого раннего типа сделал и Маяковский. Вскоре, однако, этот сложный тип "Окна" сменился другим, более простым, объединенным единой мыслью и вполне законченным. Тип этот мы выработали коллективно. Большая роль принадлежала тут Маяковскому.
Основных типов "Окон" было три: многорисуночный с двухстрочными подписями, второй тип – большое стихотворение Маяковского со многими рисунками (его или другого художника) и третий – большое стихотворение и один большой рисунок. Самым распространенным был первый тип.
К концу работы над "Окнами" упрощаться стал и текст. Все чаще стали встречаться прозаические тексты, оканчивающиеся лишь двумя – четырьмя строчками стихов.
Поражаюсь, как сохранились "Окна". Все могло погибнуть. В РОСТА оставался всегда один экземпляр плаката – для отчетности, для справок. Хранились они в шкафах в специальной комнате. Так как разобраться в них и отыскать нужное было довольно трудно, то мы стали фотографировать "Окна". Фотографии вклеивались в альбом одна за другой, по мере выхода "Окон".
Когда РОСТА закрыли, в наше помещение въехал Главполитпросвет, а архив наш так там и остался. Новые "жильцы", получая пайки, заворачивали в "Окна" селедки и пшено. Я предложил Н. Д. Виноградову спасти остатки архива. Мы наняли подводу, сами перетаскали охапками "Окна", и никто даже не спросил нас, кто мы такие и почему увозим их.
"Окна" перевезли на квартиру Виноградова. Я унес к себе два альбома с фотографиями. "Окна" Виноградов передал впоследствии в Литературный музей, а альбомы у меня взял Маяковский за несколько месяцев до смерти. Он говорил, что ему нужны фотографии плакатов, которые он делал 4.
Последний раз я увидел Маяковского на Советской площади незадолго до смерти. Он был мрачный, мне обрадовался, сказал:
– Я, Михалыч, соскучился по вас!
– А что же не зайдете?
– Ну, не настолько, чтобы зайти, а все же рад вам очень.
Больше я с ним уже не встречался.
А. М. Нюренберг . Маяковский с художниками
Летом 1920 года, узнав, что Маяковский собирает художников и налаживает в РОСТА выпуск агитационных плакатов, я отправился туда к нему. РОСТА помещалось в Милютинском переулке (сейчас улица Мархлевского). Пятый этаж, замызганная лестница, фанерные коридоры. Меня поразила комната, в которой работал Маяковский: небольшая, неприветливая. Пахло клеем, табаком и гнилой бумагой. На фанерных стенах висели ярчайшие плакаты – "Окна сатиры".