Д. Лихарев - Эра адмирала Фишера. Политическая биография реформатора британского флота
22 сентября британский флот потерпел одну из величайших катастроф за всю войну. Рано утром в тот день старые броненосные крейсеры «Абукир», «Кресси» и «Хог», водоизмещением по 12 000 т каждый, несли дозор в проходе между британскими минными полями, протянувшимися от устья Темзы до голландского берега. Они двигались 10-узловым ходом на 2-мильных интервалах, без зигзагов и без охранения из эскадренных миноносцев. В 6.30 утра произошел сильнейший взрыв у правого борта «Абукира», и он начал тонуть. Подводных лодок не было видно, и сначала предположили, что он натолкнулся на мину. В то время еще не был отдан приказ, запрещавший британским кораблям приближаться к тонущим товарищам, если подозревалось присутствие подводной лодки, и «Хог» пошел на помощь «Абукиру», но тотчас же получил две торпеды. «Абукир» затонул через 25 мин. после попадания, «Хог» — через 10 мин. «Кресси» не ушел, что было бы единственно правильным образом действий, а оставался неподвижным, оказывая помощь находившимся в воде. Как только он дал ход, в него попала сначала одна торпеда, затем — вторая. «Хог» перевернулся и пошел ко дну.
Столь успешная атака была осуществлена подводной лодкой «U-9» (капитан-лейтенант Отто Веддиген), водоизмещением 500 т, вооруженной 4 торпедными аппаратами. Это событие стало самым выдающимся подвигом подводной лодки за годы первой мировой войны, когда, в сущности, совсем крохотное суденышко с экипажем в 28 человек отправило на дно, один за другим, 3 броненосных крейсера и вместе с ними 62 офицера и 1397 матросов. Еще 857 человек были подобраны голландскими пароходами «Флора» и «Титан» 10. Подвиг Веддигена стал возможен скорее благодаря неправильным действиям англичан, плохой тактике и ошибкам морского штаба, который несколько дней подряд направлял злополучные крейсера в один и тот же район.
Ситуация на море продолжала ухудшаться. В день катастрофы Асквит писал Вениции Стэнли: «Мы только что получили несколько плохих новостей, я думаю, самых худших с начала войны. Три хороших и мощных крейсера, старых, но не устаревших — «Кресси» и два его собрата — потоплены сегодня утром в Северном море. …В настоящее время дела у военного флота идут не очень хорошо: около полудюжины германских крейсеров — «Эмден», «Дрезден», «Карлсруэ» и т. д. — рыщут по морям во всех частях света, уничтожая и захватывая английские торговые суда. Сегодня напряженность в кабинете министров достигла кульминации, когда мы узнали, что новозеландцы наотрез отказались посылать свои экспедиционные силы — все уже погружены на транспорты и готовы к отплытию завтра или послезавтра- до тех пор, пока мы не обеспечим их мощным эскортом для конвоирования из Веллингтона в Аделаиду, где они присоединятся к австралийскому контингенту» 11.
Между тем сдвигов в лучшую сторону пока не предвиделось. 15 октября все тот же Веддиген на «U-9» потопил бронепалубный крейсер «Хок», водоизмещением 7350 т. Вместе с ним погибли 525 матросов 12. 27 октября 1914 г. во время ходовых испытаний у берегов Северной Ирландии на германскую мину нарвался линейный корабль «Одешес». Его агония продолжалась около 8 часов. За это время с него удалось снять всю команду, насчитывавшую свыше 1000 человек, но корабль спасти не удалось. Он затонул во время буксировки. «Одешес» был новейшим дредноутом, водоизмещением 23 500 т и вооруженным десятью 343 мм орудиями главного калибра. Его потеря явилась чувствительным ударом для британского флота и долгое время тщательно скрывалась 13.
Что же тем временем происходило в Адмиралтействе? Поначалу морской министр, взялся за руководство войной с присущей ему кипучей энергией. Черчилль был полон оригинальных идей и новых проектов, подчас вызывавших глубокое изумление у военных моряков. 20 августа Герберт Ричмонд записал в своем дневнике: «Я действительно начинаю верить, что Черчилль не в своем уме. Начиная с прошлого понедельника, вся его энергия направлена на формирование военно-морского батальона для операций на побережье, состоящего из резервистов, кочегаров, бывших машинистов, не занятых на кораблях, а также из остатков морской пехоты и морских артиллеристов. Мне уже сказали (но едва ли это правда), что будет кавалерия из ополченцев. Джек Фишер будет полковником, Бересфорд и некоторые другие знаменитости, вроде Уилфрнда Гендерсона со злополучным Оливером, — его помощниками, и еще какие-то офицеры, о которых я даже не слышал! Для чего эта сила предназначена, один бог знает. Им будет придана легкая артиллерия, а сейчас они размещены в лагерях и их тренирует буйный Уилфрид (Гендерсон. — Д. Л.). Уинстоном изобретена специальная униформа цвета хаки, но матросского покроя. Вчера ее притащили сюда и вызвали морских лордов полюбоваться; Уинстон радовался как ребенок! И это начало великой войны, в которой все будущее зависит от правильного использования военного флота!» 14.
Но по мере того, как число неудач британского флота множилось, энтузиазм Черчилля начал иссякать. За 3 месяца войны, не считая весьма сомнительной победы в морском сражении у острова Гельголанд, англичане пока могли записать в свой реестр одни поражения. Особенно разлагающе действовало на военных моряков пассивное бездействие флота. Битти жаловался в письме к своей супруге: «Мы только играем в войну! Мы мечемся, как коты, в страхе потерять жизнь, потерять корабли и рисковать. Нами правит закон паники, но пока мы не рискнем чем-нибудь, мы ничего и не достигнем» 15. Запись в дневнике капитан-лейтенанта Бертрама Рамсея прекрасно отразила настроения младших офицеров: «Мне очень не нравится состояние выжидания, когда враг предпримет что-либо первым… Мы должны иметь наготове план, как вынудить немцев принять сражение в выгодных для нас условиях…» 16.
Каково же было возмущение прессы и британской общественности, ожидавших, что их флот с первых же дней войны нанесет врагу решающее поражение, устроит немцам нечто вроде нового Трафальгара.
Вскоре Черчилль и его первый морской лорд принц Луи Баттенберг превратились в настоящих козлов отпущения. Особенно доставалось от желтой прессы последнему. Еще в 1911 г., когда впервые был поднят вопрос о возможности назначения принца Лун первым морским лордом, были сделаны серьезные возражения из-за его принадлежности к высшей немецкой аристократии, что в случае войны могло бы стать нежелательным обстоятельством 17. Теперь худшие опасения подтвердились. Началась травля Луи Баттенберга в бульварной прессе. Сразу вспомнили, что Баттенберги являются младшей ветвью дома Гогенцоллернов, что принц Луи через свою жену состоит в довольно близком родстве с принцем Генрихом Прусским, который, как известно, не только родной брат Вильгельма II, но и главнокомандующий военно-морскими силами Германии. Естественно, что первое обвинение, предъявленное первому морскому лорду Англии, состояло в том, что он — германский шпион.
Черчилль прекрасно понимал, что если дела пойдут так и дальше, ему в правительстве не удержаться. Он уже давно внушал недоверие коллегам по кабинету, не говоря уже об оппозиции, своей напористостью, исключительной самоуверенностью и неудержимым стремлением к вершине политической власти. Сложившаяся критическая для морского министра ситуация вызывала у подавляющего большинства членов либерального правительства скорее злорадство, нежели сочувствие, и ни один из них не пошевелил бы пальцем, чтобы выручить из нее Черчилля. «Морнннг Пост» уже предсказывала, что Великобританию ожидают на морях дальнейшие просчеты и катастрофы, которые, в конечном счете, приведут к развалу Империи, если Черчилль останется во главе Адмиралтейства 18.
Нужно было срочно искать выход самому. 27 октября Асквит писал своей подруге: «Перед обедом сюда пришел Уинстон в довольно мрачном настроении. Строго между мной и тобой, сегодня он пережил ужасную катастрофу на море («Одешес» подорвался на мине), которую я не смею описать из страха, что письмо попадет в чужие руки: это известно только ему и мне и долгое время должно держаться в секрете. Он уже окончательно решил, что настало время для кардинальных перемен в его ведомстве; нашему бедному голубоглазому немцу (Баттенбергу — Д. Л.) придется уйти…» 19.
Таким образом, Черчилль для начала решил избавиться от своего первого морского лорда. Впоследствии пристрастный биограф Баттенберга адмирал Марк Керр напишет, что отставка его кумира стала результатом происков «некоторых высших чинов, по большей части отставных, которые всегда завидовали принцу Луи из-за его способностей, высокой репутации и любви, которыми он пользовался у подчиненных, доверию, оказываемому ему старшими офицерами в Адмиралтействе» 20.
Упрек Марка Керра явно адресован Фишеру и Уилсону, и его никак нельзя считать справедливым. Баттенберг, раздавленный травлей прессы, и потоком возмущенных писем, приходивших в Адмиралтейство и правительство, уже давно искал предлога для ухода в отставку. Он, конечно же, не был никаким шпионом, и из людей облеченных властью никто не воспринимал всерьез выдвигаемые против него обвинения. И, тем не менее, уход Луи Баттенберга был необходим в интересах дела. Суть сложившейся ситуации удачнее всего вскрыл виконт Эшер: «Иногда есть ощущение, что состав Адмиралтейства нуждается в переменах: личные нападки на принца Луи, сами по себе в высшей степени несправедливые, существенно продвинули дело вперед… Требуется более мощная движущая сила, и они ее найдут» 21.