Сергей Переслегин - Новая история Второй мировой

29 июня немцы заняли Львов, и командование Юго — Западного фронта, предполагая, что Клейст повернет на юг, приняло решение (на сей раз поддержанное Москвой) отвести войска на линию «старых укрепрайонов» (Тернополь, Проскуров, Черновцы). Импровизированная группа Лукина, как может, закрывает прорыв в районе Острога. Приграничное сражение южнее Припяти закончилось.

Не следует преуменьшать масштабы поражения, понесенного Юго — Западным фронтом в приграничном сражении. 23 июня приказ о наступлении был получен шестью механизированными корпусами, насчитывающими 167 533 человек и 3846 танков, из них 271 КВ и 537 Т-34. Через две недели, 7 июля, на линию укрепрайонов удалось отвести всего

805 танков. Общие потери личного состава всех шести корпусов (убитыми и ранеными) достигали 25–30 % первоначального состава или 40–50 тысяч человек. К этому моменту Юго — Западный фронт потерял в общей сложности 231 207 человек, в том числе 165 452 — безвозвратно.

Но 1‑й танковой группе Э. фон Клейста так и не удалось выйти на оперативный простор. В ближайшие недели она продолжала наступление в направлении Киева узкой «кишкой», тратя множество усилий на обеспечение флангов. Операция группы армий «Юг» потеряла темп, геометрия ее наступления была необратимо нарушена. Это имело огромное значение для всего советско–германского стратегического фронта.

Анализируя сражение на Западной Украине, поневоле задаешь вопрос: почему оно все–таки было проиграно? Надо иметь в виду, что руководство операцией со стороны немецких командных инстанций было далеко не идеальным:

…Рунштедт и Клейст были настолько увлечены собственными замыслами, что попросту «пропустили» сражение. Они рассматривали его не как кульминацию стратегического развертывания, а как досадную помеху быстрому продвижению своих танковых дивизий к Житомиру и Киеву — ошибка, непростительная для адептов «немецкой школы» военного искусства.

Безразличное отношение командования на местах к величайшему во всей предшествующей истории танковому сражению разделяли высшие инстанции. Ф. Гальдер с олимпийским спокойствием фиксирует в своем дневнике «твердое и энергичное руководство» противника, «тяжелые бои», «крайне нежелательную» угрозу Дубно с юго–востока. Однако штаб ОКХ подчеркнуто соблюдает прерогативы командования группой армий «Юг» и не вмешивается в ход событий. Оперативные резервы сухопутных сил остаются нетронутыми, командование сухопутных сил даже не ставит вопроса о привлечении дополнительных сил авиации.

Со своей стороны, Рунштедттакже не считает необходимым вносить какие–либо коррективы в рисунок операций. Между тем, хотя 1‑я танковая группа и наступает не на самом очевидном из возможных направлений, ее действия остаются совершенно прямыми: танки рвутся на Луцк, Дубно, Житомир и далее к Киеву. Столь прозрачный замысел недолго остается секретом для командования ЮЗФ: при всех совершенных Кир–поносом ошибках и путанице с направлением Брест — Ковель механизированные корпуса РККА исправно концентрируются против немецкого танкового клина. Огромное влияние на ход немецкого наступления оказывает 1‑я противотанковая бригада Москаленко: двойная попытка лобового наступления на ее позиции стоит Клейсту времени и нескольких десятков танков.

Считая своей главной задачей быстрейшее продвижение на восток, Клейст стремится как можно скорее протащить дивизии через «бутылочное горлышко» у Дубно и перенести базу снабжения вперед. Это провоцирует кризис: какое–то время существует реальная угроза удара 8‑го и 19‑го корпусов по тылам танковой группировки. Пытаясь ее ликвидировать и в то же время не допустить потери времени, Клейст делает то же, что Кирпонос: вводит войска в бой поэшелонно[57].

Стратегически действия группы армий «Юг» довольно быстро свелись к прямому наступлению по директрисе Луцк — Ровно — Шепетовка — Житомир — Киев. Ничего неожиданного такой рисунок операции не содержал; в течение нескольких дней командование Юго — Западного фронта разобралось в обстановке и в дальнейшем реагировало на действия противника тактически негибко, но стратегически вполне адекватно. Уже в первые дни войны выявилась «тенденция к позиционности» южнее Припяти.

С оперативной точки зрения обе стороны заслуживают только упреков, причем к немцам, которые имели заранее выстроенную атакующую группировку, проработанный план операции и не должны были ежеминутно решать прямо на местности вопросы обеспечения взаимодействия войск, претензий даже больше. Другой вопрос, что танковые дивизии вермахта, имеющие лучшую выучку и накопленный боевой опыт, а также куда лучше оснащенные транспортом (то есть мотопехотой) тактически явно превосходили бронетанковые соединения РККА

Сражение (собственно, оба сражения — севернее и южнее Припяти) выявило полное банкротство советской войсковой и германской стратегической разведки. Господство в воздухе, захваченное «Люфтваффе», было не настолько. абсолютным и всеобъемлющим, чтобы сделать невозможной работу воздушной разведки. При этом советское командование не только регулярно «теряло» немецкие танковые корпуса, но и регулярно «обнаруживало» крупные массы пехоты и танков там, где их не было и не предвиделось. Вообще говоря, войсковая разведка оказалась не в состоянии вскрыть атакующие группировки противника, установить местонахождение его частей, характер и глубину обороны, расположение тылов. Соответственно, оно не могло информировать об обстановке ни тактическое командование, ни штабы армий, ни руководство фронтов. Справедливости ради отметим, что точно такая же ситуация была и у французов в кампании 1940 года — то есть здесь играли роль не только какие–то специфические недостатки РККА, но и общие проблемы нехватки опыта действий в современной войне.

С другой стороны, для немцев полной неожиданностью оказались тактико–технические характеристики советских танков Т-34 и КВ, уже больше года запущенных в серийное производство и в массовом количестве находящихся в войсках. Не имели немцы и реального представления о количестве советских танков и авиации в приграничных округах. Почти ничего не знали они о резервах РККА. Заметим, что во всех случаях ошибка разведки была в «опасную сторону», то есть обозначала недооценку боевых возможностей противника.

Основной и очевидной проблемой РККА была совершенно неадекватная задачам организация связи и управления. Создав «чудо света» — самые большие в истории танковые корпуса, командование, по–видимому, плохо представляло, как руководить маршем и прежде всего, боем такой армады. Вдобавок

«…8‑й мехкорпус имел 858 танков восьми (!) разных типов. Из этого количества 171 танк были оснащены двигателями В-2 и В-2К и нуждались в дизтопливе. Остальные танки имели карбюраторные двигатели и требовали бензина (по меньшей мере трех марок). Бронетехника корпуса имела на вооружении пять модификаций орудий калибров 37 мм, 45 мм, 76 мм. Приданные артполки включали также 122‑мм гаубицы, 152‑мм пушки и гаубицы. Кроме вышеперечисленного, в рамках утвержденных штатов в состав корпуса должна была входить собственная авиация!»[58]

Другой, не менее важной проблемой была перегруженность советского мехкорпуса танками при недостатке пехоты и артиллерии и совершенно необеспеченных тылах. Представляет интерес сравнение 8‑го механизированного корпуса «образца 1941 года» и 1‑й танковой армии 1944 года.

В корпусе штатно был 1031 танк, 36 ООО человек, 172 орудия, 186 минометов, около 5000 автомобилей и 1679 мотоциклов. В реальности даже лучше всего оснащенные корпуса имели от 800 до 1000 танков, 30–32 тысячи человек и весьма ограниченное количество транспорта (2–3 тысячи машин), которого не хватало даже на перевозку артиллерии, не говоря уже о мотопехоте. Ради иные танки имелись только у командиров рот, дальность действия танковых раций составляла (в реальности) чуть больше 10 километров.

Танковая армия середины 1944 года насчитывала 55–60 тысяч человек, 500–900 танков и САУ, 650–700 орудий и минометов, свыше 7600 автомашин (при том, что далеко не все ее части считались моторизованными). В управлении войсками использовалось более 800 радиостанций (что признавалось совершенно недостаточным). Разница понятна, даже если не учитывать разницу в боевом опыте бойцов и командиров.

Итак, уже к первым числам июля 1941 года советские войска севернее Припяти были разгромлены и уничтожены. Южнее Припяти они потерпели серьезное поражение и были принуждены к обороне с опорой на укрепленные районы. Немцы блестяще выиграли первый этап компании против России. Гитлер даже считал, что вся эта кампания «выиграна в течение четырнадцати дней».