Коллектив авторов - Мода и искусство
Помимо информации о том, как добраться до выставки, газета Lady’s Newspaper советовала читательницам, что следует надевать, отправляясь посмотреть экспозицию: «Мы полагаем, таким образом, что окажем услугу всем дамам, но особенно тем, кто приехал в Лондон на время, предлагая им полезные советы относительно того, что надеть, выходя на улицу»[493]. На иллюстрации изображался утренний наряд, «составляющий пример элегантного модного стиля, который, в нынешнем ярком сезоне, подойдет нашим читательницам для посещения Хрустального дворца, для чего платье одновременно легкое и элегантное будет незаменимо. Платье из китайского шелка, с очень красивым рисунком, основной тон – цветущий персик, усеянный узором из светло-зеленых веточек»[494]. Журналисты также давали модные рекомендации, исходя из того, что они увидели на выставке: «Мы выбрали для описания два элегантных костюма для путешествия в экипаже и для прогулок пешком, которые видели на посетительницах Хрустального дворца на прошлой неделе. Один из них – платье из сиреневого шелка, украшенное зеленым и фиолетовым, отделанное тремя большими оборками, каждая из которых оторочена плиссированной лентой»[495].
Газета Times также сообщала о толпах любопытных, которые собирались не затем, чтобы посмотреть выставку, но чтобы поглазеть на посетительниц, приезжающих туда в модных нарядах: «Людской поток все течет вперед, пока его не сдерживают полицейские и перила у южного входа галереи. Многие задерживаются на улице, даже под проливным дождем, чтобы посмотреть на здание и на счастливцев, входящих внутрь. Когда один наблюдательный пункт теряет свою привлекательность, они переходят на другое место, и, таким образом, каждый вход и выход из здания окружен группой зевак»[496].
Описав, как будут смотреть на посетителя выставки, Lady’s Newspaper давала советы, как посетителю следует смотреть на выставку. В течение трех месяцев газета описывала маршруты «прогулок по Хрустальному дворцу»; в отличие от популярных путеводителей, к этим заметкам не прилагалось карт, а пути, которыми следовал автор, были внутренне взаимосвязанными, но непоследовательными; например, в двух выпусках подряд он мог придерживаться одного маршрута, затем пропустить выпуск, в следующем номере восстановить свой прежний маршрут и устремиться в другом направлении. В начале одного из путешествий автор выражает желание обозреть выставку в целом, как визуальный спектакль. «Только когда глаз привыкает к зрелищу, мы замечаем, что каждое цветное пятно, составляющее часть единого целого, являет собой прекрасное произведение искусства или собрание таких произведений – оно может представлять целую отрасль производства. Так, сияющее скопление, на котором глаз отдохнул на мгновение, после того как мы покинули сверкающий фонтан Ослера, – это роскошный шелк, продукт ткацких станков Спитлфилдса. Здесь множество прекрасных образцов мануфактуры, каждый из них сам по себе – вершина искусства. Цветное пятно в верхней галерее – превосходный ковер, результат почтенного труда 150 женщин. Присмотревшись к оттенкам вдали, можно увидеть яркие шерстяные ткани; более мрачные, но не менее богатые оттенки производители предлагают своим английским клиентам. Там же мы видим простой и парчовый поплин из Дублина и бесчисленные оттенки набивных тканей из Манчестера»[497].
В этом случае наблюдатель, скорее всего, находился на балконе верхнего этажа, выходившем на фонтан Ослера, за которым, на Южной галерее, располагались стенды с шелками и одеждой (ил. 18). В предыдущем выпуске газета сообщала: «Мы находим, что этот уголок очень нравится дамам, поскольку здесь выставлено множество вещей, представляющих для них интерес; а вид из северной галереи один из самых приятных, прямо внизу видны столы с цветами»[498]. На балконе находился фонтан, наполненный знаменитым «туалетным уксусом» Э. Риммель, которым дамы могли надушить носовые платки, а также искусственные цветы «с ароматом натуральных». С этой точки зрения ясно, что ключевой нарратив выставки, описывающий производственный процесс, начиная с сырья и заканчивая готовым продуктом, воспринимался здесь на материале текстиля и изделий из него. Мысль о том, что эту область можно обозреть и оценить, бросив на нее взгляд из одной точки, демонстрирует, что эти объекты воспринимались преимущественно как визуальный материал, радующий глаз, и газета рассматривала знакомство с ними именно как визуальный опыт.
Ил. 18. «Стереоскопическое изображение южной галереи», Всемирная выставка.
Фотограф неизвестен. 1851. Библиотека Конгресса
Рассказывая об очередной прогулке (на этот раз наблюдатель посетил следующую экспозицию и сумел рассмотреть вблизи «роскошь» шелков и нарядов), газета повествовала о том, как выглядят посетительницы выставки, с точки зрения представителей противоположного пола: «Дамы, разумеется, – замечает не слишком галантный современник, – здесь встречаются в изобилии, порхают и кружат вокруг соблазнительных вещей, как мотыльки вокруг свеч… и мы не уверены, что их вообще можно было бы отвлечь от этого чарующего вида, если бы рядом с галереей с кружевом не располагался коридор с работами ювелиров и серебряников»[499]. Две недели спустя прогулки возобновились; автор «Очерков дамы» (Pencillings by a Lady), зайдя на выставку драгоценных камней, отмечает, что полицейским беспрестанно приходится просить дам «продвигаться вперед» и не задерживаться: «Если дамы решают начать изучение изделий мировой индустрии с конца и двигаются вспять, от предметов роскоши (внутренняя ценность которых представляется мнимой и случайной, но изготовление требует высокого мастерства) к более грубым и необработанным продуктам человеческого труда, не следует их из-за этого считать легкомысленными мотыльками, которых привлекает лишь блеск драгоценностей и которые не в состоянии осознать и оценить глубокие достоинства выставки. Вполне естественно, что мы сначала исследуем те предметы, к которым питаем непосредственный и прямой интерес и которые составляют украшение нашей современной цивилизации; и мы можем позволить себе не замечать этих надменных высказываний, имея в виду, что каждый отдел выставки находит своих почитателей любого пола и что мы сумели бы осмотреть драгоценности и бижутерию гораздо быстрее и с гораздо меньшим напряжением, если бы могли использовать ходули, чтобы смотреть поверх голов и шляп господ, тесно сгрудившихся вокруг экспозиции»[500]. Хотя автор утверждает, что наблюдатели считали поведение женщин нелогичным, поскольку те «смотрели в телескоп не с того конца», статья явно представляет собой ремарку на текст, опубликованный в газете двумя выпусками ранее и изображающий дам мотыльками, «порхающими вокруг соблазнительных вещей». Он также является откликом на карикатуру, опубликованную в газете Punch от 17 мая и высмеивающую женщин, которые «с помощью зонтиков оказывают сопротивление представителям закона», когда те просят их не задерживаться у экспозиций. Очевидно, что посещение выставки и способы ее осмотра внимательно изучались и маркировались с точки зрения гендерных пространств, пересекающихся друг с другом (хотя и не обязательно жестко разграниченных).
В одном из последних отчетов о выставке в Lady’s Newspaper под названием «Беглые заметки о дворце в Гайд-парке» (Cursory Remarks on the Hyde-Park Palace) приведен выдуманный перечень предметов, потерянных и не востребованных посетителями выставки за два месяца: «271 носовой платок, 65 браслетов, 183 броши, 118 зонтиков от солнца, 77 булавок для шалей, 4 чепца, 14 шелковых зонтов и 9 из хлопка, 46 вуалей и накидок, 2 запонки для рубашек, 57 каталогов и прочих книг, 35 связок ключей, 44 галстука, 1 пара галош, 8 медальонов, 3 складных стула, 1 пара тапок, 10 дамских манжет, 1 подвеска, 2 пальто, 3 футляра для визитных карточек, 15 часовых и прочих цепочек, 3 ножа, 3 подушечки для булавок, 28 пар перчаток, 25 тростей, 10 пар очков, 12 лорнетов, 16 пеналов, 3 чехла для зонтиков, 4 кольца, 3 веера, 1 серебряные часы, 1 театральный бинокль, 2 зубочистки, 1 наперсток, 30 ридикюлей и корзин, 14 шалей, 2 коробки, 1 нижняя юбка, 2 руководства для плотников, 5 прусских талеров одной банкнотой, 3 флакона для духов, 1 кошелек с 6 пенни, 1 кошелек с 1 шиллингом, то же с 2 шиллингами и 7 пенни, то же с 2 шиллингами и 6 пенни, то же с 5 фунтами 9 шиллингами и 4 пенни, то же с 6 пенни, то же с 11 пенни, то же с 6 шиллингами 3 пенни, 3 пустых кошелька, отдельно 2 фунта, 10 шиллингов и ¼ пенни»[501].
Представленный ради развлечения, список демонстрирует, однако, что «женская идентичность» составляла предмет насмешки. Публикуя инвентарный перечень разрозненных, но однотипных предметов, газета, таким образом, продолжала обзор экспозиций – только теперь это была выставка потерянных вещей; всемирные достижения репрезентировались с помощью перечисления утрат и каталогизации завалявшихся вещей. В определенном смысле, список свидетельствует о притягательности выставки: посетители были настолько увлечены ею, что буквально забывали себя. Иначе говоря, перечень утраченного имущества публиковался не для того, чтобы потерянные вещи наконец воссоединились с владельцами: это была своеобразная подспудная критика представления о Великой выставке как о сугубо мужском мероприятии. «В настоящее время г-н Пирс, неутомимый суперинтендант полиции, работающий на Выставке, хранит целый запас дамских носовых платков, зонтиков, очков, ювелирных изделий и т.п., которых хватит на солидную ростовщическую лавку; и если эти разнообразные вещи будут копиться и далее, участок у ворот Принца Уэльского не сможет долее сохранять пристойный вид»[502].