Коллектив авторов - 12 великих трагедий
Вот – труп. Его насилу разыскал я.
Агава
1300 На месте все? Все сложено опять?…
За мать безумную неужто ж сын в ответе?
Кадм
Как вы, он бога не хотел признать, —
Тогда всех нас одной бедой покрыл он:
Вы, и Пенфей, и весь наш род погиб.
И мне, которому не дали боги сына,
Теперь приходится смотреть на отпрыск твой,
Убитый так злодейски, так позорно.
(Обращается к останкам Пенфея, к которым присоединил и окровавленную голову, взяв ее от Агавы.)
Дитя мое, с надеждой на тебя
Мой дом взирал, ты был его опорой!
Пенфей, тебя весь город трепетал.
1310 И старика, как на тебя посмотрит,
Никто бы не подумал оскорбить.
Теперь же из дому, пожалуй, выгнан
С позором буду я, великий Кадм,
Тот Кадм, что здесь, посеяв род фиванцев,
Такую жатву дивную собрал.
О, муж любимейший! тебя уж нет со мною,
А все тебя по-прежнему люблю.
До бороды рукой уж не коснешься,
Уж не обнимешь деда, дорогой.
1320 Не скажешь: «Кто, старик, тебя обидел?
Кто сердце растревожил и смутил?
Скажи, отец, и дерзкий мне ответит».
Теперь несчастлив я,
(Кивая головой на Агаву)
и ты горька,
Мать бедная, весь род с тобою страждет.
(Воздевая руки.)
О смертный! Если небо ты презрел,
Взглянув на эту смерть, в богов уверуй!
Хор
Старик! тебя мне жаль: хоть заслужил
Пенфей свой жребий, все же горько деду.
Агава
Смотри, отец, как изменилась я… [22]
Явление пятнадцатое Дионис
1330 Драконом станешь ты, а дочь Арея,
Гармония, что в жены получил
Ты, смертный, тоже примет вид змеиный.
И повезут тебя с женой быки
Перед несчетной варварской дружиной,
И много городов ты разоришь:
Оракул Зевса вам вещает это.
Но Феба прорицалище твои
Разграбят воины и на возвратном
Пути постраждут. А тебя Арей
С Гармонией спасет и вас с женою
На острове блаженных поселит.
1340 Я говорю вам это, сын Зевеса,
Не смертным порожденный Дионис.
Вот если б скромно вы тогда почтили
Во мне рожденье Зевса, я б теперь
Вам счастье дал, как верный ваш союзник.
Агава
Мы виноваты, сжалься, Дионис!
Дионис
Нет, к богу вы идете слишком поздно.
Агава
Ты прав, о бог, но чересчур суров…
Дионис
Я, бог, терпел от смертных поношенье.
Агава
Но разве смертный гнев пристал богам?
Дионис
Отец мой Зевс все порешил давно.
Агава
1350 Все кончено, старик! О, мрак изгнанья!
Дионис
Что медлить! Рок свершится – все равно.
Явление шестнадцатое Дионис исчезает. Следует сцена прощанья Агавы с отцом.
Кадм
Дитя мое, беда приспела злая
На нас – и на тебя, и на сестер.
И мне приходится на старости печальной
Переселяться к варварам. Увы,
Оракул мне сказал, что на Элладу
Я варварское войско приведу:
Дракон с змеею, Кадм и дочь Арея,
Мы во главе их смешанных дружин
Пойдем на алтари, гробницы греков…
1360 И Ахеронта волны не дадут
Злосчастному от бед успокоенья.
Агава
Отец, как ты уйдешь, меня ушлют…
(Обнимает Кадма и прижимается к нему с нежной мольбою.) Кадм
Дитя, зачем бессильного с мольбою
Ты лебедя седого обняла?
Агава
Кто даст приют отверженной, несчастной?
Кадм
Не знаю, дитятко. Отцу не защитить.
Агава
Прощай, чертог! Прощай, отцовский город!
1370 Для горя покидаю я тебя
Изгнанницей, мой терем.
Кадм
Туда пойди теперь, где Аристеев… [23]
АгаваОтец, я плачу над тобой!
Кадм
И я тебя оплакал… всех вас, дети.
Агава
В дом твой горе принес
Дионис-властелин,
Горе злое.
Кадм
Горько было и Вакху, как в Фивах
Вы почтить не хотели его.
Агава
Ты прости, мой отец!
Кадм
Будь здорова,
1380 Если можешь… несчастная дочь!
Агава (к спутницам)
К сестрам меня ведите,
Их я возьму с собой
Горечь делить изгнанья…
Ты ж, ненавистный
Склон Киферона,
Век не видеть тебя!
Пусть для других менад
Тирсы красуются!
(Уходит со спутницами.) Хор
Воли небесной различны явленья, —
Смертный не может ее угадать:
1390 Много надежд проходит бесследно,
Многое боги нежданно дают…
Драме же нашей тут окончанье.
По окончании драмы и уходе актеров со сцены, хор оставляет помост, двигаясь в том же порядке и тем же левым проходом. Хоревты уходят под звуки флейты.
Гете Иоганн. Фауст
Посвящение
Вы вновь со мной, туманные виденья,
Мне в юности мелькнувшие давно…
Вас удержу ль во власти вдохновенья?
Былым ли снам явиться вновь дано?
Из сумрака, из тьмы полузабвенья
Восстали вы… О, будь, что суждено!
Как в юности, ваш вид мне грудь волнует,
И дух мой снова чары ваши чует.
Вы принесли с собой воспоминанье
Веселых дней и милых теней рой;
Воскресло вновь забытое сказанье
Любви и дружбы первой предо мной;
Все вспомнилось: и прежнее страданье,
И жизни бег запутанной чредой,
И образы друзей, из жизни юной
Исторгнутых, обманутых фортуной.
Кому я пел когда-то, вдохновенный,
Тем песнь моя – увы! – уж не слышна…
Кружок друзей рассеян по вселенной,
Их отклик смолк, прошли те времена.
Я чужд толпе со скорбью, мне священной,
Мне самая хвала ее страшна,
А те, кому моя звучала лира,
Кто жив еще, – рассеяны средь мира.
И вот воскресло давнее стремленье
Туда, в мир духов, строгий и немой,
И робкое родится песнопенье,
Стеня, дрожа эоловой струной;
В суровом сердце трепет и смиренье,
В очах слеза сменяется слезой;
Все, чем владею, вдаль куда-то скрылось;
Все, что прошло, – восстало, оживилось!
Пролог в театре
Директор, поэт и комик
Директор
Друзья, вы оба мне не раз
Помочь умели в горькой доле;
Как ваше мненье: хорошо ли
Пойдут дела теперь у нас?
Тружусь для публики я неизменно:
Она живет и жить другим дает.
Уже стоят столбы, готова сцена,
Ждет праздника взволнованный народ.
У нас ведь все к чудесному стремятся:
Глядят во все глаза и жаждут удивляться.
Мне угождать толпе, хоть и не новый труд,
Но все ж меня берет невольное сомненье:
Прекрасного они, конечно, не поймут,
Зато начитаны они до пресыщенья.
Вот дать бы пьесу нам поярче, поновей,
Посодержательней – для публики моей!
А ведь приятен вид толпы необозримой,
Когда она вокруг театра наводнит
Всю площадь и бежит волной неудержимой,
И в двери тесные и рвется и спешит.
Нет четырех часов, до вечера далеко,
А уж толпа кишит, пустого места нет —
Точь-в-точь голодные проед лавкой хлебопека,
И шею все сломить готовы за билет.
Такие чудеса во власти лишь поэта!
Мой друг, теперь прошу: скорей ты сделай это.
Поэт
Не говори мне о толпе безумной —
Она иной раз вдохновение спугнет;
Избавь меня от этой давки шумной,
Влекущей мощно в свой водоворот;
Нет, тишины ищу я, многодумный, —
Лишь там поэту радость расцветет;
Там, только там божественною властью
Любовь и дружба нас приводит к счастью.
Что в глубине сердечной грудь лелеет,
Что просится на робкие уста —
Удачно ль, нет ли, – выйти чуть посмеет
На свет – его погубит суета!
Нет, лучше пусть годами дума зреет,
Чтоб совершенной стала красота!
Мишурный блеск – созданье вероломства,
Прекрасное родится для потомства!
Комик
Потомство! Вот о чем мне речи надоели!
Что, если б для него – потомства – в самом деле
И я бы перестал смешить честной народ?
Кто ж публику тогда, скажите, развлечет
Веселой шуткою, ей нужной, без сомненья?…
Нет, как хотите, а держусь я мненья,
Что весельчак заслужит свой почет
И что забавник не лишен значенья.
Кто интересен публике, мой друг,
Тот говорить с толпою может смело;
Увлечь ее – ему пустое дело.
Успех тем легче, чем обширней круг!
Итак, смелей вперед! Вы можете заставить
Фантазию, любовь, рассудок, чувство, страсть
На сцену выступить; но не забудьте часть
И шаловливого дурачества прибавить.
Директор
А главное, мой друг, введите приключенья!
Глазеть на них-толпе нет выше наслажденья;
Ну, и пускай толпа, разиня рот, глядит…
Причудливую ткань раскиньте перед нею —
И вы упрочили за пьесою своею
Успех, и к вам толпа уже благоволит.
Пусть масса массу привлекает!
Пусть каждый кое-что на вкус получит свой!
Кто много предложил, тот многим угождает —
И вот толпа идет, довольная, домой.
Смелее все в куски мельчайшие крошите —
И этот винегрет успех доставит вам.
Легко вам выдумать, легко представить нам!