Коллектив авторов - Поляна №1 (3), февраль 2013
Но они продолжали сидеть. Шатание по болоту, практически бессонная ночь, отсутствие еды – все это для двух женщин их возраста оказалось тяжелейшим испытанием. Однако идти нужно, и помощи им ждать неоткуда, старушки это хорошо понимали. А поэтому они кое-как поднялись и пошли дальше. Все было как и вчера. Ноги сначала проваливались в мох, потом утопали в воде. – И так шаг за шагом.
Корзины, наполненные ягодами, стали неподъемной ношей. И при очередном привале бабушки высыпали часть ягод прямо на мох.
– Пусть остаются. Все легче будет идти. Нам теперь главное выйти, – и старушки по очереди перекрестились.
Их сгорбленные фигурки, тащившие корзины то в руках, то на плечах, то на палках, двигались по болоту все медленнее. Дождь не прекращался, солнце из-за туч так и не показалось, а сил у них оставалось все меньше и меньше. Снова над ними закружил черный ворон.
– Кру!.. Кру!.. – кричала птица.
– Кру!.. – ответила ей вторая, появившись над поляной, где на этот раз отдыхали старушки.
– Не по наши ли души кружатся? – Настя внимательно следила за вороньем.
– А по чьи еще? Других православных душ тут нет, – Маруся вытерла слезившиеся глаза. Посмотрела вверх. Пара воронов как раз пролетала над ними.
– Кру!.. Кру!.. – кричали большие черные птицы.
– Рано еще. Живы мы пока. Может, нас уже ищут? – сказала Маруся и обрадовалась. – Настя! Должны же нас искать. Вторые сутки пошли, как из дома ушли. Некормленая и недоенная Нюська, поди, в хлеву такие концерты дает, что на всю деревню ее меканье разносится. Да и у тебя скотина не кормлена.
– Да какая у меня скотина! Кошка да собака. Хотя Полкан без воды и еды долго не выдержит. Чего-чего, а пожрать он дюже любит. Посидит голодный, газету почитает и выть начнет. Наши деревенские, глядишь, внимание и обратят. Бог даст, люди шум поднимут. Главное, чтобы они поняли, что мы именно на болото пошли, за клюквой.
– Поймут. Куда еще двум дурам из деревни деться? Лучше вспоминай, – Маруся посмотрела на подругу, – может, видел нас кто, когда мы с тобой к лесу топали?
Настя задумалась. Минуту они молчали.
– Вроде нет, – наконец проговорила Настя. – Не припомню я что-то. Как-то быстро мы ушли. И незаметно для всех.
– Это и плохо, – Маруся сидела и жевала клюкву, стараясь заглушить голод. Несколько раз зачерпнула из лужи воды и попила.
– Болотную воду лучше не пить, – Настя попыталась ее остановить.
– Да знаю. А что делать? Другой-то нет. А пить охота, – отмахнулась та и спросила, – Может, Господь Бог скажет, в какую сторону нам идти? Попросим! Она подняла к небу лицо, перекрестилась три раза и произнесла:
– Господи, помоги нам! Выведи из чертовою угла! – перекрестилась еще раз и добавила, – Домой выведи!..
Весь второй день старушки бродили по болоту, но тропы к дому так и не нашли. День выдался дождливым, холодным, серым и сумрачным. Из еды только клюква и пара перезрелых грибов – подберезовиков, которые удалось обнаружить на небольшой сухой лесной гриве, где старушки решили провести свою вторую ночь на болоте. Еле двигаясь между деревьями, они пытались ломать ветки с тех чахлых елок и сосен, которые росли в этом месте. Сверху на ветки насыпали хвои, разрушив непонятно как оказавшийся здесь муравейник. Наконец улеглись на оборудованную под деревом постель, тесно прижавшись друг к другу. Хотелось согреться, но получалось плохо. Мокрым было все. Земля, деревья, одежда, сколько они ее ни выжимали. Юбки, платки и кофты водой были просто пропитаны. Порадовались только одному, к ночи закончился дождь. С одной стороны, это было хорошо. С неба перестало лить, появились звезды, и следующий день обещал быть солнечным. Хороший должен быть день. Но только не для заблудившихся в этих северных краях двух обессиливших старушек. Вызвездило – к погоде. А хорошая дневная осенняя солнечная погода – это, как правило, ночной заморозок, как никак, конец сентября – начало октября. Так и произошло. Лужи под утро покрылись тонким льдом. Мокрый мох тут же превратился в хрустящую корку, а одежда людей, ночевавших в эту ночь на болоте – в ледяной панцирь…
Наконец взошедшее над деревьями солнце осветило двух подруг, лежавших на сооруженной ими постели-подстилке. Их тела, казалось, за эту ночь стали меньше. Они и так бабушками были не богатырского роста. А сейчас просто рядом, обнявшись, лежали два маленьких человечка, две девочки. Если бы не седые волосы, выбившиеся из съехавших с голов платков. А так дети и дети.
А солнце поднималось все выше и выше. От одежды пошел пар. Солнечные лучи делали свое дело. Грели влажную одежду, та просыхала и парила…
Вскоре старушки зашевелились и приподнялись. Настя кое-как села, а Маруся осталась лежать, только положила голову на руку.
– Солнце, – сказала Настя.
– А на что нам теперь солнце, раз мы не знаем, куда идти, – прошептала Маруся.
– Как это не знаем? В первый день оно нам в спину светило. Повернемся к солнцу лицом и пойдем. Вставай.
Настя помогла подруге подняться и встать на ноги. Их заметно шатало. На обеих женщин страшно было смотреть. Лица почернели. Губы растрескались и кровоточили. Сказалась усталость и отсутствие еды. Двое суток на ягоде и двух грибах не протянуть и здоровому молодому человеку. А тут старухи, которые все это время шли и шли по болоту. Настя посмотрела на корзины. Махнула рукой и перешагнула через них. Она и так еле поднялась. Сил хватило только на то, чтобы нагнуться и поднять с земли палку. Оперлась на нее, и стоять стало легче. Поискала глазами еще один посох. Для подруги. А когда нашла, подняла и его. Подала Марусе.
– На, держи. И чего мы раньше не догадались? Так идти будет легче.
С сухого островка земли уходить не хотелось. Но делать было нечего, и они снова двинулись в путь. Так начался третий день их болотной жизни.
Шаг, еще шаг, опять шаг. Ничего, вроде разошлись. Корзины бросили, тяжести не несли, тащили только сами себя. Свои тела. Однако это теперь давалось с очень большим трудом. Сотня метров – остановка. Еще сотня – и очередная остановка. Через пару часов такой ходьбы шаги старушек становились все короче, а остановки делались все длиннее. Не раз то одна, то другая спотыкалась, цепляясь ногами за стволы деревьев, сучья и болотные кочки. Падали. Подолгу лежали, чувствуя, как их тела обжигает холодная болотная вода. Отдохнув, начинали хвататься руками за стволы росших рядом сосен. Тянули вверх свои тела. Поначалу вставали на колени, затем, обдирая до крови ладони и пальцы рук, поднимались во весь рост. Какое-то время просто стояли и снова шли и шли.
Проходил час, другой, третий… Все повторялось. В одном месте старушки пересекли что-то наподобие неширокой тропы. Еле заметная в болоте, петляющая между кочек, деревьев и невысоких кустиков багульника, тропа была проложена людьми. Но состояние заблудившихся женщин к тому времени было таково, что этот человеческий след они попросту не заметили. Перешагнули тропинку, уходя от нее все дальше и дальше по зеленому моховому ковру, расстилающемуся на многие километры.
Солнце пошло на закат, и Маруся, упав в который раз, больше подняться не смогла. Она лежала, тихо стонала и плакала, прекрасно понимая, что шансов выйти к дому из этого чертовою болота у нее все меньше и меньше. Настя сидела рядом с подругой и уговаривала ее встать, тянула за рукав пиджака. Пыталась поднять из воды своими трясущимися слабыми старушечьими руками. Получалось плохо. Маруся падала и падала в болото. Платок у нее давно потерялся, и седые пряди растрепанных волос, перемазанные болотной грязью и облепленные мелкими веточками деревьев и мха, представляли страшное зрелище.
– Машенька! Ну что же ты? Вставай, милая. Давай еще попытаемся пройти. Найдем, может, выход. Тропу! Хотя бы до земли сухой давай доберемся. Тут нам ночь не пережить. – Настя сорвала росшую вокруг клюкву и попыталась покормить подругу. Та, как могла, старалась жевать красные холодные ягоды. Не получалось, и старушка стала глотать их целыми. Кислого клюквенного вкуса она не ощущала. А когда уставала, то опускала лицо в воду и пила. Глоток за глотком. Утолив жажду, Маруся перевернулась на спину. Закрыла глаза.
Намучившись, Настя села рядом с ней на кочку Она прислонилась спиной к сосновому стволу Ей показалось, что накопившаяся за эти дни в ее теле усталость ушла. Голод отступил, стало легко, только слегка кружилась голова. Что-то делать, двигаться расхотелось. Сначала перед ее глазами появилось яркое солнце, потом синее небо, деревня, дом, цветущий сад, лицо давно умершего мужа, лица ее детей, живущих теперь в городе, внуков и… дальше пришло одно сплошное черное пятно…
На улице стемнело. Эта ночь выдалась холоднее всех предыдущих. Звезды так и мерцали на небе. Женщины, одна из которых лежала, а вторая сидела рядом с ней, больше не шевелились. И когда утром мороз усилился, а яркое осеннее солнце осветило белый от инея моховой покров болота, стало ясно, они больше не поднимутся. Их одежда и лица, были белыми и искрились на ярком солнечном свете. Только несколько кроваво-красных ягод клюквы, зажатых между пальцами одной из них, так и остались незамерзшими, потому что еще хранили тепло ее тела.