Артур Кларк - Искатель. 1964. Выпуск №3

Мозг работает с непостижимой быстротой. Да, конечно же, да! Он истощен, грязен, оброс.

Абст кладет пальцы ему на запястье, слушает пульс.

Он видит страх в глазах лежащего на скале человека. Почему человек пытается спрятать руку?..

Абст хватает ее, поворачивает к себе.

— Немец? — восклицает он, увидев татуировку.

Это последнее, что запомнил Карцов.

Сознание вернулось к нему уже в подземелье.

Он открыл глаза в постели, занимавшей добрую половину тесного каменного закута. Рядом стоял Глюк и кормил его с ложечки.

С наслаждением глотал Карцов мясной бульон — горячий, крепкий, необыкновенно вкусный. Чашка быстро опустела. Знаком он попросил еще.

— Больше нельзя, — наставительно сказал Глюк. — Можешь подохнуть, если обожрешься.

И он ушел, заперев за собой дверь. Абст пока не появлялся.

Трижды в сутки Глюк приносит еду, кофе. Почти, не разговаривает. Задал два вопроса: возраст, профессия.

Счет времени Карцов ведет так: три приема пищи, следовательно прошли сутки: вновь завтрак, обед и ужин — еще сутки долой.

Маленькая лампочка, подвешенная высоко, под самыми сводами, горит все время — свет ее чуть пульсирует.

Карцов сыт, отдохнул, полностью экипирован — на нем такой же вязаный свитер, брюки и шапочка, что и у Глюка. Одежду тоже принес рыжебородый — бросил на койку, показал рукой: одевайся! Вспомнив, ушел и вернулся с парой войлочных туфель, швырнул их под ноги Карцову и молча встал у двери.

Карцов натянул брюки, с трудом просунул голову в узкий воротник свитера, надел туфли.

Глюк сел на койку, поднял штанину на своей левой ноге.

— Пощупай, — распорядился он, шлепнув по голени, — пощупай и определи, что здесь было, если ты действительно врач.

Карцов опустился на корточки, осторожно коснулся толстого иссиня-белого колена своего стража.

— Не здесь. — Глюк покрутил головой. — Ниже бери.

Рука Карцова скользнула к икроножной мышце, исследовала и голень. На кости было утолщение.

Пальцы тщательно ощупали кость, промяли мышцы.

— У вас был перелом, — сказал, выпрямляясь, Карцов. — Косой закрытый перелом, скорее всего обеих костей. А лечили вас плохо: большая берцовая кость срослась не совсем правильно. Когда это случилось? Лет пять назад?

— Шесть…

Все это происходило вчера, на третий день пребывания Карцова в гроте. А сегодня, тотчас после завтрака, Глюк вывел пленника из пещеры. За дверью их ждал радист.

И вот они идут узким извилистым коридором. Лампочки, подвешенные на вбитых в скалу крючьях, светят плохо, и надо зорко глядеть под ноги, чтобы не оступиться.

Провожатые останавливаются у полукруглой двери. Глюк тянет за железную скобу. Дверь открывается.

Большая пещера. Вверху обилие сталактитов, стены сравнительно гладкие, пол в центре покрыт брезентом, под которым угадывается что-то мягкое.

Посреди — подобие стола, возле него — несколько складных табуретов. И шест с поперечиной. На нем нахохлился серый какаду — настоящий, живой!

Карцову чудится: вот попугай встрепенется, захлопает крыльями, прокричит «Пиастры, пиастры!» — и в пещере появится колченогий Сильвер…

Но попугай неподвижен. А вместо стивенсоновского героя к столу подходил Абст.

Он вошел откуда-то сбоку, кивком показал Карцову на табурет, сел сам. За спиной пленника лязгнула дверь: конвоиры ушли.

Абст пододвигает попугаю блюдечко с кормом, перекладывает на столе книги.

— Ну, — говорит он, подняв голову и оглядывая Карцова, — как чувствуете себя?

— Спасибо, хорошо.

— Сколько вам лет?

— Двадцать девять.

— Двадцать девять, — повторил Абст. — Кажетесь вы значительно старше. Много пережили? Что же с вами случилось?

— Я бы хотел спросить… — Карцов с любопытством разглядывает пещеру. — Где я нахожусь?

— Вы у друзей. — Абст простодушно улыбается.

— Это я понимаю. Но кому я обязан спасением?

— Скоро узнаете. Всему свое время. А пока спрашиваю я. Итак, вы назвались врачом?

— Я невропатолог.

— И вы немец?

Задав последний вопрос, Абст видит: тень пробежала по лицу сидящего перед ним человека, руки его, покоившиеся на коленях, задвигались, пальцы гак сжали друг дружку, что побелели суставы.

— Да, я немец, — тихо отвечает Карцов. — Но я мирный человек и никогда…

— Имя!

Готовясь к беседе, Карцов решил, что возьмет фамилию своего школьного друга.

Он отвечает:

— Меня зовут Ханс Рейнхельт.

— Хорошо, — говорит Абст. — Итак, Ханс Рейнхельт. В какой части Германии вы жили? Назовите город, улицу, номер дома. Укажите близких соседей. Меня интересует все.

Однажды, рассказывая о проблемах современной сельскохозяйственной химии, старейший советский ученый, академик И. И. Черняев, воспользовался любопытным сравнением. Он припомнил легенду, связанную с историей рождения шахмат. Согласно преданию, мудрец, изобретший шахматы, попросил у восточного царя Шерама скромного, казалось бы, вознаграждения. Он хотел, чтобы на первую клетку шахматной доски ему положили одно пшеничное зернышко, на вторую — два, на третью — четыре, и так далее.

Решив, что его милостью просто пренебрегают, разгневанный властитель распорядился немедленно выдать нищенскую, по его мнению, плату. Но когда придворные математики сочли, сколько зерен придется положить на все 64 клетки маленькой доски, то стало ясно, что даже с пашен всего мира не собрать нужного количества зерна.

Удивительное свойство геометрической прогрессии порой приобретает, по словам И. И. Черняева, грозную роль в сельском хозяйстве. Вот одна тля. Мелкое, невзрачное насекомое. Много ли нужно ему для пропитания? Пустяк! Но при благоприятных условиях пара тлей может дать за одно лето 18 поколений. И в полном соответствии с законами геометрической прогрессии каждое из них тоже будет размножаться с чудовищной быстротой. И так не один враг сельскохозяйственных посевов самым изощренным способам борьбы с ним противопоставляет фантастическую плодовитость. «Человек думает, что съедает сам то, что выращивает, на самом деле ему достаются объедки со стола насекомых-вредителей», — в этой грустной шутке одного ученого, конечно, много преувеличения. Но попытаемся прикинуть, во что обходится нашим закромам аппетит всех жующих, сосущих, грызущих, кусающих и прочих вредителей сельского хозяйства. Результаты получаются ошеломляющие. Одна пара колорадского жука — получи она возможность размножаться беспрепятственно — лишь за один сезон произведет на свет ни мало, ни много — 30 миллионов особей. И если учесть, что один жук способен съесть за свою жизнь примерно 25 граммов картофельной ботвы, то простой, хотя и условный, конечно, подсчет покажет: поколение одной только пары может уничтожить за сезон 25 тонн зеленой картофельной массы!