Коллектив авторов - Много добра, мало зла. Китайская проза конца ХХ – начала ХХI века

– Хорошо-хорошо, – откликнулся я.

Я сменил чайный лист, продемонстрировал, как должно, весь процесс заварки, разлил заваренный чай по чашкам, накрыл заварочный чайник крышкой и отставил на другой край чайного столика. Через некоторое время от чашек пошел аромат, я поднес одну под нос и повращал:

– Понюхайте, это тайваньский улун[30] – очень ароматный.

Ван Гуанчжи тоже взял чашку и нюхал, пока тонкий аромат чая не проник в ноздри и не дошел до души.

– Вашей невестке нести неудобно с рынка, завтра накажу малышке Ду прислать несколько сортов, пусть выберет, – сказал я.

Ван Гуанчжи принюхивался шумно, слегка приподняв голову и не отрывая губ от края чашки, чтобы насладиться ароматом. Казалось, он хотел что-то сказать, но края чашки мешали. Возможно, он хотел или отказаться, или выразить благодарность, но, когда эти слова готовы были сорваться с губ, стало очевидно, что в них нет нужды. Он, конечно, понимал, о чем я заговорил, знал он, и что алмазы эти очень редкие. Нужно ли одному из отростков лианы говорить на языке двух семей? Хоть это и первая встреча.

Видя, что пора заканчивать, я поднял чашку и стал шумно прихлебывать маленькими глотками. Когда зеленовато-желтая жидкость, достигнув кадыка, устремилась к желудку, а затем вернулась назад к кадыку, приятно щекоча горло, я протянул руку и нажал на кнопку вызова.

Постучав, вошла официантка.

– Барышня, счет, пожалуйста, – сказал я.

Официантка ушла.

За это время я почувствовал в Ван Гуанчжи человека степенного. Такой не станет, как некоторые, говорить слова благодарности, которые следует говорить при прощании, и выражать пожелания. Судя по всему, это большой мастер, и уровень его как чиновника очень высок. Возможно, впоследствии далеко пойдет. Слова благодарности, конечно, пустая болтовня, ему не за что быть благодарным, это я должен быть признателен, что он согласился прийти на чай. Обещания отблагодарить – тем более пустые слова, обещай он не обещай, это тоже не от него зависит. Сегодня он, подобно деревенщине, внезапно оказавшемуся у власти, которая вскружила ему голову, подобно не знающему, почем фунт лиха, невежественному чиновнику, может раздавать обещания направо и налево, и самое большее, что он может, это дорасти до этого уровня. В нем же высокий уровень уже чувствуется, похоже, это здоровый побег, и этому побегу расти и расти. Надо потом познакомиться с ним поближе, нельзя ждать, пока он вырастет слишком высоким.

Через пару минут вошла официантка:

– Тысяча двести юаней.

Я тут же полез за деньгами.

Но она добавила:

– Управляющий Ли сказал, что, он угощает, счета не будет.

Вот ублюдок этот Ли Чэнфан, ведь прекрасно знает, что когда я здесь пью, тоже никогда не плачу, я и счет попросил при Ван Гуанчжи для виду. А этот паршивец без обиняков решил одним выстрелом двух зайцев убить – и мне сделать одолжение, и Ван Гуанчжи. Ну, сукин сын Ли Чэнфан, окажешься в «Лаобинчэне», вот уж велю У Саньляну с тобой разобраться.

Образцы «цвета персика» прибыли самолетом. Когда я приехал на гранильное производство ювелирной компании, рабочие вскрывали упаковку, а рядом Ван Дунфан с главным инженером Фан Яном давали указания.

Увидев меня, Фан Ян не стал ждать, пока первым заговорит Ван Дунфан, и с таким видом, будто собирался присвоить чужие заслуги, принялся рассказывать:

– Такой камень добывают в северной части горного хребта Баян-хара, у нас в геологической петрологии он называется розовый углерод. Из-за гладкости и блеска в народе этот камень называют яшмой «цветок персика». Его можно использовать для производства браслетов, ожерелий, а также резных изделий. Сообщение там неудобное, размеры добычи на сегодня еще невелики. Этот минерал превосходит преподнесенный вам тайваньским коммерсантом розовый камень и по окраске.

– А по цене как? – поинтересовался я.

– Цена на руднике составляет семьсот, в Синине – тысяча двести юаней за тонну, – доложил Ван Дунфан.

– А тайваньский?

Ни Ван Дунфан, ни Фан Ян не нашлись, что ответить.

– Ну и как прикажете разговаривать с Хуан Хэ, если вы понятия не имеете о цене на Тайване?

– Когда Хуан Хэ преподнес вам этот камень с Тайваня, я с ним немного потрепался, – поспешил заявить Ван Дунфан, видя, что я начинаю распаляться. – И он проговорился, что камень стоит тридцать тысяч тайваньских долларов. Весит этот камешек примерно десять граммов, то есть три тысячи тайваньских долларов за грамм. Если перевести три тысячи тайваньских долларов в юани, получится почти тысяча юаней за грамм, соответственно, цена за тонну должна составлять где-то миллион юаней.

– Это цена уже готовой продукции, – добавил Фан Ян, – а мы говорим о цене на сырье. Цену, конечно, нужно хорошенько обмозговать, только потом можно обсуждать ее с этим тайваньцем. Завысишь – Хуан Хэ не согласится. Как тут быть? Судя по уровню обработки на Тайване, работа и материал у них обычно распределяется поровну. Таким образом, если из миллиона юаней – розничной цены – вычесть работу, то цена за тонну составит пятьсот тысяч. При оптовой торговле с розничными торговцами обрабатывающему производству нужно еще делать пятидесятипроцентную скидку – получаем двести пятьдесят тысяч юаней за тонну. Из этих двухсот пятидесяти тысяч вычитаем уголки и отходы, которые составляют примерно пятьдесят процентов от продукции на выходе, затем из этой же суммы нужно вычесть заработную плату. Что дает нам стоимость исходного материала в размере двенадцати целых пятидесяти тысячных юаня за тонну. Я тут проработал кое-какие материалы и обнаружил, что месторождение подобного камня на Тайване уже иссякло. По этому поводу я еще обратился к специалистам Всекитайского общества редких минералов, и их заключение совпадает с моим. Исходя из вышеприведенных данных тайваньская цена на сырье должна совсем ненамного расходиться с моей оценкой – двенадцать целых пятьдесят тысячных юаня за тонну. Если Хуан Хэ будет закупать у нас, а потом продавать на Тайване, следует предоставить ему всемерные возможности. Поэтому я рекомендую заявить цену в районе пятидесяти тысяч. При этом с вычетом транспортных расходов и других затрат он может заработать пятьдесят тысяч с тонны. Наша прибыль с тонны будет составлять около сорока пяти тысяч.

– Такая высокая доходность, точно? – Я сильно засомневался в выкладках Фан Яна: чтобы этот красный камешек и давал такую огромную прибыль!

– Редкие минералы – товар особенный, – сказал Фан Ян. – Их базовую цену определить невозможно, для этой разновидности даже департамент ценового регулирования может назвать лишь временную, не установленную твердо цену. Потому определить ее нельзя, все камни неодинаковы, себестоимость одного может составлять всего один юань, возможно, кто-то захочет продать его за десять тысяч, а камень себестоимостью десять тысяч ты можешь подарить кому-то, а он этому человеку, может, и не нужен. К примеру, фон этого камня – красный, но узор на его поверхности неповторим. Когда в этом камне много красного, а вкраплений немного, обычно его используют для изготовления браслетов, ожерелий, резных изделий. Среди вкраплений обычно преобладает черный цвет, есть и желтые, примешиваются и белые. Когда красный цвет основной, а вкрапления играют вспомогательную роль, при разрезании куска оригинального материала в основном получаются пластины толщиной восемь сантиметров, и есть возможность в полной мере продемонстрировать их узор. Получается естественный декоративный камень, в котором структура узоров образует целые картины природы, бесконечно красивые, в этом и состоит очарование редких минералов. Рекомендую эти камни не резать, а продавать Хуан Хэ как есть, в изначальном виде, потому что, не разрезав их, никто не узнает, что они собой представляют внутри. Это отчасти как в случае с сырьем жадеита, то, что называется «сделать ставку на камень», а народное название надреза на уголке – «открыть окно в небо». Это «окно в небо» обычно лазурное, с этого и начинается торговля о цене. Он называет заоблачную цену, ты в ответ – цену земную. И как только договорились, если при разрезании окажется, что материал без примесей, – прогорел, если проступает бирюзовый – значит, ты с большой прибылью. В этом и состоит прелесть «ставки на камень». Разрезать камень и позволять Хуан Хэ покупать выборочно для нас невыгодно. Лучше уж рисковать обоим. Если после разреза окажется, что рисунок особенно хорош, – в прибытке он. Нам тоже завидовать не стоит: если после разреза выявится, что в узоре ничего особенного, деньги он назад не получает, и нас обвинять не в чем.

– Ну, инженер Фан, спасибо за труды, распространяться обо всем этом не нужно, я знаю – и хорошо, можешь отдохнуть пару деньков.

– Да что там, какие труды. – Фан Ян прикусил язык, будто хотел еще что-то сказать, но передумал.

Я, конечно, не мог позволить ему говорить дальше и повернулся к Ван Дунфану: