Коллектив авторов - 12 шедевров эротики

Она ухитрилась, – хотя он сказал ей с разгневанным видом: «Не повторяй больше своих глупостей, иначе я рассержусь», – при первой же встрече сунуть в его карман еще двадцать франков.

Найдя их, он выругался: «Черт возьми!» и переложил их в жилетный карман, чтоб иметь под рукой: у него не было ни сантима.

Он успокоил свою совесть следующим рассуждением: «Я верну ей все сразу. В сущности это просто деньги, взятые взаймы».

Кассир газеты внял, наконец, его отчаянным мольбам и согласился выдавать ему по пяти франков в день. Этих денег хватало как раз на еду, но было недостаточно, чтобы уплатить шестьдесят франков долга.

Между тем, Клотильду снова охватила страсть к ночным экскурсиям по всем подозрительным уголкам Парижа, и в конце концов он перестал особенно возмущаться, когда после этих рискованных прогулок находил золотой где-нибудь в кармане, в ботинке, а как-то раз даже в футляре от часов.

У нее были желания, которых в настоящее время он не мог удовлетворять, и не естественно ли, что она предпочитала сама их оплачивать, вместо того чтобы вовсе отказаться от них?

Впрочем, он вел счет всем получаемым от нее деньгам, намереваясь вернуть их ей когда-нибудь.

Однажды вечером она сказала:

– Представь себе, что я ни разу не была в «Фоли-Бержер». Сведи меня туда.

Он колебался одну минуту, боясь встретиться там с Рашелью. Потом подумал: «Ба! В конце концов, я не женат. Если та увидит меня, она поймет, в чем дело, и не заговорит со мной. Притом мы будем в ложе».

Еще одна причина побудила его решиться на это. Ему хотелось воспользоваться случаем и предложить г-же де Марель ложу в театре, ничего за нее не платя. Это явится своего рода уплатой долга.

Он оставил Клотильду в карете, а сам пошел за билетом, – он не хотел, чтобы она знала о том, что билет бесплатный, – потом вернулся за ней, и они прошли мимо поклонившихся им контролеров.

Фойе было переполнено публикой. С большим трудом пробравшись сквозь толпу мужчин и проституток, они добрались, наконец, до своей ложи и сели, запертые между молчаливым партером и гудящей галереи.

Г-жа де Марель совсем не смотрела на сцену, заинтересованная исключительно проститутками, прогуливавшимися позади их ложи. Она беспрестанно оборачивалась, испытывая желание прикоснуться к ним, ощупать их корсажи, щеки, волосы, чтобы узнать, что это за существа, как они устроены.

Вдруг она сказала:

– Посмотри, вон та полная брюнетка все время не сводит с нас глаз. Мне сейчас показалось, что ей хочется заговорить с нами. Ты ее заметил?

Он ответил:

– Нет, ты, должно быть, ошиблась.

Но он уже давно заметил ее. Это была Рашель, бродившая возле их ложи с гневным взглядом и с готовыми сорваться с языка резкими словами.

Дюруа только что столкнулся с ней, когда протискивался через толпу, и она шепнула:

– Здравствуй! – многозначительно подмигнув ему, что означало: «Понимаю».

Но, боясь быть замеченным своей любовницей, он не ответил на это приветствие и холодно прошел мимо, высоко подняв голову и презрительно сжав губы. Проститутка, охваченная инстинктивной ревностью, вернулась, снова, задела его и сказала уже громче:

– Здравствуй, Жорж!

Он опять ничего не ответил. Тогда, решив во что бы то ни стало заставить его узнать себя и поклониться, она начала ходить взад и вперед позади их ложи, выжидая благоприятной минуты.

Как только она заметила, что г-жа де Марель смотрит на нее, она дотронулась до плеча Дюруа:

– Здравствуй! Как поживаешь?

Но он не обернулся.

Она продолжала:

– Что с тобой? Ты, должно быть, успел оглохнуть с четверга!

Он ничего не отвечал и сидел с презрительным видом, ясно показывавшим, что он не желает компрометировать себя даже самым незначительным разговором с этой распутницей.

Она засмеялась злобным смехом и сказала:

– Ты, видно, онемел? Не откусила ли тебе эта дама язык?

Тогда он сказал раздраженно, с гневным жестом:

– Как вы смеете со мной разговаривать? Уходите, или я прикажу задержать вас.

Тогда она заорала во все горло, со сверкающими глазами:

– А, ты вот как! Ах, ты, негодяй! Если спишь с женщиной, то, по крайней мере, кланяйся ей после этого. Если ты сегодня с другой, так это еще не причина не узнавать меня. Стоило тебе хотя бы кивнуть мне, когда я проходила мимо, и я бы тебя оставила в покое. Но ты захотел чваниться – погоди же! Я тебе удружу! Ах, вот как! Ты даже не считаешь нужным мне кланяться при встрече…

Она бы долго еще кричала, но г-жа де Марель открыла дверь ложи и пустилась бежать, проталкиваясь через толпу, растерянно ища выхода.

Дюруа бросился за ней, стараясь се догнать.

Тогда Рашель, видя, что они убегают, завопила, торжествуя:

– Держите ее! Держите! Она у меня украла любовника!

В публике раздался смех. Двое мужчин, ради шутки, схватили бегущую за плечи и хотели ее увести, пытаясь поцеловать. Но Дюруа догнал ее, с силой высвободил и вывел на улицу.

Она вскочила в пустую карету, стоявшую у подъезда. Он прыгнул за ней и на вопрос кучера: «Куда ехать, сударь?» – ответил: «Куда хотите».

Карета медленно затряслась по мостовой. Клотильда в нервном припадке задыхалась, дрожала, закрыв лицо руками; Дюруа не знал, что сказать, что сделать.

Наконец, услыхав, что она плачет, он залепетал:

– Послушай, Кло, моя маленькая Кло, позволь мне тебе объяснить! Я не виноват… Я знал эту женщину давно… в первые дни…

Она вдруг открыла лицо и, охваченная бешенством влюбленной и обманутой женщины, вернувшим ей способность речи, заговорила быстро, отрывисто, задыхаясь:

– Ах, негодяй… негодяй… подлец!.. Возможно ли? Какой позор!.. Боже мой… Какой позор!..

Но мере того как она приходила в себя, у нее появлялись новые мысли, она возмущалась все больше и больше:

– Ты платил ей моими деньгами, не так ли? И я давала ему деньги… для этой проститутки… О!.. Негодяй!..

В течение нескольких секунд она, казалось, искала более сильного выражения и не находила его, потом вдруг у нее вырвалось, точно плевок:

– О!.. Свинья, свинья… свинья… Ты ей платил моими деньгами!.. Свинья… свинья…

Не находя другого слова, она повторяла:

– Свинья… свинья…

Вдруг она высунулась в окно и, схватив кучера за рукав, крикнула:

– Стойте!

Потом отворила дверцу и выскочила на улицу.

Жорж хотел бежать за ней, но она закричала: «Я тебе запрещаю идти за мной!» так громко, что вокруг стали собираться прохожие; и Дюруа не двинулся с места из боязни скандала.

Тогда она достала из кармана кошелек, стала искать деньги при свете фонаря, дала кучеру два с половиной франка и сказала дрожащим голосом:

– Вот… Получите… Я плачу… И отвезите этого скота на улицу Бурсо, квартал Батиньоль.

В собравшейся толпе послышался смех. Какой-то господин сказал:

– Браво, малютка!

А уличный мальчишка, примостившись у колес кареты, просунул голову в открытую дверцу и крикнул пронзительным голосом:

– Добрый вечер, Биби!

И карета тронулась, преследуемая возгласами и смехом.

На следующий день Жорж Дюруа проснулся в дурном настроении. Он медленно оделся, сел у окна и стал размышлять. Он чувствовал себя совершенно разбитым, точно накануне его избили палками.

Наконец, необходимость во что бы то ни стало достать денег подстегнула его, и он прежде всего направился к Форестье.

Приятель принял его в кабинете, грея ноги у камина.

– Что это подняло тебя так рано?

– Важное дело. У меня долг чести.

– Карточный?

Он секунду поколебался, потом подтвердил:

– Да, карточный.

– Большой?

– Пятьсот Франков!

Он должен был только двести восемьдесят.

Форестье спросил недоверчиво:

– Кому ты задолжал?

Дюруа не сразу нашелся, что ответить.

– Одному… одному… господину де Карлевиль.

– Ага? Где же он живет?

– На улице… улице…

Форестье захохотал:

– На той улице, где лежит прошлогодний снег, не так ли? Я знаю этого господина, мой друг. Если ты хочешь двадцать франков я, пожалуй, могу тебе их предоставить, но не больше.

Дюруа взял золотой.

Затем он отправился по всем своим знакомым, из дома в дом, и к пяти часам ему удалось набрать восемьдесят франков.

Так как ему еще не хватало двухсот, то он решил на этом остановиться и пробормотал, пряча собранные деньги: «Чепуха, не стоит расстраиваться ради этой бабы. Отдам ей, когда смогу».

Исполненный самой твердой решимости, он в течение двух педель вел правильный, умеренный и целомудренный образ жизни. Потом вдруг его охватила жажда любви. Ему казалось, что он уже несколько лет не обнимал женщины, и он трепетал при виде каждой юбки, как трепещут моряки при виде твердой земли.

И вот, однажды вечером, он отправился в «Фоли-Бержер», надеясь встретить там Рашель. И, действительно, он увидел ее сразу же, как вошел, так как она проводила там все свое время.

Он подошел к ней, улыбаясь и протягивая руку. Она смерила его взглядом с головы до ног: