Олег Верещагин - Скаутский галстук

В принципе, если кто не знает, в немецких тылах на нашей территории были деревни, где за всю войну ни разу не появлялись фрицы. Серьёзно, вообще ни разу. Но эта деревня была не из таких.

— Большие Угоры, — сказал Сашка — мы держались в кустах, потому что по воде болтались две лодки, а на длинном причале маячил немецкий солдат — отсюда было видно, как блестит его плащ. — До войны тут сельсовет был, а сейчас — кто его знает. Но немцы тут есть.

— Атакуем? — предложил Рэм. Сашка хмыкнул:

— А если их тут батальон?

— А нам не один пень? Постреляем и в лес уйдём.

Вообще-то это было резонно. Но Сашка, подумав, покачал головой:

— Нет уж. Давайте подождём и подумаем.

Долго ждать и думать не пришлось. Мы не успели найти на берегу более-менее нормальное место для отдыха (ха!), как возле кустов объявился рыбак — дедок в дерюжном плаще с долблёной лодки что-то удил, у его ног в лаптях лежала пойманная рыба. Нас он сначала в упор не замечал, да и когда увидел — особо не взволновался.

— Бог помощь, дедуля, — сказал Сашка дружелюбно. Дед кивнул. — Как ловится?

— А чтоб ему, — охотно ответил дед. — Не себе ловлю. Из деревни выходить запретили, да их благородие, чтобы ему повылазило, господин капитан Саари рыбу любит.

— Так у вас эстонцы стоят? — уточнил Сашка.

— И эстонцы, и наши полицаи, — продолжал дед хладнокровно. — Эстонцев по крайним домам двадцать человек — это по тем крайним, с бугра, и господин капитан в самом крайнем ночует. А полицаев пятеро, они в управе, в бывшем правлении, пьянствуют…

— А чего вам запрещают из деревни выходить?

— А партизан ловят, — дед посмотрел на нас равнодушными глазами. — Какие тут партизаны, к бесу? Так… с дури бесятся…

— А ты чего же, — Сашка сделал большие глаза, — так партизан и не видел?

— Я? — дед поплевал на приманку. — Тьфу… чтоб тебя с моего плевка разорвало… Не видал. Откуда тут партизаны?.. Поплыву я. Доброго дня…

— И тебе того же, дедуля, — кивнул Сашка. Дед отчалил с безразличным видом.

— Я могу отсюда фрица снять, — предложила Зинка. — Того. На мостках.

— Зачем? — Сашка присел и начал разуваться. — Вечера подождём и шумнём…

— Запрещают выходить, — буркнул я. — Плохо дело. Все сидят по местам, одни мы бежим. Так нас выследят и прихлопнут.

— Пусть попробуют, — сказал Олег, полируя затвор своего карабина.

— Дурак ты, Пан, — ответил я. — Они попробуют и сделают. Пора нам тоже на дно ложиться и назад. Быстрым маршем, пускай они гадают, куда партизаны делись.

— А ты не струсил ли, Шалыга? — прищурился Олег. Я передразнил его прищур и сказал:

— Нет, не струсил. Я просто думаю. А кто-то придатком к винту стал — не знаешь, кто?

— Тихо, — засмеялся Сашка. — Там решим. Но эту контору мы разнесём. Как ты там написал, Борь?

— Терпенье и труд всё перепрут, — с удовольствием вспомнил я.

— Точно…

…- Опп!

Финки, вылетев из моих рук, воткнулись в десятке метров в дерево — на уровне человеческих глаз.

— Неплохо, — кивнула Юлька и передёрнула плечами. — Сыро, холодно…

— …водки бы сейчас, — заключил я. Она засмеялась тихонько.

— А ты пил водку?

— Один раз, — признался я. — И не водку, а ром. Немецкий… Когда нас разогнали, — и я не стал продолжать. Я ведь даже никому про танк не рассказал. Зачем?

— Пст, — окликнул нас Сашка. — Пошли, пора.

Мы всё-таки решили шарахнуть по гарнизону в Больших Угорах — просто так, чтобы подсластить рыбку. Их двадцать пять, нас десять — чем не равные силы для русского человека? Нам предстояло обойти озеро — не так уж и далеко… но на полпути Максим вдруг остановился.

— Слышите? — спросил он, делая стойку. Не спрашивая, в чём дело, мы все остановились тоже — и через какие-то секунды и до нашего слуха донёсся шум, который можно было однозначно определить лишь как шум авиационных двигателей, причём не одного.

— Смотрите, — в свою очередь сказала Зинка. И мы увидели, как в деревне вспыхнули два столба мощного электрического света. Небо перекрыли несколько теней. Женька почти вскрикнул:

— Они садятся прямо в улицу!

Стоя неподвижно, мы наблюдали, как в деревню сели, словно на аэродром, три самолёта — один совсем маленький, два побольше. Мощный свет погас, но электрические вспышки продолжались.

— Чёрт подери, — потрясённо сказал Сашка и куда быстрее, чем раньше, двинулся дальше…

…По своей привычке немцы разнесли, отселив, соседние с нужными им дома и вырубили всю зелень. Вообще-то это разумно, но с другой стороны — уж очень отчётливо указывает на то, где кучкуются враги. Отличить, где расположено правление, было сейчас невозможно, а полицаев наверняка оторвали от самогона и припрягли к работе.

Мы подобрались по максимуму и лежали в каком-то полузаброшенном саду метрах в ста от нужных нам домов. Там шёл настоящий кипеш — катали бочки, таскали ящики, растягивали тент над машинами.

— Два старых истребителя «арадо», — определил Женька.

— И связной «физилер», — дополнил я, отличив от остальных игрушечную, на высокой колёсной паре, фигурку этого самолёта. — Или начальство прилетело, или кому-то груз привезли…

— Базу они делают, — возразил Сашка. — Тент, горючка… Отсюда будут леса бомбить, — он зачерпнул жирной грязи и стал методично размазывать по лицу…

Сейчас мы могли сожалеть только о том, что у нас нет пулемёта. Девчонки, Женька, Макс и Илья перебрались к лесу, чтобы в случае чего отвлечь на себя внимание огнём. Мы договорились о месте встречи; Сашка, Рэм, Гришка, Олег и я, запасшись гранатами и взрывчаткой, стали ждать, когда уляжется суета.

Среди расхаживающих туда-сюда немцев выделялась высокая худая фигура. Я никак не мог понять, почему она привлекает моё внимание, и от этого непонимания даже нехорошо стало, зазудели виски. И тут Гришка спросил:

— Узнаешь?

— Кого? — не понял я.

— Длинного в плаще. Это ж тот офицер, который от нас на дороге ушёл. Он тебя контузил, гранатой…

Я мысленно выругался. Точно! Его суку застрелил кто-то из наших, а сам он вот — и Гришка-то не знает, а я-то помню, что он нас пытал… Ну вот и ладушки, вот и встреча…

— Отставить! — бешено зашипел слышавший наш разговор Сашка. — Никакой личной мести…

Нет, ну какие слова выучил!!!

— А при чём тут личная месть, — возразил я, — его на «физилере» привезли, и вообще он, по-моему, шишка…

— Борька, огребёшь, — ответил Сашка.

— Есть отставить личную месть, — сердито, но серьёзно отозвался я. И правда: или мы в войну играем, или Сашка мой командир, а тогда чего спорить… Чтобы компенсировать недовольство, я погуще вымазал физиономию грязью.

Ждать пришлось долго — немцы всё бегали, орали и вообще вели себя несколько неадекватно, на мой взгляд. Я уже начал опасаться, что вот-вот начнёт светать, хотя мои часы хладнокровно показывали, что едва второй час. Наконец они унялись. Мимо нас прошли те самые полицаи — наверное, направлялись в бывший сельсовет, допивать самогон. Мне пришла в голову забавная мысль, что немцы, как наши… мои нынешние… короче, Большие Люди из моего времени!.. обожают превращать школы в сортиры, клубы в распивочные, стадионы в вещевые рынки. Я обсосал эту мысль, и она перестала казаться мне забавной. Уж слишком похоже — в забитую, погружённую во мрак деревню, прилетает на самолёте Начальник, его с помпой встречают, провожают «на постелю», и снова всё погружается во мрак, а представители правоохренительных органов отправляются допивать самогон. Только в наше время чаще летают на таких машинах, что «физилер» покажется перед ними детским самолётиком.

«Ты, кажется, становишься коммунистом, скаут? — осведомился я сам у себя. И сам себе возразил: — Нет. Не коммунистом. Просто чуть больше человеком, чем раньше. Мне ведь и там, тогда всё это не нравилось. Но там я не мог ничего сделать. А тут… — я ощупал гранатную связку. — Ничего — распогодится.»

Около самолётов остались двое часовых, безостановочно ходивших туда-сюда, как маятники. На штыках поблёскивал отсвет керосиновых огней из окон избы, в которую ушёл тот кадр в плаще. Не иначе как они там с господином капитаном Саари рыбку кушают. Ну-ну.

Это я думал уже в движении — мы ползли вперёд, слившись с мокрой землёй и травой. Я держал в зубах финку и слышал, как из углов рта вырывается моё собственное дыхание, казавшееся мне, как всегда в такие моменты, страшно громким. А ещё мне казалось, что всё остальное время я живу только ради вот этих моментов.

Часовой прошёл мимо меня, почти наступив на руку. Я задержал дыхание, присел на корточки и одним прыжком настиг его, зажал рукой рот и вонзил финку спереди между ключиц. Легионер завалился вбок, длинно содрогаясь, я успел повернуть клинок и выдернул его. Второй часовой тоже исчез. Рэм, Гришка и Олег подбежали к самолётам, а мы с Сашкой бросились к избам — в нарушение его собственного приказа и не сговариваясь.