Дмитрий Соколов - Психогенные грибы

В такой психотерапии, по моим ощущениям, должны быть особенно «сильно» сделаны несколько моментов. Подготовка терапевта — он должен быть опытным в «Психеделическом» опыте и пространстве; он должен быть силен духом; он должен быть готов к очень близкому контакту и к очень странным ситуациям. Подготовка людей к трипу — на мой взгляд, лучше делать это не разговорами, а направленными «слабыми» формами изменения сознания, вроде динамических медитаций и холотропного дыхания. Подготовка самого трипа — здесь надо максимально убрать «паранойю», потому что на сегодня в большинстве стран такая деятельность нелегальна и легко может вызывать фантазии о преследованиях. Одна из возможностей — использовать вещества и растения незапрещенные, например, растение тех же мацатеков Salvia divinorum (один из видов шалфея), которое они используют для церемоний в сухие сезоны, когда не растут грибы; аналоги айяхуаски из хармаля и канареечника (Phalaris, обыкновенная злаковая трава, содержащая ДМТ) и так далее. Не нам, советским людям, не понимать, что можно, когда нельзя. Об этом я еще расскажу в следующей главе. Обязательно нужен хорошо «сбитый» ритуал, построенный как угодно — в соответствии с индивидуальными вкусами, но — построенный и выдерживаемый. Нужна хорошая смесь свободы и рамок.

А вообще-то, чем-то я не тем сейчас занимаюсь. Павел писал послания всяким Коринфянам, но не своим же братьям апостолам. Я извиняюсь.

Я жил тогда на горе Кармелъ (на боку ее стоит израильский город Хайфа), в лесу, в домике, который я построил под упавшей сосной. Место было удивительно прекрасным. Внизу было видно море (Средиземное), в десяти минутах ходьбы — работа (Университет). Один мой приятель, Л.Р., тоже это место очень зацепил и все хотел там со мною «потриповатъ». То есть я, скорее, согласился с его желанием, чем рвался сам. Он привез марку ЛСД, мы ее разделили, плюс мы разделили один большой гриб, который в этот день у меня вырос. Л. ушел гулять по лесу, а я лег, по обыкновению, в свою постель. Я знал, чем хотел заниматься: недавно я начал тренироваться в техниках ци-гун, и мне было страшно интересно, как энергия течет по телу (меридианы там, чакры по возможности). Я постарался настроиться на ощущения этих энергий. Через какое-то время меня стало просто крутить на месте. Я ощущал их физически, и скоро я понял, что лучше «включить» в этот процесс тело, а не просто гонять образы в голове. Я встал и пошел на то место (под соседнюю сосну), где лежал мой коврик для тренировок. Было потрясающе здорово. Я принялся крутить разные движения и принимать разные позы, и те самые энергии текли через меня разноцветными потоками. Потом мне ужасно захотелось стать на голову. Ночью, в лесу, это было непростым занятием для человека, который никогда раньше этого не делал. Я принялся звать Л. для страховки. Он вышел из кустов (он двигался напрямик, как мамонт). Он немножко подержал меня за ноги, но принялся за «психологические» рассуждения, что это я выпендриваюсь (он вообще ужасный болтун), и я прогнал его обратно в кусты. Стать на голову так и не получилось. Потом опять появился Л.; кажется, это он предложил залезть на дерево (на ту сосну, под которой я «выпендривался»). Мы залезли, я стал качаться на ветках… и, как пишут в книгах, «слез с дерева другим человеком». Нет, не человеком. Я понял, что я — обезьяна. Л. скоро слез и уселся в кресло в моей «летней кухне» (где были стол и костер для приготовления еды). Я забрался на дерево над ним, и тут-то началась моя счастливая жизнь, когда у меня оказалось четыре конечности и вечный кайф лазания по дереву. Так мы, в общем-то, и провели всю ночь: он в кресле, я на сосне. Он палил костер, а я кидал ему шишки. Иногда он со мной разговаривал, и тогда я кидал шишки, целясь в него.

Я открыл, как висеть вниз головой. Как цепляться ногами. Понял, что нужно три «держащих» точки для устойчивости. Позы, которые на земле были йоговскими, на дереве получались сами собой.

Потом начался форменный бардак: в лесу послышались голоса. Они по-русски перекрикивались в поисках дров. В первый раз за несколько месяцев поздно ночью кто-то пришел к моему домику. Эти не просто прийти: они остановились возле упавшей сосны, под которой был мой домик, и стали обсуждать, как бы ее оттащить на дрова. Они были слегка пьяны. Л. напрягся, а во мне просто все запело. Начиналась охота! Я спустился с дерева, сунул в руки Л. железный прут, оставшийся от моей стройки, и велел идти на переговоры. Я обеспечивал воздушное подкрепление: забрался на соседнее дерево и заулюлюкал. Л. подошел к ребятам и сказал, чтобы искали дрова в другом месте. Я улюлюкал с дерева, но на меня внимания не обратили (почему? по-моему, это было эффектно); они потоптались и ушли. Л. вернулся к костру и принялся рассуждать про «шашлычников». Я прыгал на дереве от возбуждения и жаждал продолжать охоту. Через десять минут эти придурки, громко перекрикиваясь, прибрели к домику с другой стороны и натолкнулись на кучу моих строительных досок. Они опять решили, что это дрова, Л. опять пошел их отговаривать, а я опять залез на ветки прямо над их головами и стал издавать Громкие и Страшные Звуки. Они меня опять как будто совсем не замечали. Кто-то из них сказал: «Пойдем, ребята, а то нас окружают» — но и только. Они поворчали и ушли, а я еще немного на них поохотился, но в темном лесу они были такой легкой добычей, что стало неинтересно. Я вернулся в экстазе, чувствуя себя Самым Сильным Зверем в Лесу. Когда я залез на свое дерево, а Л. сел в свое кресло, завыли койоты. Я стал им вторить, начали откликаться еще, еще, со всех сторон, а потом ответили даже собаки из далеких домов. Лес наполнился прекрасными звуками. Привет шашлычникам!

Под утро мы пошли встречать рассвет. Восход начинался с другой стороны горы, и надо было выйти к Университету. Когда я вышел на дорогу, уже забрезжил свет, и я увидел, что мои руки и ноги АБСОЛЮТНО черны (смола!), штаны разорваны почти в клочья, кое-где течет кровь — ну а лица я не видел. Я несколько засомневался, выходить ли в таком виде в цивилизацию, но Л. заверил меня, что любой, кто меня увидит, найдет этому «разумное объяснение». И правда, редкие прохожие с ума не сходили. Л. эта мысль очень приколола, и он ходил по лесу и по окрестностям Университета, останавливался перед чем попало, а затем говорил: «Ну что ж, этому можно найти разумное объяснение». Потом мы встречали восход, и он был величествен и прекрасен. Я пытался отмыться под краном — черта с два!

Это тот случай, когда все, что несли мне грибы, я «проработал» в течение трипа. Я нашел «свое животное», наверняка и абсолютно, я узнал, что я обезьяна, и конечно, немало потом лазал и в своем лесу, и окрест по Израилю. Сделал фонарик с изображением Ханумана—Царя Обезьян. Когда я написал об этом трипе друзьям, от нескольких я получил примерно такие ответы: «Конечно, ты — обезьяна. Это всегда было понятно». Чувство «обезьяны внутри» осталось совершенно ясным. Когда через пару месяцев после этою я стал заниматься самогипнозом, фраза «Обезьяна, ты расслабляешься и засыпаешь» оказалась замечательно эффективной… Мне стало гораздо проще валять дурака, танцевать, бессовестно соблазнять женщин… И так далее. Обезьяна проснулась. Да нет, конечно, она и раньше не спала. Как сказано в одной сказке, «мы проснулись навстречу друг другу».

Да, кстати, сказку про любимую свою Желтую Обезьяну я написал на три месяца раньше.

1. Мне не хочется писать эту главу. В определенном смысле я и не должен этого делать, хотя бы потому, что в той войне, которая делит общество на обычно сильные за и против, я, слишком очевидно, с одной стороны баррикады, а никак не где-то вверху. Я устал от всего, что я прочитал по этому поводу. Я навещал недавно такого прекрасного знатока энтеогенов и пламенного (на бумаге) борца за свободу их употребления, как Jonathan Ott. Вокруг был огромный тропический сад; был вечер, потом закат, потом ночь; а Отт все говорил и говорил про опиумные войны и войну с марихуаной, про подлости политики и официальной религии, про идиотизм и абсолютную научную необоснованность запретов, про истерию Drug War, про ложь, ханжество и безграмотность…

Да-да, я в курсе. Самого тошнит. Сам, маскируя грибы перед каждой таможней, злюсь и даже рычу иногда. Сам часто ломаю голову, пытаясь придумать такое исследование грибов, чтобы «пролезло» в игольное ушко законов. Впрочем, законы я знаю слабо. Они противоречивы. Они разные в разных странах, но везде их путь освещает звезда La Paranoia…

2. Общее положение дел таково: идет война. Она может быть не очень заметна, но только количество проливаемой крови в ней так велико, что это — настоящая война. Дикие эмоции, чувство абсолютной правоты у всех сторон, пропаганда — все на месте. Грибы, конечно, сейчас не в фокусе этой войны, но поскольку с той стороны различий между «наркотиками» не делают, то они делят судьбу всех прочих.