Коллектив Авторов - Цифровой журнал «Компьютерра» № 178

Зачем столь подробно описывать происходящее на рынке посуточной аренды жилья, когда темой обсуждения являются такси? Дело в том, что все эти мытарства демонстрируют одну простую вещь: бюрократическая и легальная системы многих стран и городов мира оказались не готовы к появлению совершенно нового подхода в сфере аренды. То же самое происходит сейчас и на рынке такси.

Начиналось всё, пожалуй, с простеньких сервисов и сообществ, объединявших попутчиков. Но жадные капиталисты, конечно же, не могли не задуматься о том, как бы эффективно дать возможность попутчикам покрывать часть расходов на поездку. В конце концов, если в машине, кроме водителя, внезапно едет пара лишних человек, почему бы не разделить затраты на бензин на троих?

История, которая в эти дни разворачивается во многих американских городах, так же показательна, как и всё то, что происходит с пользователями Airbnb. Создатели сервисов райдшеринга (ride sharing – совмещение/объединение поездок) часто постулируют ту идею, что одной из важнейших их задач является повышение эффективности использования транспортных систем. В США, к примеру, пустует около 80 процентов пассажирских мест в автомобилях и автобусах, перемещающихся по хайвеям. Показатели по Москве, кстати говоря, не намного лучше. Но это всё не отменяет того, что, как только в истории появляется финансовая составляющая, в ней сразу начинает фигурировать гораздо большее число заинтересованных сторон. Ride sharing не является исключением.

Компания Zimride, запустившая Lyft в прошлом году, является посредником в сфере райдшеринга уже шесть лет. Начиналось всё с кампуса Корнелльского университета и потом разошлось по городам США. Водители публикуют свой профиль, маршрут и заявляют о цене места для попутчиков. Нравится цена – вы присоединяетесь. Не нравится – можете ехать на своей машине или, скажем, пригородной электричке (если она есть). В случае Lyft базовый подход тот же – желание объединить непрофессиональных водителей и пассажиров, которые по какой-то причине не хотят ехать на своей машине. Впрочем, и подход к оплате здесь несколько иной: за поездку нет заранее назначенной фиксированной ставки. По завершении поездки пассажиры могут перевести donation – пожертвование, часть которого достаётся сервису, а часть переходит водителю.

Тут-то и возникают трения как с компаниями, предоставляющими услуги такси, так и с властями. Для многих из них пышные розовые усы на радиаторных решётках, отличающие участников Lyft, играют роль красной тряпки. Дело в том, что, как это ни назови, возникает доход. А у такси вроде как отнимают потенциальных клиентов. И хотя у меня есть подозрение, что люди, стремящиеся воспользоваться райдшерингом, если бы у них не было других вариантов, скорее, поехали бы на своей машине, а не на такси, но, глядя на опыт бурного роста Airbnb, беспокойство таксопарков можно понять.

Кроме более эффективного использования автомобильного пассажирского пространства и сдельных расценок на проезд многих участников привлекает характер взаимодействия и общения с водителями. По сути, сервис превратился в игру – социальную сеть с выходом в реальность. Вы запускаете приложение, видите, какие водители находятся поблизости, смотрите их фото, оцениваете профиль и решаете, будет ли вам прикольно прокатиться с этим человеком до пункта назначения.

С другой стороны баррикад тоже доносятся вполне разумные аргументы. Например, подобные сервисы (а кроме Lyft можно назвать ещё Uber X и Sidecar) никак не лицензируются и не проверяются. Поставщики услуг сообщают, что опрашивают своих водителей, осматривают их машины и страхуют пассажиров от несчастных случаев. Но для этих проверок нет никакой независимой оценки и экспертизы.

Бизнес такси в США довольно сильно регламентирован. На водителей и на парки наложено немало ограничений. В числе прочего число лицензий, выделенных на город, часто ограничивается и получение лицензии в крупном населённом пункте становится непростым и дорогим процессом. И это не считая подразделения такси на подклассы, вроде упомянутого выше. Того, которое существует в Нью-Йорке.

Проблемы вроде тех, с которыми столкнулся сервис вызова такси компании Uber, видимо, ожидают и Lyft, и прочие подобные системы. Вполне может оказаться, что власти поставят разработчиков перед выбором: либо работу их приложений блокируют судебными решениями, либо водители получают лицензии на платные перевозки пассажиров. Последнее поставит крест на одной из базовых идей проекта. Те, кто хотел всего лишь оптимизировать свои траты на автомобиль, окажутся за бортом.

Фото и скриншоты: Lyft

К оглавлению

Опубликовано 19 июня 2013

Биотех-сообщество Соединённых Штатов празднует большую победу. Правда, на сей раз причиной торжества стал не прорыв в исследованиях, а юридическое достижение: решением высшего судебного органа страны по делу компании Myriad Genetics запрещено патентование естественных генетических последовательностей. И вот уже несколько дней судебный вердикт оживлённо обсуждают и хайтек-ресурсы, и деловая пресса — потому что хоть решение и непростое, перспективы рисуются интересные.

«Патент на гены» кажется странной идеей для аутсайдера, но поставьте себя на место бизнесмена, занятого исследованиями ДНК, и вы увидите преимущества, даваемые этим инструментом. Myriad Genetics можно считать классиком подобных предприятий: молекулярной диагностикой и предикативной медициной она занимается с начала 90-х и за это время накопила впечатляющий портфель находок. Если попросту, её специалисты выделяют интересные гены человека и изучают их мутации, что даёт возможность, в частности, определять предрасположенность индивида к определённым заболеваниям. И даже назначать эффективное лечение, если болезнь уже возникла.

Главная жемчужина в портфеле Myriad — гены BRCA1 и BRCA2. Содержащаяся в них «генетическая программа» нужна для производства белков, которые помогают человеческому организму «ремонтировать» повреждения спирали ДНК. Таким образом, если гены BRCA оказываются повреждены сами, человек лишается одного из защитных инструментов: в его отсутствие дефекты ДНК могут приводить к образованию злокачественных опухолей груди у женщин и простаты у мужчин. Гены BRCA настолько важны, что, к примеру, для женщины обнаружение в них мутаций означает риск на 80 процентов больше среднестатистического заболеть раком груди. О том, на какие поступки способна толкнуть человека такая информация, можно судить по недавней истории с Анджелиной Джоли, которая решилась на мастэктомию, узнав о наличии у себя BRCA-мутаций.

Так что Myriad запатентовала и тщательно, вплоть до преследования через суд, охраняет свои находки от посягательств других предпринимателей. Фактически она стала монополией, чем и пользуется: производимые ею BRCA-тесты весьма дороги (под четыре тысячи долларов за проверку обоих генов), но приносят компании сотни миллионов долларов ежегодно. Сюда же втекает и речушка лицензионных выплат: ведь, как и в случае с обычными патентованными изобретениями, работа с запатентованными генами требует приобретения лицензии у правообладателя. Дико? И тем не менее эксклюзивные права на произведения природы под названием «гены» продолжают оформляться и мешают учёным продвигаться дальше, а больницам эффективно лечить. Неудивительно, что в какой-то момент научное сообщество США попросту взбунтовалось и подало иск против самого агрессивного держателя генетических патентов — Myriad Genetics.

Теперь помеха устранена: решением суда процесс чтения генетической информации признан несовместимым с понятием «изобретение». Прямым следствием этого вердикта станет, как ожидается, резкое увеличение числа сервисов и продуктов для генетического тестирования, а одновременно и падение цен: поскольку отныне гены никому не могут принадлежать, каждый желающий вправе проверять, скажем, BRCA на наличие мутаций. Теоретические эти предположения немедленно подтвердились на практике, когда несколько биотех-стартапов и солидных научных учреждений сообщили о намерении предложить рынку свои варианты BRCA-тестов.

Общество вообще сильно выигрывает от отмены ген-патентов. Ожидается, что больше частных компаний и научных коллективов теперь займутся поиском новых эффектов ранее «закрытых» патентами генов. Предвидятся большие перестановки не только в медицине, но в биотехе вообще — потому что патентовались гены не только человека, но и, к примеру, бактерий, занятых в производстве топлива, продуктов питания. И даже Myriad пострадает не так уж сильно. Накапливая информацию о мутациях BRCA и их последствиях для организма полтора десятка лет, она, конечно, знает больше, чем её соперники, и сможет использовать это для производства более точных тестов.