Геннадий Блинов - Зона действия
А когда к назначенному времени не пришли сменщики, Лорин-старший заругался, хотя Яшка и не слышал, как он ругается, и вспомнил, что во дворе еще осенью видел тачку. Он быстро раскопал ее и покатил по замерзшей земле к высыпанному около забора, метрах в тридцати от кочегарки, бурту смерзшегося угля. Его приходилось разбивать ломом, но уголь поддавался плохо. Стрелки на манометрах котлов между тем неумолимо падали, предупреждая о грозящей беде. Лорин-старший сначала сбросил с себя фуфайку, потом остался в одной майке. И хотя на дворе стояло за тридцать и звезды на Маяковой горе сияли ярко, отцу было не до красоты, а холода он вообще не чувствовал, будто был на черноморском побережье в жарком июле.
Тачку по неровной земле катить было неудобно, она валилась набок, и отец, напрягая остатки сил, выравнивал ее и толкал к котлам.
Когда стрелки манометра подпрыгнули, Яшкин отец снова схватился за телефонную трубку, но все будто вымерли, и лишь на телефонной станции девушка старалась втолковать неуемному абоненту:
— Сегодня же Новый год, товарищ! Не омрачайте настроение своим друзьям, поднимите лучше бокал шампанского за их здоровье.
И отец, пошатываясь, снова катил тачку с углем и «кормил» ненасытные топки, чтобы они не угасали, чтобы в квартирах было тепло.
На другой день Яшкиного отца нашли свернувшимся в клубочек у полураскрытой и начинающей гаснуть топки. Но на улице потеплело, с крыш капало, и никто из жильцов не догадывался, что ночью в их квартирах могло разморозить всю систему отопления.
Лорин отругал своих сменщиков, но начальство дело старалось замять, прогульщиков наказали для вида — работать в котельную охотников находилось мало: не те заработки.
Зато в многотиражной газете стройки появился очерк «Горячее сердце», в котором яркими словами описывался подвиг Лорина. И по всему выходило, что он — один из героев стройки, которыми надо гордиться.
Яшка завернул газету с очерком об отце в целлофан и носил с собой, при случае давал почитать знакомым и непременно говорил:
— Вот он какой у меня, папаня!
И на Яшку смотрели с уважением.
К ним домой как-то пришел председатель завкома Горяев, тощий и длинный человек с казацкими усами, которые никак не шли к его узкому лицу.
— Ты, товарищ Лорин, гордость нашей стройки, а мы своих героев не забываем, — сказал он.
— Что-то много развелось таких героев, — мрачно пошутил отец. Горяев недоуменно взглянул на отца.
— Ты еще не понимаешь, товарищ Лорин, что таких, как вы, сейчас называют «маяками», они должны идти вперед и освещать путь другим. Вот мы и думаем из вас сделать «маяк». Будете освещать.
— Аккумулятор быстро сядет.
Тогда за дело взялась мать.
— Не ерепенься, — сказала она и строго посмотрела на мужа. — Тебя в люди за уши вытаскивают, а ты, как тот осел, упрямишься…
— Вот-вот, — поддакнул Горяев. — Мы создаем бригаду из лучших людей, через недельку-вторую присвоим ей звание бригады коммунистического труда. Пусть она светит всем!
Отец не нашел в себе силы отказаться от бригадирства.
Уже после ухода Горяева мать и отец долго строили планы на будущее. И по всему выходило, что в новой бригаде Лорин будет всегда на виду. А если человек на виду, он может и для себя что-нибудь попросить — небось, не откажут. А им вот как нужна хотя бы двухкомнатная квартира. И заработки, само собой, не будут лишними…
…Яшка продолжал сидеть на кочке в кустиках неподалеку от бетонорастворного узла и слушал перепалку Жоры Айропетяна с водителем.
— Ты скажи, дарагой, тебе Лорин платит за ходки? — наседал бульдозерист.
— Аксакал, хотя ты из комсомольского штаба, но попроси, чтобы тебя оттуда исключили — там надо более умных держать.
Он видел, как Жора сжал кулаки. И, вполне возможно, тот забыл о кавказской галантности, но в это время по шатким ступенькам на землю спустилась женщина. Она сердито посмотрела на Айропетяна и сунула ему под нос бумажку:
— Чего расшумелся? Если грамотный — читай.
Яшка, конечно, не видел, что написано на этой четвертушке, но по тому, как Жора понуро опустил голову, понял, что бумажка имела большую силу и она приказывала отпускать бригаде Яшкиного отца бетон без всякой очереди.
— Я забираю эту филькину грамоту, — сказал Жора и стал совать бумажку в карман гимнастерки. Женщина усмехнулась.
— Не суетись. Бумажка эта для меня — документ, выдал ее Горяев, а он, сам знаешь, на стройке немалое начальство. Не только соцсоревнование, но и путевки на курорт через него идут…
— Понимаю, — кивнул Жора.
Самосвал двинулся вперед. В его огромном корыте тихонько плескался теплый бетон.
К растворному узлу подходила другая машина.
Горяев был человеком неутомимым и инициативным. Еще в то время, когда он работал начальником стройуправления, Горяев как бы нюхом чувствовал все новое, что может принести управлению или материальную пользу, или, на худой конец, вывести его в число новаторов. В свое время он предложил надстроить двухэтажные дома еще одним этажом. Затраты на это ушли самые малые, зато острота жилищной проблемы была снята. О Горяеве заговорили как о руководителе нового типа, который не только владеет инженерными знаниями, но и умеет работать с людьми. Именно эта его репутация способствовала тому, что Горяева на отчетно-выборной конференции стройки выдвинули в состав профсоюзного комитета, а тот избрал его своим председателем. Горяев не скромничал, он на первом же заседании заявил, что профкому надо поднять социалистическое соревнование на новый этап. А этот этап — движение за коммунистический труд. На стройке оно, к сожалению, пока не нашло прописки.
И тут как раз у Горяева родилась мысль поднять на щит Лорина, парня, которого после выступления газеты знал весь поселок.
Движение за коммунистический труд пробивалось робко, Горяеву же хотелось прогреметь и показать всем, как можно организовать это новое, что рождала сама жизнь.
И когда была создана бригада Лорина, ее направили на самый выгодный участок стройки — насосную. Туда вереницей пошли машины с блоками, бетоном, кирпичом. Насосная росла не по дням, а по часам. И хотя она была второстепенным объектом, получилось как-то так, что насосная вышла на первый план.
Горяев хвалил бригаду Лорина на всех совещаниях, а когда были подведены месячные итоги, то получилось, что с планом она справилась на триста процентов! Такого на стройке еще не бывало.
При въезде в поселок Горяев приказал написать на красном полотнище большой лозунг, который призывал запсибовцев работать и жить по-коммунистически, равняться на бригаду Лорина! Так Лорин затмил всех и стал запсибовской знаменитостью. Но дутая слава долго продержаться не могла. О Лорине заговорили не как о человеке, который по-коммунистически относится к делу, а как о рваче и хапуге. Правда, пока об этом полз приглушенный шепоток и дело не дошло до ответственного собрания или совещания, где могли бы быть даны такие оценки новоявленного передовика. Но к этому все шло и шло неумолимо.
Яшке свет белый был не мил. Он вернулся в штаб, чтобы откровенно поговорить с Коржецким об отце. Но, как назло, в вагончике стояла необычная тишина. Ее разбудил надтреснутый дребезжащий звонок телефона. Яшка еще никогда не поднимал в штабе телефонную трубку и не знал, как теперь поступить. «А, будь что будет», — решил он и поднес трубку к уху.
— Штаб слушает, — сказал он, тут же ругнув себя за то, что назвался «штабом».
— Если вы штаб, то и решайте по-хозяйски, надо мне давать бетон Лорину или нет. Профсоюз кулаком по столу стучит — велит обеспечивать передовика, а ваш из штаба, этакий из жаркой страны, лоринскому шоферу рубаху распашонкой сделал.
«Жора Айропетян воюет», — догадался Яшка. Он для солидности кашлянул в трубку и сказал:
— Никаких Лорину поблажек.
— А отвечать вы будете? У меня — бумага.
— Ответим, — и Яшка быстро положил трубку на рычаги. Шли минуты, мальчик ждал повторного звонка, и ему казалось, что та женщина с бетонорастворного узла, конечно же поняла, что разговаривала с мальчишкой.
Но телефон молчал. Зато в вагончик забежал Жора Айропетян с синяком под глазом.
— Он меня надолго запомнит, — возбужденно сказал Жора. — Пусть пуговицы гнилыми нитками не пришивает.
Яшка ухмыльнулся и спросил:
— А тот шоферюга мягкой подушечкой приложился к твоему глазу?
— Пройдет. В аптеке мазь есть — любой синяк за минуту сводит.
Конечно же, Жора Айропетян приукрашивал целебную силу мази. В общем-то синяк его беспокоил мало. Хуже всего то, что Коржецкого срочно вызвали в завком к Горяеву, а такой вызов после Жориной схватки у бетонорастворного узла едва ли можно считать случайностью.
Яшка хотел было признаться, что ему звонили, и он от имени штаба не велел бригаде отца выдавать бетон без очереди. Но сказать у него смелости так и не хватило: вдруг об этом никто не узнает. И вообще этому телефонному звонку, может быть, не следует придавать значения.