Олег Верещагин - Путь в архипелаге (воспоминание о небывшем)

Парочка ушла — довольно бесшумно. Я задумчиво сказал, глядя им вслед:

— Может, ещё кому с ними… — но получил точный и очень болезненный удар локтем под рёбра от Танюшки. Смолчал, потому что вспомнил, как ещё на Зем… там Колька и Валюшка держались чаще рядом, чем порознь.

Я задумался над этим вопросом, используя последние минуты отдыха. Вадим, хоть и был старше меня на три года, подружки в нашей компании не имел, если не считать "отношений" с Наташкой Крючковой. Санек — тоже. И Арнис. Игорь Мордвинцев не очень активно ходил с Иркой Сухоручкиной — по-моему, его отпугивало то, что она отличница. Север прочно дружил с Кристиной — но, кажется, скорее на почве некоторого элитаризма, чем ещё по каким-то причинам. Сашка — Щусь — больше пока думал о беготне по улицам, чем о девчонках. Сморч дружил с Наташкой Бубнёнковой — или присматривал за ней для брата, не поймёшь. Андрюшка Альхимович жил себе и жил без девчонки. Олег Фирсов — тоже. Игоря "Баса" интересовали только стихи, походы и мужская дружба. Олег Крыгин, кажется, был слишком стеснительным, с девчонками общался только по необходимости. С Андрюшкой Соколовым дружила Ленка Черникова, с Сергеем — Ленка Чередниченко. У девчонок Ленка Власенкова, Наташка Мигачёва, Ольга Жаворонкова и Ленка Рудь не проявляли к парням никакого интереса, кроме "общедружебного".

Интересно, а как будут развиваться дела дальше? Мне подумалось, что, если мы останемся тут на длительный срок (да навсегда, Олег, навсегда!), то… Дальше мыслей не было — одни образы.

Пожалуй, даже хорошо, что надо было идти дальше.

Высота 189, урочище и небольшой пруд возле него — в этом мире всё оказалось на месте, и мы добрались туда к восьми вечера. Лес сменялся похожими на зелёные языки луговинами, который мы старались пересекать в максимально быстром темпе.

— Гнездо Соловья-Разбойника, — определил Игорь Басаргин, когда с одной из таких луговин мы увидели высоту, увенчанную тремя дубами. В нашем мире их не было, да и кругом лежали рассечённые лесополосами колхозные поля.

Около подножья холма мы нашли старую могилу. Кто-то выложил прямо на земле каменный крест из четырёх гранитных брусков, на котором вырезал уже неразличимые буквы. На камни вполз сырой мох. Сморч попробовал было расчистить камень финкой, но Наташка тронула его за плечо:

— Не надо, оставь. Не всё ли равно, кто здесь… Могила и есть могила.

Сморч охотно поднялся с колена, убирая финку. Санек, не проявивший к могиле ни малейшего интереса, предложил все натаскать дровишек, а сам, нахально отказавшись от работы, полез сперва на холм, а потом — на самый высокий из дубов. Кажется — его захватила мысль, поданная Игорем. Кто-то из девчонок ближе к урочищу набрёл на чудовищные россыпи грибов. Кроме того, они притащили кучу свежих молодых листьев заячьей капусты. Во всяком случае, жареные грибы (соль у Танюшки ещё была) с зеленью нам были обеспечены.

Саня, как и следовало ожидать, спустился со своего насеста когда всё уже было готово. Но вёл он себя так, словно занимался единственно важным делом в то время, как все остальные Ваньку валяли.

— В общем — негров ваших нигде не видно, — заявил он, садясь к огню. — Зато Колька с Валюшкой волокутся, чего-то несут. Минут через двадцать будут здесь.

— Слава коммунистической партии, — выдохнул Игорь. Судя по всему, он и правда беспокоился за сестру.

Наши охотники появились раньше, чем через двадцать минут — усталые куда больше нашего, но довольные. Да и как же иначе — Колька тащил на плечах крупненькую косулю, уже выпотрошенную.

— Дичи — ещё больше, чем на прежнем месте, — восторженно докладывал он, усаживаясь возле огня. — Тут для охотников — рай!

Выяснилось, правда, что косулю убил не он, а как раз Ленка — одной пулей из аркебузы. Как она объяснила — убивать косулю ей было очень жалко, но сильно хотелось есть.

Её слова сопровождались сочувственными репликами. Косулю под шумок освежевали, оттяпали копыта и голову, после чего она перестала вызывать сочувствие и на импровизированном вертеле была водружена над огнём. Затем все расположились у костра и довольно примолкли. Косуля шкворчала, капая жиром. Расставленные у огня котелки (они были у всех — оттуда же, откуда и оружие) побулькивали и пахли малиновыми листьями.

— А всё-таки здорово, ребята, что у нас кое-какие навыки есть, — довольно заметила Ирка Сухоручкина. — Иначе сидели бы мы на грибной диете и слушали, как у нас животы поют.

— Давайте и правда споём, — предложил Сергей, — пока косулька жарится. Чтоб заглушить животы.

Вокруг засмеялись. У нас петь любили не меньше и не больше, чем в любой туристской компании (другое дело, что у нас, в отличие от большинства таковых, имелся свой поэт — Игорёк Басаргин). Вообще это здорово — собравшись вечером у огня рядом с друзьями, ощутить себя действительно единой компанией, где один за всех и все за одного. А лучшего средства, чем песня, для этого нет. Не придумали пока…

Солнце садится за лес на востоке. Небо розовое, как неоновая лампочка. Вокруг холма — уже ночь с её странными звуками и осторожной жизнью, не всегда понятной и временами страшноватой. Но огонь горит, топлива запасено на всю ночь и больше, лица друзей вокруг, вкусные запахи расползаются, утверждая, что и здесь человек — хозяин. А ещё — это странное чувство, которое не передашь словами. Нет — не любовь, а… что-то такое ко всем, кто рядом, из-за чего они становятся самыми близкими в мире.

Даже если не вспоминать, что в этом мире у тебя и правда нет никого ближе…

…Интересно, а те, чья могила — там, у подножья, в сгустившейся темноте — у них тоже были такие вечера?..

Допели… Помолчали… Ленка Черникова со смехом спросила Игоря:

— Басс, ты "Зверя Кикизела" ведь дописал? Окончание прочитай, а?

Все оживились, посыпались просьбы. Игорь не стал ломаться — взмахом руки установил тишину, сделал серьёзное лицо…

— Программа "Взгляд", — оценил Вадим, когда все просмеялись, после чего на редкость гнусным голосом проревел первые строчки из наутилусовской "Хлоп хлоп" — раньше, чем Наташка Крючкова заткнула ему рот.

Наташка Мигачёва попросила, тыча в косулю коротким ножом:

— Олег, может, ты чего-нибудь прочитаешь?

Нельзя сказать, чтоб у нас собрались такие уж любители стихов. Но как я читаю, слушать любили — если исключить тот случай, когда я на спор с только-только появившимся у нас Андрюшкой Альхимовичем читал стихи два с половиной часа без перерыва и остановился только после коллективных настойчивых просьб и угроз применить ко мне физическую силу.

На этот раз все одобрительно промолчали. Я поднялся, ощущая некоторое подёргиванье внутри, как всегда, когда мне надо было читать стихи — и, ещё не поднявшись до конца, уже решил, что буду читать "Молитву".

Булат Окуджава.

Странно, но я проснулся минут за пять до того, как мне надо было заступать на дежурство. Но костёр горел еле-еле, возле него базарили, посмеиваясь, Колька и Арнис — Колька читал литовцу разную похабень, которую при девчонках в нашей компании толкать было не принято — до меня донеслось: "У Адама шишка — во, а е…ть-то некого…" Я усмехнулся и удобней устроился под одеялом. Я выспался. Хотелось отлить, но, раз уж сейчас вставать, то полежу. Арнис захихикал, потом спросил: "Сколькоо врэммени?" — и отправился будить нас с Сергеем и Олегом Фирсовым. Я решил не доставлять ему удовольствия отвесить мне пинка по рёбрам и сел за секунду до того, как он занёс ногу.