Олег Верещагин - Путь в архипелаге (воспоминание о небывшем)

Мы добрались до Волги. Правда добрались.

Мокрые ноги совали в огонь. Наконец все улеглись вокруг костра. По рукам пошли холодное мясо, щавель и камышовые корни — печёные, но, естественно, холодные тоже.

— Уф, ну и переход, — выдохнул Вадим. — Думал — всё, помру.

— Уже и песен не осталось, — добавил Игорь Северцев и лениво подбросил в пламя хвороста.

— А ты здорово придумал — петь, — одобрила Наташка Мигачёва. — Вовремя.

— Да это не я придумал, — усмехнулся Север.

Если честно — мне всегда нравилось, когда меня хвалят, хотя я умело это скрывал и слыл "очень скромным мальчиком". Но Север промолчал, и я, слегка разочарованно вздохнув, занялся едой.

— Это же ты придумал, — щекотнул мне ухо Танькин шёпот. Она сидела возле меня и смотрела понимающими глазами. Отсвет костра падал на них как-то так, что глаза лучились изумрудным живым светом, и я задохнулся, но тут же бодро отозвался:

— Да ну, ерунда! — подумал и добавил: — Всё равно спасибо… — я помедлил и решился: — Тань… ты очень устала?

Её глаза заискрились, и она, чуть прикусив уголок губы, посмотрела куда-то в сторону:

— Пошли погуляем. Я правильно поняла?

— Волга, — Танюшка чуть шлёпнула босой ногой по воде, слегка плескавшейся у песчаного берега. Я стоял чуть позади и сбоку, мучась желанием её обнять. Потом вдруг вспомнилось, как почти месяц назад мы вот так же ходили по берегу другой речушки, и Танюшка думала, что порезала ногу.

— Тут хорошо гулять босиком, — сказал я. — Ни банок, ни бутылок…

— Не то, что на Пурсовке, а? — Танюшка плеснула ногой в мою сторону, но я не принял игры.

— Мы так мало говорили… ну, за эти две недели… — я присел на корточки. Танюшка, подумав, опустилась рядом со мной, подобрала несколько галек в песке. Подумала ещё, кинула одну в воду. Я молча протянул руку, она отсыпала три. Я тоже кинул. Сказал: — Вот и Волга. Если честно, никак не соображу, куда нам дальше…

— А это не всё равно? — Танюшка кинула ещё одну гальку. — Мир большой… Олег, я не хочу сейчас про это.

— Извини, — немного смешался я.

— Ничего… Я искупаюсь, а ты подожди тут, ладно? — она, сев на песок, начала стягивать джинсы. Я отвернулся и посмотрел вновь лишь когда Танюшка уже входила в воду, касаясь её ладонями разведённых в стороны рук. — Тёплая, — сказала она, не поворачиваясь, потом гибко подскочила и нырнула. У меня дух захватило — сам-то я плавать не умел и всегда боялся, когда плавала Танька. Но она уже вынырнула подальше, отфыркиваясь и вертя головой. Слышно было, как она смеётся.

Противоположный берег виднелся чёрной полоской, из-за которой выкатывалась луна. Наверху плясали на древесных стволах отблески костра, слышались голоса, смех — похоже, наши отошли от перехода.

Танюшка выбралась наружу и, прыгая на одной ноге, начала натягивать джинсы прямо на мокрое тело. Я молча протянул ей свою куртку, Танюшка благодарно закивала и принялась вытираться ею. А я смотрел…

… - Почитай мне те стихи, — попросила Танюшка, когда мы отошли по берегу почти на километр. — Те, про Жанну…

Я сразу понял, о чём она говорит. Кивнул, помолчал, собираясь с мыслями и, стараясь подстроиться под шаг, начал читать:

Танюшка покусывала длинную прядь волос и слушала — задумчиво, как она всегда слушала это стихотворение.

Танюшка всегда хотела быть на неё похожей.

— Смотри.

Зрение у Игоря Мордвинцева всегда было отличным. И сейчас он заметил суда первым.

Это были именно суда — не лодки, а суда, как в учебниках по истории, где рисуют корабли викингов и славянские ладьи. Два, под красно-золотыми парусами, они держались на стрежне реки. На палубах можно было различить движение, но не больше. Люди не гребли, их нёс лёгкий ветер.

— Ничего себе, — сказал Андрюшка Соколов. — Вот это лучше, чем пёхом.

— Ты грести не пробовал? — заметил Игорь. — Вот и молчи.

Мы стояли на берегу недалеко от места лагеря.

— Может, покричим? — предложил я. Игорь покосился на меня:

— А если причалят? Кто его знает, что за люди.

— Может, и правильно, — подумав, согласился я.

Неясно было, видят нас с кораблей или нет. Во всяком случае, эти путешественники никаких признаков интереса не проявляли. Разглядеть людей на таком расстоянии на фоне береговой зелени с воды вряд ли было возможно. Но у нас как-то поднялось настроение при виде кораблей — ясно, что плывут не негры, и видно, что никого не опасаются…

…На берегу Волги на нас напала не то что апатия — просто лень, как будто это место в самом деле было местом нашего назначения и больше никуда идти не требовалось. Разленились все. Охота в окрестностях была отличной, негров не наблюдалось, хватало грибов и разной съедобной зелени, в которой неплохо умели разбираться мы все, а девчонки — особенно. Сушняка тоже оказалось полным-полно, лагерь уже к концу первых суток обрёл привычно-жилой вид — с навесом, туалетом, аккуратным кострищем… А уж на третьи сутки вообще всем казалось, что мы отсюда никуда и не двинемся…

… - Ладно, — сказал я Игорю и Андрюшке, — давайте, тащите грибы в лагерь, а я пройдусь чуть-чуть.

— Один? — обеспокоился Андрей, берясь за импровизированный мешок из своей куртки. — Не находился, что ли?

— Да я недалеко, просто так, — и я успокаивающе положил руку на кобуру нагана. В таком положении я сам себе нравился — весьма героический вид. Сразу видно, что я — человек очень серьёзный.

Ходить просто так мне всегда очень нравилось. А тут ещё было много интересного. Не знаю, была ли Волга в этом мире шире, чем в нашем, но что красивее — наверняка. Честное слово. Вчера во время вот такой нашей пешей прогулки — правда, в другую сторону — я обнаружил совершенно неземной красоты, как из фантастической книги, мелкую заводь, где в зеленоватой воде среди бело-розовых цветков кувшинки бродили какие-то большущие существа, похрюкивавшие, точно огромные свиньи. (Кажется, я таких вот видел на картинках в "Палеонтологии", а Олег Фирсов наверняка мог бы назвать их точно) Они выбирали из заводи водоросли и не очень портили общую картину.

Кстати, диких животных я не очень боялся. С чего им на меня нападать? Дубино-головых динозавров тут явно нет, а млекопитающее ещё надо разозлить…

Я отмахал "недалеко" километров десять по ощущению и подумал, что обо мне скоро начнут беспокоиться. Словно бы в подтверждение этого дорогу мне преградила широкая река, впадавшая в Волгу — на противоположном берегу был всё тот же лес. Я какое-то время постоял у воды, пытаясь сообразить, что это может быть. Так и не додумался — повернул, настраиваясь на то, чтобы сегодня вечером поднять разговор о дальнейших действиях.

С этой благой мыслью я успел сделать десяток шагов, не больше…

…Негры шли прямо мне навстречу. Их было около дюжины — стольких я мог насчитать среди деревьев. Они были без масок, щиты — за плечами. Шли, переговариваясь, и их внешний вид, их взвизгивающая, скрежещущая речь — всё это казалось до предела, до последнего неуместным среди русской природы. Как какие-нибудь инопланетяне из "Вокруг Света" или иностранных книжек…

…Нет. На меня вновь накатило ощущение, что я каким-то чудом оказался в "Хранителях". Это было недоброе чудо. Сколько раз я мечтал хоть глазком посмотреть на мир, придуманный английским писателем! И вот — пожалуйста. Только я не Арагорн, не Боромир, не эльфийский воин. Я — четырнадцатилетний пацан с оружием — почти бесполезным, потому что мне очень страшно.

Я присел — быстро, но плавно. Отодрал крышку кобуры, достал наган. Не осмеливаясь его взвести, стиснул в мгновенно вспотевшей руке. Перед глазами неслись обрывки того, что я видел в разорённом поселении. А в голове с бешеной скоростью крутилась мысль, похожая на заевшую дорожку пластинки: "Прогулялся, дурак… прогулялся, дурак…"

Потом её разбавила неоформившаяся, на уровне ощущения, безумная надежда: пройдут мимо, не заметят!!!

Негры не умели ходить по лесу. Хруст и скрежет шагов и голосов окружили меня. Я стиснул зубы, обливаясь потом и сжавшись в заряженный невероятным напряжением комок: ещё шаг, другой — и они начнут удаляться! А я уйду. Обязательно уйду, со мной ничего не может случиться!