Коллектив авторов - Как мы пережили войну. Народные истории

Вскоре после нашего переселения мы с мамой пошли пешком через Тучков мост проститься с уезжающей в эвакуацию семьей маминой сестры Норы. Жили они на углу Кронверкской и Пушкарской улиц Петроградской стороны. Путь был неблизкий, но в это время обстрелов и бомбежек (последние проводились преимущественно ночью) не было. Недолго побыв у них и простившись, мы двинулись домой. Вслед за нами неслись жалобные крики двухгодовалой дочки Норы, Ольги: «Хеба, хеба!» В то время, когда мы возвращались по правой стороне Большого проспекта и находились в районе Введенской улицы, начался артобстрел. Какой-то мужчина посоветовал нам немедленно перейти на другую сторону и спрятаться в аптеке. Через ее окно мы увидели, как один из снарядов разорвался там, откуда мы успели уйти, следуя совету незнакомца! В тот момент мы даже не осознали, какую неоценимую услугу оказал нам тот неизвестный человек! К счастью, артобстрел продолжался недолго, и мы благополучно вернулись домой.

В первые же дни сентября, сразу после того, как немцы замкнули кольцо блокады, они разбомбили Бадаевские продовольственные склады, не только разрушив их, но и вызвав грандиозный пожар. Он был прекрасно виден нам, хотя мы находились на Университетской набережной Васильевского острова. Несмотря на многокилометровую удаленность пожара от нас и как бы загораживающее от него высокое и протяженное здание Адмиралтейства хорошо были видны поднимающиеся над ним языки темно-красного пламени и густого смолисто-черного дыма! В тот момент я, да и многие другие жители Ленинграда, до сих пор даже и не знавшие о существовании Бадаевских складов, почувствовали приближение неизбежного голода! Хотя некоторые историки и сейчас преуменьшают последствия этого события для города, тот страшный пожар стал для нас зловещим предзнаменованием. Действительно, вскоре еще больше начали урезать нормы хлеба и других редких продуктов по карточкам, и ни о каких их запасах в нашей семье теперь не могло быть и речи, а после съеденного хлеба не оставалось ни крошки! Даже сейчас, по прошествии более семидесяти лет после блокады, я стараюсь не оставлять после себя несведенные остатки хлеба или булки!

Рано наступившие холода и морозы, отсутствие в квартире и доме водяного отопления и вообще водоснабжения заставили нашу семью по-новому обеспечить себя водой, теплом и горячей пищей. Единственным источником воды для нас и наших ближайших соседей стала река Нева. Изначально отчим и я, вооружившись бидонами, вместе ходили на Неву к ее ближайшему гранитному спуску. Спустившись, мы привязанными за веревки бидонами зачерпывали невскую воду, а затем возвращались домой. Дорога туда и обратно проходила мимо университета и составляла около километра. В дальнейшем этим пришлось заниматься мне одному! Когда эта дорога и Нева покрылись льдом и снегом, я стал возить бидоны с водой на саночках. К тому времени Нева замерзла, и воду из нее все черпали из проруби. Для этого по очереди становились на ее краю на колени. Также поступал и я, но однажды, потеряв равновесие, дернул головой и чуть не окунул ее в воду. Счастье, что один мужчина сумел схватить меня за воротник и оттащить в сторону! Но и эта возможность набрать воды скоро прекратилась. Морозы стали крепчать, и прорубь за ночь успевала затягиваться льдом, который все труднее стало разбивать ломом обессиленным от начавшегося голода мужчинам. На наше счастье, начались снегопады. Я стал ведрами собирать около дома снег и появившиеся ледяные сосульки, а в квартире они растаивали и превращались в воду.

Пришло время, когда ходить на Неву нам стало невмочь. Слава Богу, что наступившая зима была не только морозной, но и снежной, причем снег был сравнительно чистый. Мы собирали его в ведра, а образовавшуюся при таянии воду использовали для питья, предварительно прокипятив на «буржуйке», и мытья, а скорее обтирания при помощи намоченной в ней тряпочки лица и рук. Вода эта, естественно, была невкусной, но и она спасала нас от обезвоживания организма. Более вкусной она была, когда удавалось найти и отколоть куски льда и также растопить их. Однако эта работа с каждым днем давалась все труднее и труднее.

Ирина Леонидовна Шервуд

Когда немцы захватили большую часть левого берега Невы, вывели из строя 5-ю и 8-ю ТЭС, а также прервали поступление электроэнергии от Свирской и Волховской ГЭС, наш и большинство других гражданских домов города остались без электрического освещения. И снова пригодился родительский опыт освещения (полученный во время Гражданской войны) – при помощи коптилки. Она представляла собой жестяную баночку со съемной крышкой, в центре которой вертикально к ней впаивалась трубочка. В нее просовывался фитиль, изготовленный, как правило, из скрученной тряпки или пучка ниток, один конец которых торчал сверху, а другой, более длинный, – снизу, и впитывал в себя керосин или масло, налитые в баночку. Верхний конец фитиля поджигался и тускло освещал небольшое пространство вокруг себя наподобие лампадки, но, в отличие от нее, источал малоприятный запах. При таком свете читать было практически невозможно, да и необходимость в чтении отпала – не до того!

Пищевой рацион к этому времени свелся к минимуму. Весьма скудные запасы продуктов кончились, а по карточкам стали выдавать только по 125 граммов (осьмушке) хлеба. Этот, с позволения сказать, хлеб представлял собой ломтик, а скорее, брусочек вязкой коричнево-черной массы, из которой со всех сторон торчали какие-то волоски, похожие на опилки. По вкусу он почти не напоминал хлеб, но даже к нему, как к единственному средству выживания, выработалось благоговейное отношение.

Видели бы вы, с каким напряжением смотрели все мы, стоявшие в очереди за хлебом, за действиями продавщицы, отрезающей от буханки эти мизерные кусочки и кладущей их на одну из тарелок рычажных весов, в то время как на второй уже лежали соответствующие весу гирьки.

Правильно взвешенным считался хлеб только тогда, когда клювики весов в результате долгожданного равновесия устанавливались друг против друга.

Как правило, достичь его удавалось при помощи так называемых довесков-кусочков этого хлеба, добавляемых к взвешиваемому куску. При тусклом освещении прилавка керосиновой лампой у недобросовестных продавцов появлялась возможность для обвешивания покупателей разными способами.

Самым распространенным являлся следующий: продавец незаметно пальцем левой руки отжимала книзу подвижную часть весов под тарелкой, на которую помещался взвешиваемый хлеб, как бы увеличивая его вес.