Коллектив авторов - Встречи со Сталиным

Было условлено сделать осмотр нуждающемуся в операции товарищу через три-четыре часа в Кремлевской больнице. У него было повреждение кисти и предплечья руки.

Что переживал я в этот день? Эти переживания и до сих пор во всех деталях ярко выплывают в моем сознании.

Доверие товарища Сталина, его личное ответственное поручение породило во мне решимость своими знаниями, опытом, напряжением всех сил оправдать это доверие во всей последующей жизни…

Да, это было событие, оставившее глубокий след в моей жизни: оно выковало во мне решение твердо идти по принятому мной с первых дней социалистической революции пути до вступления в партию включительно.

В дальнейшем я узнал от покойного В. Н. Розанова и от администрации Кремлевской больницы, что Иосиф Виссарионович внимательно следил за ходом лечения, интересовался диагнозами, в постановке которых приходилось мне принимать участие, и исходом операций, которые мне поручались…

Проходили года… Читаешь с напряженным вниманием в печати речи товарища Сталина, читаешь о делах товарища Сталина, восхищаешься его глубочайшей мудростью, анализом жизни нашей великой родины, анализом мировой жизни, изгибов мировой политики и поражаешься ясности истолкования и точности предсказаний, относящихся к хозяйственной и политической жизни мира.

Наконец, на мою долю выпало счастье слышать живое слово товарища Сталина, видеть его на трибуне. Я удостоился чести и счастья быть 25 ноября 1936 года на заседании Чрезвычайного VIII Всесоюзного съезда советов. На этом историческом съезде товарищ Сталин делал доклад о проекте Конституции Союза ССР. Незабываемый день — день, поставивший декларативно и документально вехи между двумя мирами: миром социалистического строя и миром капитализма. Первый полон воплощения всечеловеческих радостей, с призывом к дальнейшей радостной будущности коммунистического строя, второй — мир одряхления, без просвета в своей замкнутости, мир самоотравления противоречиями, и несчастьем миллионов порабощенных капиталом трудящихся. И для них зажжен великий маяк!

Миру показано воплощение в жизнь свободного труда свободных народов великого Союза. Здесь победа великих идей и их плодов, которым творец Конституции подвел итоги — итоги того, что уже сделано, что уже живет и ведет к дальнейшим просторам счастливой жизни.

Скромен в своем величии товарищ Сталин! Его слова остры, как резец! Слушая его, находишься весь во власти силы разума, остроты мысли и чеканки в словах.

Нужно было время, чтобы выйти из очарования, чтобы освоить всю глубину сказанного им.

Слушая товарища Сталина, убеждаешься, что его слова делают чудеса, бичуя и уничтожая анализом и сарказмом противников, волнуя сердца преданных и зарождая в них желание слиться умом, чувством и волей с творцом величайшего и беспримерного в истории документа.

Перед всем: миром — спокойно, смело — развернул хартию свободы и права великий гражданин мира. С такими мыслями и чувствами выходил я из величественного зала исторического заседания.

В 1937 году я был удостоен чести внесения в списки кандидатов в депутаты Верховного Совета СССР, и избирательная комиссия Ростокинского округа советской столицы зарегистрировала меня. Какая ответственность налагалась этим! В словах товарища Сталина, в его речи на предвыборном собрании Сталинского избирательного округа нашел я для себя руководящие указания.

Так, указания товарища Сталина воспитывали меня, и я понял реальный и конкретный смысл слов: «люди, воспитанные Сталиным», «люди сталинской эпохи».

Становятся понятными люди, завоевавшие полюс и чресполюсные пути; люди, проложившие путь Москва — Северный полюс — Америка; люди, переделывающие лицо земли, флору и фауну ее; люди, превратившие отсталую страну в передовую.

Понятны замечательные, победоносные кадры Красной Армии, кадры ученых всех дисциплин, проникшихся указаниями товарища Сталина о духе советской науки, служении науки народу, об ответе науки на запросы государственной жизни, о планировании науки, — внедрении в науку метода марксизма-ленинизма, о росте талантливых кадров из народных масс. Товарищу Сталину шестьдесят лет. Он в расцвете своего творческого гения и непрестанного труда. Невольно приходишь к убеждению, что в процессе труда вырабатываются гормоны, возбуждающие энергию и творческий тонус, — это самоомоложение и залог дальнейшей творческой жизни великана-вождя.

В первый раз я близко видел этого великого человека в 1934 году, после первомайского парада на Красной площади. Я тогда служил летчиком в строевой части ВВС РККА.

Второго мая мы выстроили свои четырехмоторные корабли на Центральном аэродроме имени Фрунзе, а сами по подразделениям стояли в ожидании дорогих гостей. Товарищи Сталин, Ворошилов и Горький долго обходили ряды наземного парада. Впереди спокойной походкой, немного расставляя ноги в стороны, как моряк, шел товарищ Сталин. Он то поднимал вверх приветливо правую руку, то прятал се за борт шинели и внимательно вглядывался в лица бойцов. Я впервые увидел его чуть улыбающиеся глаза.

С тех пор прошло довольно много времени. Однажды, только что посадив машину на аэродром после испытательного полета, я сижу с механиком и разговариваю о величине компенсатора руля поворотов. Вдруг подъезжает автомобиль с директором завода. Директор приглашает в свой кабинет и сообщает, что едем на заседание в Кремль.

Когда мы вошли в зал, заседание было в полном разгаре. Товарищ Ворошилов говорил речь. На председательском месте сидел товарищ Молотов. Товарищ Сталин стоил у окна и набивал табаком свою любимую трубку. Он внимательно посмотрел на нас. Я сел за стол.

Сталин сказал:

— Ну, вот, пусть директор расскажет о своей машине.

Директор рассказал, как идет работа на нашем заводе, подробно познакомил присутствующих с особенностями машины, только что выпущенной заводом.

— Кто летал на этой машине? — спросил товарищ Сталин.

— Моисеев и Байдуков, товарищ Сталин. Они здесь присутствуют, — ответил директор.

— Ну, Байдуков, расскажите нам о машине. Чем она вам нравится? Что у нее плохого? — и Сталин внимательно посмотрел на меня, когда я подходил к модели нашего самолета.

Сталин подошел ближе. Он поглядывал то на меня, то на модель, как бы решая: действительно ли я толковый человек? Можно ли довериться мне как испытателю самолета?

Я старался рассказать о машине все так, как мне это представлялось с точки зрения летчика. Товарищ Сталин задавал такие сугубо специальные вопросы, касающиеся самолетостроения, что я частенько задумывался, чтобы опрометчивым ответом не ввести в заблуждение этого простого и величайшего человека нашей эпохи.