Коллектив авторов - Встречи со Сталиным

Тепло отзываясь о смелом коллективе полярников, товарищ Сталин заметил, что теперь, наверное, нам будет легче лететь через Северный полюс.

— Товарищ Сталин, — смеясь, сказал Чкалов, для нас это «хуже»: ведь Папанин будет давать нам с полюса все плохую да плохую погоду… Так никогда и не улетишь…

— Вот тебе и на! Мы думали — будет лучше, а вот оказывается, что для летчиков лучше бы и не делать полета на полюс, — шутливо сказал товарищ Сталин, обращаясь к Молотову.

Товарищ Молотов, бросив свои дела, поглядел на Чкалова и, улыбнувшись, отложил папку. И это время вошел М. М. Каганович, которого Сталин сразу же спросил, как он смотрит на перелет через Северный полюс.

М. М. Каганович посмотрел на нас и, помня, как мы не раз его осаждали со своими планами, сразу же сказал свое положительное мнение.

— Ну, что же, значит нужно записать наше решение? — спросил товарищ Сталин, обращаясь ко всем.

Товарищ Молотов стал записывать решение правительства о перелете через Северный полюс в Америку. Первый пункт был уже сформулирован и записан, когда товарищ Сталин предложил еще новый пункт о том, чтобы обязать экипаж в случае неблагоприятной обстановки сделать посадку в любом пункте Канады, а в случае угрозы экипажу произвести немедленную посадку.

Как взволновало нас это мудрое сталинское отношение к людям! Забота о человеке еще раз ярко выразилась в конкретном факте, который записан во втором пункте решения правительства.

Итак, решение составлено. Мы пробыли среди любимых руководителей партии и правительства три часа. Сколько драгоценного времени мы у них отняли! Мы спешим встать. Отблагодарив за внимание, прощаемся с товарищами Сталиным, Молотовым, Ворошиловым, Кагановичем и, радостные от большого доверия своих вождей и своей родины, уезжаем на аэродром, где в ангаре стоит большая краснокрылая птица.

Сталинский маршрут будет продолжен еще на несколько тысяч километров через пространства Арктики и Америки, из сердца пролетарского государства — Москвы в США.

18 июня 1937 года наш краснокрылый гигант поднялся со Щелковского аэродрома и через шестьдесят три часа опустился в Портланде. Сталинский маршрут был повторен на расстоянии в восемь тысяч восемьсот шестьдесят восемь километров из Москвы в Америку через Северный полюс. Новая дорога, связывающая два света через неприступную Арктику, была открыта советскими летчиками. Труднейший перелет, перед которым полет на остров Удд казался легким, закончился успешно.

Об условиях этого перелета мы поторопились послать телеграмму Громову, так как знали, что его экипаж должен вылететь вслед за нами. Нам хотелось, чтобы он учел все наши ошибки и трудности.

В Америке встречали нас очень тепло, приветливо. Как и везде, Чкалов быстро завоевал симпатию, и американцы рукоплескали при каждом появлении Валерия на трибуне, на улицах, в ресторане или кафе.

Валерий был рад, что народы США хорошо относятся к гражданам Советского Союза, и в то же время с каждым днем вое чаще говорил:

— Ребята, скорей бы домой!

Дождавшись успешного завершения перелета Громова, мы отправились на пароходе «Нормандия» домой, в Москву.

Вот и долгожданная красавица Москва. Вновь сотни тысяч москвичей встречают нас горячо и ласково, как и в 1936 году. Митинг у Белорусского вокзала окончен. Разукрашенные цветами машины мчат нас в Кремль.

Огромный Георгиевский зал Кремля заполнен знатными людьми. Возгласы «ура» в честь очередной победы советских летчиков, в честь Сталина.

В зал входит Иосиф Виссарионович Сталин. Он быстрым взглядом находит Чкалова среди этого ликующего зала. Мы встаем и вместе со всеми приветствуем любимого вождя.

Сталин не скрывает своей радости — его улыбающиеся глаза сияют счастьем отца, и он заключает в объятия Чкалова и крепко несколько раз целует обветренное лицо пилота. Затем эта человеческая ласка и благодарность Сталина передается мне и Белякову. Товарищ Сталин усаживает нас, взволнованных неописуемым счастьем и душевной встречей, за стол. Долго гремят и гудят залы от тысячных возгласов приветствий и аплодисментов. До поздней ночи товарищ Сталин угощал нас, расспрашивая о всех подробностях полета через полюс в Америку и о наших будущих планах. В этой дружеской беседе мы еще раз поняли, как Сталин любит человека, жизнь которого нельзя оценить никакими деньгами, никакими богатствами.

После этого я видел Сталина несколько раз.

Я видел его на кремлевских приемах и на деловых совещаниях и беседах с летчиками. Всегда и всюду этот величайший человек, в скромном френче, с седеющими усами, с искрой жизнерадостности улыбающихся глаз, вызывает во мне такой огромный наплыв, чувства любви и благодарности, что часто хочется встать, подойти к нему и от всей души крепко поцеловать его, как родного отца.

Я часто думаю, что вот сейчас сидит товарищ Сталин в своем скромном кабинете и, несмотря на усталость, несмотря на позднюю ночь, с карандашом в руке, с дымящейся трубкой во рту, пишет о новой жизни человека, за которую он беспрестанно борется, не щадя своих сил и своей жизни. Он пишет о том, что придет время, когда народы всего мира соединятся под знаменем коммунизма и все заживут счастливо и радостна И он зовет завоевывать это счастье и радость в борьбе с кровавыми псами — эксплоататорами и тунеядцами, с ворами человеческого труда и крови, сделавшими из человеческого мира лагерь нищеты, голода и бесправия. И близок час, когда за Сталиным пойдет все трудовое человечество и подымется на последний и решающий бой.

Первый раз я увидела товарища Сталина в дни Чрезвычайного VIII съезда советов.

Это одни из самых значительных моментов моей жизни. Самый факт, что я делегирована, был достаточно волнующим — я ведь шла на съезд как народная учительница. В наше время этот термин вполне соответствует своему содержанию — с народом нас связывают крепчайшие узы.

Поэтому я не должна была итти туда с пустыми руками.

К тому же и обстоятельства так сложились, что еще до съезда, перед Октябрьскими праздниками, я впервые решила в одном из маленьких классов — в четвертом — дать обязательство ликвидировать плохие и посредственные отметки. Мне казалось, что при добром желании учителя, учеников и родителей это вполне возможно.

Тогда это было внове. Стахановское движение казалось применимым только в условиях завода. На нас косились, предрекали неудачу.