Коллектив авторов - Пермские чекисты (сборник)

Надо было торопиться. Вставляя в отверстия торцового ключа то большой костыль, то — если гайка шла туго — прут, он откручивал болты. Отлетела одна гайка, вторая, третья... Тогда он пустил в дело лапу. Вот рельс отошел от стыка, дальше, дальше... хватит! Теперь никуда не денутся.

Рельсы задрожали, послышался далекий гул. Человек поспешно забросал разведенный стык сорванной с обочины травой, подхватил сумку, костыльную лапу и кинулся в лес, откуда недавно вышел. За первыми деревьями остановился и стал наблюдать. Состав грохотал, грохотал в отдалении — и вдруг голова его выскочила из-за близкого поворота. Сразу шум колес сменился заглушившими все звуками: отвратительным скрежетом, визгом, свистом — так, что можно было почувствовать даже физически, как схваченные намертво тормозами колеса пытаются удержать чудовищную инерцию подпирающего сзади состава и сдирают, состругивают с рельсов верхние слои металла. Но разве остановишь сразу такую массу! Тем более что времени для торможения оставалось совсем мало — поезд только вышел из-за поворота. Сколько мог, он боролся с отделяющим его от аварии пространством — затем, сорвавшись с разведенного стыка, начал заваливаться вбок электровоз, за ним почтовый, багажный вагоны...

Дальнейшего скрывавшийся за деревьями уже не видел. Он кинулся в лес. Сердце билось жестко, зло, быстро. И если сначала он чуть не вскрикнул от радости, увидав выплывающий из-за поворота состав, то теперь задыхался от невыносимого страха и не видел перед собою дороги. Впрочем, он хорошо знал здешние места и никогда не заблудился бы. Лапу потерял, бросил где-то по дороге. Вскоре он вышел к пристанционному поселку. Далеко обогнул его. Теперь недолго — и путь его пересечется с большой автодорогой. А там уже уехать — пара пустяков. Стоит только проголосовать. Если же с транспортом будет туго — можно дойти до другого поселка, это недалеко. Там он все равно найдет попутную машину и уедет, куда надо.

Скорый пассажирский поезд № 90 Москва — Нижний Тагил миновал станцию Всесвятская. Скоро Багул. Привычный, обычный рейс. В нем нет ничего нового, и ничего не меняется для машинистов и их помощников. Только времена года. Но ведь перегоны одни и те же, и тот же путь впереди. Он не зависит ни от зимы, ни от лета. Конечно, что говорить, летом водителям составов легче: столько светлого времени! Когда светло — и дальше видно, и не так сказывается усталость.

А тот рейс пришелся как раз на начало июля — макушки лета. И без двадцати минут четыре по местному времени солнце хоть еще и не встало, но чувствовалась уже близость его где-то за горизонтом, и серебром отливали уносящиеся вдаль рельсы-ниточки. Лишь только электровоз вышел из поворота на прямую перед отметкой «167-й километр», машинист Николай Григорьевич Игошин увидел, что метрах в семидесяти впереди блестящий луч рельса затемнен — там что- то лежало. Острый глаз машиниста различил набросанную сверху на путь траву. Он встал с сиденья. Что такое?! И сразу стало видно: стыки не совпадают! Один рельс отведен в сторону. «Ви-ди-ишь?!..» — закричал слева помощник Замотаев. Рука сама включила экстренное торможение, их бросило вперед, на панели. «Все... конец!» — подумал Игошин. Ясно было, что тормозного пути недостаточно, чтобы остановился такой большой состав, и крушение неизбежно. Так и случилось: вой и скрежет под электровозом внезапно оборвались, он сошел с рельсов и, увлекая за собой вагоны, потащился по земле, рядом с путями. Сбил опору контактной сети, столб линии связи, но колеса врезались в торфяную почву на обочине, поэтому вагоны не свалились набок, увязнув, — как шли, так и остановились.

И настала тишина. Замотаев с разбитым лбом сидел в кабине, закрыв лицо ладонями. Игошин открыл дверь, взялся за поручень, но сойти не мог — сел на пол, свесив наружу ноги. Как тихо! С обеих сторон — лес. Как стоял, так и стоит. Словно ничего не случилось. Впереди — поворот. И за ним тоже лес. Чистое летнее небо над головой. И рядом с железнодорожными путями — электровоз, вагоны. Что случилось? И почему так тихо? Чувство боли, вины, бессилия... Игошину пришло вдруг в голову, что тишины совсем нет, просто он оглох от ужасающего визга тормозных колодок, колес...

«Осмотр места происшествия позволяет сделать вывод о том, что повреждение железнодорожного пути произошло умышленно: расшит и разболчен стык левой нитки пути при входе в кривую, где на него оказывает наибольшее воздействие сила динамического удара, на участке с ограниченной видимостью, вследствие чего крушение было неизбежно...

...Производство предварительного расследования по данному уголовному делу поручить следователям управления Комитета государственной безопасности по Пермской области.

Старший следователь майор Павел Иванович Розанов[10] прибыл на место крушения утром, вместе с оперативными работниками управления. Приехала домой машина, пять минут на одевание и прочие сборы, и — на вокзал. Там уже ждала специальная дрезина.

Лишь только их «лимузин» вывернул из-за поворота, как видны сразу стали и сошедшие с рельсов электровоз с вагонами, и расползшиеся по кустам или бродящие вдоль полотна пассажиры. Одеты они были легко, по-летнему, и одежда их, особенно цветные платья женщин, яркими пятнами выделялась на зеленом фоне.

Вновь прибывших встретили сотрудники Чусовского подразделения УКГБ, раньше всех появившиеся здесь.

— Жертвы есть? — спросил Розанов.

— Да нет, все обошлось, на счастье, сравнительно благополучно. Со слов наших врачей и медработников-пассажиров, первичные данные таковы: у одной пятнадцатилетней девочки рваная рана в верхней части бедра; есть ссадины, ушибленные раны уха, лба, гематомы в области глаз, ушибы, у двоих — нервное потрясение. Но ведь это просто везение, что поезд в торф впахался, да откосов здесь нет, а то таких бед могло натворить-наворотить, что и представить невозможно...

— А собаку пускали?

— Да, привозили. Но след она не взяла: народ сразу высыпал из вагонов, стали ходить, истоптали все кругом. Обещали доставить из Перми чуткого, хорошего пса — вот, ждем...

— Я думаю, теперь уж напрасно его ждать...

И оказался прав: приехал с собакой старшина-проводник, пес порыскал по траве и кустам, скуля и дрожа от возбуждения, порычал на пассажиров, к которым приводили его запахи, — тем дело и кончилось. Проводник объяснил, смущенно покашливая:

— Что здесь можно сделать, товарищ майор! Столько запахов — разве он различит один старый, когда много новых. Тем более что трава, по которой ходил преступник, давно высохла уже...