Коллектив авторов - Пермские чекисты (сборник)

— Я думаю, теперь уж напрасно его ждать...

И оказался прав: приехал с собакой старшина-проводник, пес порыскал по траве и кустам, скуля и дрожа от возбуждения, порычал на пассажиров, к которым приводили его запахи, — тем дело и кончилось. Проводник объяснил, смущенно покашливая:

— Что здесь можно сделать, товарищ майор! Столько запахов — разве он различит один старый, когда много новых. Тем более что трава, по которой ходил преступник, давно высохла уже...

Внимательнейшим образом, сантиметр за сантиметром, оперативно-следственная группа принялась осматривать местность возле железнодорожного полотна и в окрестности. Так «прочесали» ее несколько раз.

Результаты не замедлили сказаться: найдены были торцовый гаечный ключ, «пучинный» костыль, довольно тонкий, согнутый на концах металлический прут, длиной около девяноста сантиметров, и обрывок какой-то газеты. Имели ли они отношение к преступлению? Гаечный ключ и костыль можно было использовать для откручивания гаек на стыках. А вот прут — его происхождение предстояло выяснить. Павел Иванович взял его и отправился к восстанавливающей пути бригаде.

— Вы, товарищи, не скажете, откуда может быть такая штука? Железнодорожники не пользуются ими? Как путевым инструментом, я имею в виду?

Бригадир внимательно осмотрел прут и сказал:

— Нет, у нас, в путевом хозяйстве, таких не встречается. А вы откуда ее взяли?

Розанов замялся. Путеец пришел ему на помощь:

— Видите, в чем дело: на этой ветке разных железок можно найти много. По ней идут в Нижний Тагил поезда с металлоломом — бывает, что и оттуда падают.

До позднего вечера, пока не стало темнеть, пока не подошел из Тагила другой электровоз и не утащил поезд с людьми по отремонтированному пути, следователи и оперативные работники осматривали местность, беседовали с машинистами и пассажирами, осуществляли другие неотложные мероприятия. А уже затемно, в поселке Всесвятская, где им предстояло жить во время следствия, усталые, собрались на первое оперативное совещание. Версий, как всегда в нераскрытом преступлении, выдвинуто было предостаточно, все они фиксировались, и сразу намечалось, что нужно сделать по их отработке, назначались ответственные лица.

А мнений было столько, сколько людей.

— Это мог сделать местный житель.

— Человек, здесь не проживающий.

— Работник железной дороги.

— Не имеющий к ней никакого отношения.

— Одиночка.

— Нет, он был не один.

— Он должен выписывать газеты (сработал клочок, найденный на поляне близ полотна). Надо установить, что это за газета, и проверить выписывающих ее.

— А может, он купил ее в киоске «Союзпечати»?

— Выяснить бы принадлежность железного прута. Может быть, он имеет отношение к профессии преступника?

— Очертить круг экстремистски настроенных лиц и работать с ними.

— Одних настроений здесь мало, для такого преступления нужна еще и дерзость...

Словом, в предположениях и предложениях недостатка не было. Но как бы неожиданны, порою даже абсурдны, на первый взгляд, не были эти версии, ясно одно: все, все их придется отрабатывать. Ибо, пока не установлена истина по делу, нельзя сказать: нет, так быть не могло. Потому что каждый процесс поиска преступника включает в себя и известное противоречие: те, кто ищут, исходят из логики действий лица, попавшего в ту или иную ситуацию, совершившего то или иное деяние. Больше им не на что опираться, ведь главного — конкретного человека — перед ними нет, следовательно, нельзя и примерить логические ходы и выводы к психологии данной личности. А человеческая натура — она неисчерпаема, и самая точная логическая схема разбивается порою об непредсказуемое действие. Сошлитесь хорошему, бывалому детективу на опыт Шерлока Холмса, и он только посмеется над вами. «У него, — скажет он, — все было четко выверено: такой-то должен непременно поступить так-то, и никак иначе. Ну, а если бы он вдруг поступил не так? И посрамлен был бы великий ум. Потому что в жизни сплошь и рядом так и бывает».

Когда совещание наконец закончилось, Розанов долго еще не мог избавиться от возбуждения и уснуть. Конечно, все было верно, и главный вопрос, который стоит перед группой, это — кто? Но за ним маячит и другой, которого в суматохе первого дня следствие почти не коснулось: зачем?

Зачем?

Человек или группа людей, подготовившая крушение, не могли не предвидеть последствия своих действий. Преступление очень тяжкое. Это кем же надо быть, чтобы на него решиться?

Нет, не торопись. Ведь было же раньше у тебя дело по станции Шамары. Там тоже оказались разобранными пути перед проходом пассажирского поезда. Разъем стыков заметил бригадир обходчиков и поднял тревогу. Авария была предотвращена. Вот что было на поверхности. А что оказалось на самом деле, что установило следствие? Оказалось, бригадир этот давно пил мертвецки, его наказывали, наказывали и однажды сказали: надоело твое поведение, учти, работаешь до последнего замечания. Он и обиделся, и испугался. Вечером, на обходе, разобрал путь и поднял тревогу, чтобы показать начальству: глядите, дескать, какого нужного, бдительного человека можете потерять, если станете относиться к нему неуважительно! Павел Иванович, установив суть случившегося, закончил дело и передал в суд, избрав в качестве меры пресечения подписку о невыезде. А через малое время узнал о смерти бригадира: тот, возвращаясь ночью пьяный домой по путям, не услыхал гудка идущего сзади поезда и погиб под его колесами. Говорили тогда в поселке и на работе, что это он сам покончил с собой таким образом — да поди проверь теперь... Сколь сложен бывает в поступках самый, казалось бы, заурядный человек — Павел Иванович знал... Но там и здесь — разве можно сравнить? Ведь бригадир точно знал, разбирая путь, что крушения не будет, он остановит поезд. А этот или эти — предвидели, что будет катастрофа с человеческими жертвами, и были каким-то образом заинтересованы в ней.

Люди прибывали и прибывали, оперативно-следственная группа пополнялась новыми, лучшими сотрудниками управления. В нее вошли и несколько товарищей из Москвы. Жили в пассажирском купейном вагоне, специально поставленном на станции. Работы хватало всем, и люди не считались со временем. Шли сигналы от местных жителей, работников станции о подозрительных чем-либо людях, которых приходилось им видеть на Всесвятской и в ее окрестности. Много поступало информации, ее надо было проверять. Одна девочка, например, у которой отец пил, избивал ее с матерью, так и говорила всем, детям и взрослым: «Это мой папка сделал». Проверили и убедились: никоим образом этот человек к крушению не причастен...