Коллектив авторов - Как мы пережили войну. Народные истории

А на следующий день в деревню вошли латышские стрелки – женщины. Я уже никому не пела и ни с кем не разговаривала. Очень боялась. Наезжали власовцы и бандеровцы, учиняли расправы. Мы видели, как вешают людей, расстреливают. Мы прятались в огородах в ботве картошки, боясь приподнять голову.

От папы не было совсем никаких вестей. Как потом оказалось, он думал, что мы погибли еще при бомбежках в Смоленске. Родственники же папы откуда-то узнали, что он погиб, потому что его самолет сбили, а он сгорел вместе с ним.

Когда немцы отступали, мы сидели в болотах. Мы сбежали туда и нас не угнали в Германию благодаря Коле. Кстати, перед побегом моей маме удалось поймать старосту, который много зла сделал людям, сдавая их немцам. Она его связала и затащила в погреб. Там он и сидел до прихода Советской армии.

На болотах было очень тяжело. Я с девочками пошла за водой к Днепру. Все очень хотели пить, но никого к реке не пускали. Мы уползли украдкой, взяв с собой котелок с крышкой. Приблизившись к Днепру, я увидела солдат и красный флаг, с которым плыли люди. Солдат оказалось так много, что Днепр казался зеленым. Они плыли на лодках, плотах и даже бревнах. Стрельба в это время происходила страшная. Все гудело от взрывов. Я закричала: «Это наши красные!» Побежала обратно с криком: «Что же вы, дураки, тут сидите? Ведь наши красные пришли! Слава Богу! – сказала я и начала креститься. – Только бы папа был жив и вернулся и чтобы больше не было войны!» – говорила я. Моя мама пребывала в шоке, увидев, что я знаю, как нужно креститься. Ведь она крестилась и молилась тайком, чтобы никто не видел, так как муж ее, мой папа, был партийный атеист. Все побежали к Днепру встречать наших, а солдаты – насквозь мокрые, но все их обнимали, целовали, что-то им кричали и плакали.

А дальше еще больше счастья! Да, папа обгорел, но остался жив! Он разыскал нас через родственников. Он приехал к нам, когда ехал в Москву получать награду орден Великой Отечественной войны. В представлении на награду говорилось, что он совершил 37 боевых вылетов и 385 парашютных прыжков на фронте, проявляя доблесть и мужество. Его представляли к награждению орденом ВОВ 1-й степени, но в окончательном приказе почему-то был указана 2-я. Помимо ордена папу наградили медалями. У папы были очень тяжелые ранения и контузия, сгоревшие губы, в голове осколок, который не смогли удалить, но он хотел служить дальше. Летать по состоянию здоровья уже было нельзя, поэтому он стал начальником военного аэродрома. Из-за ранений у папы развивался паралич, но по-прежнему он был очень активен. Вел партийную работу, выполняя все поручения с офицерской готовностью. Я до 9-го класса поменяла 5 школ, так как мы все время переезжали в связи со служебной необходимостью. Папа умер в 1957 году из-за осложнения своих ранений. Нас росло уже четверо детей. Двое из нас не знали войны, но все знали ее последствия. Мы каждой крошке хлеба цену знали.

Чернявская Людмила

Я, Устинова Людмила Дмитриевна, живу в поселке Подосинки Дмитровского района. Мне исполнилось 11 лет, когда началась Великая Отечественная война. В семье кроме меня было трое детей. Всех мужчин, в том числе и отца взяли на фронт, в селе остались дети да женщины. Все работали в колхозе кто на поле, кто на ферме. Ферма тогда стояла на месте первых домов-коттеджей в Новых Подосинках. На ферме – коровы, свиньи, лошади, куры. Мать моя Варвара Егоровна работала дояркой, а потом завфермой. Я ей во всем помогала. Тогда я училась в 5-м классе деденевской школы поселка Турист, туда ходила пешком, иногда пропускала занятия.

А когда мой отец пришел с фронта раненый, на костылях, я вообще в школу больше не ходила, ухаживала за отцом. Родители устроили меня на работу возить воду для животных на ферму из речки, которая сейчас течет мимо бывшего пионерского лагеря. И вот так каждый день я девчонка – мужичок с ноготок подъезжала к речке и ведром вручную из лунки наливала 1000-литровую бочку. Мороз, руки мерзнут, тяжело, поплачу, погрею руки между ног, а что делать, кто поможет? Надо. Но длилась эта мука недолго, угнали скот с фермы куда-то за городок в другую деревню, моя работа закончилась.

Когда немцы находились в г. Яхроме, не было страшно, потому что мы их не видели. Нашу деревню не бомбили, сбросили только две бомбы ближе к каналу им. Москвы. Но траншеи вырыли и установили зенитки. В каждый дом нашей деревни заселили людей из воинской части. Сказали, что от нашей деревни ничего не останется. А у нас на квартире стоял замполит этой части. Со стороны Яхромы слышались бомбежки, выстрелы и видны были лучи прожекторов. Немцы пытались перейти через мост канала и напрямую идти к Москве, но наши саперы взорвали мост, и немцы двинулись с другой стороны канала из деревни Варварино прямо на Москву. Тогда пришел домой замполит и сказал моей маме, чтобы мы срочно эвакуировались отсюда, хотя бы на 10 км. И мы жили в д. Каверьянки до тех пор, пока немцев не погнали быстрым ходом, не давая им опомниться. Вот тогда-то мы стали возвращаться домой, год не помню, но была зима.

Помню эпизод: мы семьей возвращались домой на лошади, и в том месте, где сейчас находится военный городок, я увидела что-то страшное: на деревьях висят шинели, кишки, все кругом в крови, окровавленные белые халаты, руки, ноги, изувеченные тела. Мама нас, детей, пыталась отвернуть от этого зрелища, но мы уже все увидели и сильно плакали, настаивали на том, чтобы не ехать домой. Мама нам сказала, что это погибли наши разведчики, случайно наткнувшись на мины. Когда приехали домой, дом оказался пуст, двери раскрыты, в доме холод собачий, нет картошки, муки, зерна, а нас 6 человек-ртов (четверо детей, мама, бабушка). Мы пошли к тем, кто остался в деревне, просить взаймы кто сколько даст. Дожили до весны, пошла крапива, лебеда. Эту траву перемешивали с небольшим количеством муки и ели тошнотики. А сами думали – побольше бы этих тошнотиков.

Вернулся колхозный скот, и все пошло по-старому, но война еще шла. Лошадей не хватало, чтобы посеять и посадить картошку. Копали вручную поля, все получилось, вырос хлеб, картошка и все овощи. Ура, мы выжили и выросли, во всем стали мудрее. Мой отец Шульдешов Дмитрий Иванович стал работать бухгалтером. Осколок, что был в ноге у отца, вышел сам через 10 лет после войны.

Большое счастье, что закончилась война, началась другая жизнь. Я повзрослела и работала с мужиками и ребятами на лошади, пока не вышла замуж. В совхозе «Борец» Дмитровского района проработала 22 года техником искусственного осеменения.

Устинова Людмила Дмитриевна