Игорь Зимин - Взрослый мир императорских резиденций. Вторая четверть XIX – начало XX в.

Стоит также отметить, что поскольку при российском Императорском дворе все строилось на основании принципа прецедента, то великая княжна Ольга Николаевна не случайно стала шефом 3-го гусарского Елисаветградского полка, поскольку в 1845 г. ее полная тезка, дочь Николая I, великая княжна Ольга Николаевна была шефом именно этого полка.

Новоиспеченные «улан» и «гусар» были горды своей замечательно красивой формой, охотно позировали и начали принимать участие в полковых праздниках подшефных полков.

Последней великой княжной, ставшей шефом 9-го драгунского Казанского полка русской армии, была великая княжна Мария Александровна. Стоит обратить внимание на то, что если императрицы, как правило, становились шефами старейших аристократических гвардейских полков, то великие княжны со времен Николая I – шефами рядовых армейских полков.

Стоит упомянуть и о том, что связь с подшефными полками сохранилась у императрицы Марии Федоровны и в эмиграции. В сентябре 1926 г. она направила телеграмму Собранию Кавалергардского полка в эмиграции: «Генералу князю Эристову. Сердечно благодарю Моих дорогих кавалергардов за поздравления и выраженные чувства. Мария». Поздравления кавалергардов были связаны с юбилеем – 60-летием приезда датской принцессы Дагмар в Россию в сентябре 1866 г.

Таким образом, можно констатировать, что сложившийся в 1760-х гг. феномен женского военного мундирного платья «прошел» через весь имперский период существования России.

Великие княжны Ольга и Татьяна Николаевны в мундирных платьях Елисаветградского и Вознесенского полков

При этом на протяжении 150 лет сохранялась идеологическая основа этой традиции – демонстрация связи между представителями императорской фамилии и русской армией, а мундирные платья стали зримым символом этой связи.

Говоря о внешнем облике российских императоров, следует также упомянуть и о такой особенности, как умение держаться на лошади. В монументальной скульптуре Медный всадник, Этьен Фальконе запечатлел Петра I верхом. Это было данью европейской традиции. Конный памятник первого лица – неотъемлемый атрибут европейской художественной традиции. Вспомним памятник Николаю I на Исаакиевской площади Петербурга работы Э. Монферрана и барона Клодта. Николай I действительно был прекрасным наездником и великолепно управлялся с лошадьми.

Что касается Александра II, то современники весьма критично оценивали его навыки как наездника. При этом следует иметь в виду, что первые лошадки-пони у царских детей появлялись в 3–4 года, а систематически учить верховой езде их начинали с 7 лет. Тем не менее мемуарист утверждает, что «Государь Александр II ездил неважно, постоянно шпоря лошадь, когда она стояла на месте, и не замечая того»150. Возможно, скульпторы учитывали это, поскольку на конном памятнике Александру II, сооруженном в Софии, император спокойно сидит на спокойной лошади. В России также преобладали его «пешие» памятники.

Что касается Александра III, то он тоже был плохим кавалеристом. Это было во многом связано с весом императора, которому требовались лошади-тяжеловесы. Доброжелательно относящийся к Александру III граф С.Д. Шереметев писал о царе: «Ездок он был плохой и вообще не охотник до верховой езды. Кавалерийской жилки у него не было, и это ставилось ему многими в упрек»151. Тем не менее самым известным памятником царю остался конный памятник работы Паоло Трубецкого, стоящий сейчас перед Мраморным дворцом в Петербурге. В результате конкурса вариант Трубецкого отобрала сама вдовствующая императрица Мария Федоровна. Памятник этот воспринимался публикой очень по-разному. Либеральная интеллигенция считала его пародией на российское самодержавие. Монархисты видели в нем символ незыблемости российской монархии. Споры об этом памятнике не утихают по сей день.

Самой лихой кавалеристкой среди российских императриц считалась императрица Мария Федоровна, жена Александра III. Граф С.Д. Шереметев упоминал, что «цесаревна наслаждалась верхом, скакала через рвы и канавы, брала препятствия, с трудом за нею угонялись»152. Дочь императрицы упоминает, что «Мама… обожала лошадей, но Папа их терпеть не мог»153.

На акварелях придворного художника М. Зичи запечатлено несколько сюжетов участия цесаревны Марии Федоровны в псовых охотах. При этом иконография остальных императриц XIX в. почти совершенно исключает сюжеты, изображающие их сидящими верхом. Есть единственная картина О. Берне, посвященная Царскосельской карусели 1842 г. На этой картине императрица Александра Федоровна изображена в средневековых одеждах, спокойно сидящая верхом в дамском седле.

Николай II был хорошим кавалеристом. Он уверенно держался в седле, но при этом верховой езды не любил154. Поэтому, когда у царя появилась возможность, то он поменял лошадь на автомобиль. К концу своего правления Николай II, даже принимая парады, объезжал строй полков на автомобиле. Тем не менее во время особо торжественных случаев Николая II старались «усадить» на лошадь. Это делало императора более величественным поскольку рост в 168 см не добавлял царю представительности. Кроме этого, у него была непропорциональная фигура – короткие ноги при длинном туловище. Лошадь и седло скрывали эти недостатки царя. Удивительно, но и вечно больная императрица Александра Федоровна иногда садилась на лошадь. В мае 1906 г. Николай II записал в дневнике: «Алике ездила верхом».

Семья, жена и дети, традиционно занимает важное место в жизни любого мужчины. Так было и при российском Императорском дворе. Но при этом в обыденном сознании бытует представление, что «жениться по любви» на императорском уровне невозможно. Отчасти это действительно так, но, тем не менее, практически все155 XIX столетие при российском Императорском дворе браки заключались именно «по любви».

К началу XIX в. для подбора невест молодым великим князьям сложилась определенная методика. Как правило, великих князей по завершении образования отправляли в европейское турне, одной из главных задач которого был выбор невесты среди многочисленных немецких принцесс. При этом конкретные кандидатуры цесаревичам не навязывались. Просто маршрут их путешествия по Европе планировался так, чтобы у них появилась возможность «отсмотреть» всех потенциальных невест. Опытные дипломаты тактично «подводили» невест, «согласованных на всех уровнях», к российским женихам.

Традицию женитьбы на иностранках заложил Петр I, который женил своего сына Алексея на немецкой принцессе и выдал своих сводных племянниц Анну и Екатерину за герцогов Курляндии и Мекленбурга. За весь XIX в. только одна российская императрица была датчанкой, все остальные были именно немками, как и подавляющее число жен великих князей. Немки отвечали многим практическим соображениям.

Во-первых, протестантки легко меняли вероисповедание, принимая накануне замужества православие. На рубеже XVIII XIX вв. сделана единственная попытка породниться с католическим домом Габсбургов благодаря одной из дочерей Павла I. Этот брак был во многом обусловлен популярными тогда идеями сближения католической и православной церквей, что отчасти проявилось и в том, что Павел I стал гроссмейстером католического Мальтийского ордена. После этого русских великих княжон за католиков не выдавали.

Императрица Елизавета Алексеевна на прогулке в Царском Селе. Неизвестный художник, начало XIX в.

Во-вторых, немки, воспитанные в бедных семьях, были домовитыми, рачительно вели «хозяйство» императорской или великокняжеской семьи.

В-третьих, приехав в Россию, немки не тащили за собой родню, но при этом вводили своих русских мужей в круг самой родовитой европейской аристократии. Таким образом, в браках с немецкими невестами имелось больше плюсов, чем минусов.

Брак Александра I был далек от идеала, даже в то весьма свободное в отношении супружеской верности время. Екатерина II начала подыскивать невесту любимому внуку с 1790 г., когда ему исполнилось 13 лет. Выбор невесты сделала именно Екатерина II. Из множества кандидаток она выбрала дочь маркграфа Баденского Луизу-Марию-Августу. Окончательно вопрос решился, когда потенциальная невеста в октябре 1792 г. прибыла в Петербург. Великому князю Александру Павловичу, которому тогда было 15 лет, 13-летняя девочка-невеста понравилась. 9 мая 1793 г. состоялось миропомазание 14-летней принцессы Луизы, которая была наречена великой княжной Елизаветой Алексеевной. 10 мая последовало обручение с великим князем Александром Павловичем, а 28 сентября 1793 г. – бракосочетание.

Когда молодые повзрослели, они осознали, насколько далеки друг от друга. Все внешние формы брачных отношений соблюдались, но супружеских отношений фактически не было. Тем не менее у Елизаветы Алексеевны родились две дочери – Мария (1799–1800) и Елизавета (1806–1808). Можно с большой долей уверенности утверждать, что вторая дочь императрицы родилась от связи с конногвардейцем Охотниковым. У Елизаветы Алексеевны при родах второй дочери возникли осложнения, которые сделали ее бесплодной. Александр Павлович знал об этой связи, но закрывал на нее глаза, поскольку сам жил на две семьи.