Олег Верещагин - Крылатая сотня. Сборник рассказов

— Пусти, Колян, — так же по-змеиному зашипел в ответ Денис. — Мы ребят встречать… Они сейчас прилететь должны…

— Андрюшке скажу, — пригрозил я авторитетом подхорунжего Ищенко, зама Кольки в отсутствие того.

— Стуканёшь?! — продолжал шипеть Денис.

— Не выспитесь, днём падать будете, — безапелляционно отрезал я.

— Пойми, у нас там брат же! Ну будь человеком, иногородний… — начал давить на жалость Денис.

Хм. Не дерущимися братьев я видел только когда они работали или спали. А так даже процесс поглощения пищи не был исключением. Или Игорь колотил кого-то из младших, или они объединялись и били его, или — для разнообразия — дрались между собой, причём доходили до такого остервенения, что начинали хрипеть и капать пеной, и даже взрослым их сразу разнять не удавалось. Я даже не мог понять, что служит поводом для той или иной драки.

И вот.

Нате. Они брата идут встречать.

Между прочим, было уже около трёх. Рассвет скоро. У меня захолонуло сердце.

Тут так говорили, когда кто-то волновался — "сердце захолонуло", причём и пацаны тоже. Я не понимал. А теперь понял.

— Вместе пошли, ладно, — я поднялся на колени. Справа вскинул голову Фальк:

— Ник, ты куда? — сипло и ничего не соображающее спросил он.

— Ссать, спи, — отрезал я. Витька тупо кивнул и ткнулся виском в набитый соломой мешок.

Мы втроём сползли с сеновала.

Земля была тёплой, дул ветерок — тоже тёплый. Где-то — не так уж далеко — стреляли. Шёл бой. Я ещё не научился различать, что где стреляет, но Борька прошептал, потирая нос:

— Калаши… а вот немецкие винтовки, гэшки… Наверное, диверсантов ловят.

— Сюда не пройдут? — вдруг забеспокоился я. Борька со смешком помотал головой:

— Не. Это за рекой, сейчас их, наверное, уже со всех сторон обложили.

— Всё щупают, думают, что у нас все на линии, голыми руками возьмут… — вмешался Денис. — Батька с дядькой дома три "сайги" оставили. Так что пусть и прорвутся. В оборот возьмём, хоть рэмбо самого.

— Слушайте, а если у вас в каждом доме оружие — что мы им-то не пользуемся? — спросил я, шагая между братьями. Борька хрюкнул:

— А как ты это себе представляешь? "Мать, я ружьишко возьму, слетаю кой-куда!"? Да и зачем нам "сайги" в воздухе? У наших машин главное оружие под крыльями. А так у меня вон "архар" есть, я не летаю. И Денис — техник, ему и тольтолича хватит. А тебе вон вообще пыпыску выделили, радуйся.

— Радуюсь, — буркнул я. — Много я с ним навоюю, если что. Точно пыпыска, пули даже каску не пробивают.

— Если "что" — от тебя даже шкварок не останется, — популярно объяснил Денис. — Так что не тренди. Летунам личное оружие для самоуспокоения. И всё.

— Э, я вчера видел, когда масло отвозили, — вдруг вспомнил Игорь, — наши два "леопарда" тащили. Трофей.

— Зачем? — удивился я. Что такое "леопард" — я уже знал; немецкий танк, ими воевали турки.

— Дурак, — свысока заметил Игорь. Я нацелился дать сопляку по шее, но Денис миролюбиво сказал:

— Да не цапайтесь… Турки мусульмане. Они страсть как боятся в закрытом помещении помереть. Наши "леопарды" разули, и турки сразу из них удрали. Ну а гусеницы натянут — и будем воевать.

— Сколько техники перед самой войной на складах посдавали, — вспомнил Игорь. — Придурки — "нам приказя-али, нам приказя-али…" — он явно передразнил кого-то.

— Им правда президент приказал, — сказал Денис.

— Ну и сволочь, — отрезал Игорь. — А нашим теперь приходится голыми руками танки останавливать.

— Не голыми… — начал Денис. Но прервал себя: — Конечно, сволочь.

— Он думал, что все сразу посдадутся, — вмешался я.

— Ну и посдавались все, одни казаки сначала воевали, — отрезал Игорь.

Я дал ему по шее. Он сжал кулаки, но Денис ткнул его в спину:

— Иди давай. Хрень какую-то порешь.

А может, правда было бы лучше сдаться, подумал я. Сдаться. Это было бы просто. Тогда все были бы живы. Что такое родина, что такое честь, что такое все эти слова? Да ты и сдался, подумал я снова. Вернее, не сдался, а… ты просто не думал, что такое война. И если бы в тот день в школу пришёл какой-нибудь американец и сказал — мол, всё, детишки, отныне тут Америка — ты бы возмутился? Или побежал бы домой, потому что в такой день точно не было бы уроков? А что бы сказал отец? Может быть — ничего, только бы ему оставили его небезуспешный бизнес?

Интересно, кто были те люди, которые всё "заварили"? Из-за которых погиб мой отец и гибнут сотни (сотни тысяч, холодно поправил кто-то внутри меня) других людей? Кто первым сказал, что тут не будет Америки и выстрелил?

Я вспомнил фильм, который видел за год до войны — "1612". Про Смутное Время. Мы как раз в школе в этом году про него проходили. Как там воевода говорил людям: "Мы ему спасибо сказать должны за то, что нас наш долг исполнить заставил!" Что-то в этом роде.

Долг… Я ведь ничего не знаю об этом слове. Долг. Это когда ты должен деньги или тебе должны деньги. Вот так. Но ведь есть, есть у него и другое значение… Честь… Это не в суд подают "о защите чести" те, кто её и не имел никогда… Это — тоже другое. Родина… Что такое — Родина? Почему я должен умирать за Родину? Что мне было бы, не окажись её у меня? Какая мне-то разница? Глупые слова, наивные слова, средневековые слова… Может, мне надо просто заплатить и дать уехать куда-то, где не стреляют — и я брошу всё это? Может, просто вовремя не заплатили? Говорят, в начале 90-х был такой план — каждому русскому заплатить по сто тысяч долларов и дать им уехать, кто куда хочет. А территорию поделить… Может, так было бы всем лучше?

Но это не территория, вдруг подумал я. Это Родина. Это моя Родина. Я ничего не понимаю, я тупой, я пепсикольное поколение. Это всё правда. Но я знаю — моя Родина. Вот она. Под моими ногами — тёплая ночная земля. Над моей головой — звёздное небо. Вокруг меня — моя страна и мои друзья. Это — тоже правда. Моя правда.

Я ничего этого не отдам. Ни за какие деньги. И нечего гадать, что там было бы, если бы. Есть так — как есть. И лучше так, чем…

У меня опять не стало слов. Но я твёрдо знал: лучше так.

* * *

Первым, кого мы увидели на нашей взлётке, был Жорка Тезиев. Он сидел на бочке, как символ казачества (донского, правда, кажется; пацаны говорили, что у донцов на гербе казак верхом на бочке), болтал ногами и, глядя в небо, начинавшее чуть-чуть светлеть на востоке, бухтел гимн терцев:

— Не из тучушки ветерочки дуют,

Ой, не дубравушка во поле шумит.

То не серые гусюшки гогочут,

Ой, по-над бережком они сидючи.

Не сизые орлы во поле клекочут,

Ой по поднебесью они летучи,-