Олег Верещагин - Про тех, кто в пути

Воды была ледяная, но Мартин специально лил её на плечи, спину, грудь, чтобы показать русскому, молча вытершемуся рукавом, что не боится холода. Впрочем, когда он отвлёкся от умывания, то вы-яснилось — зря поливался. Мальчишка подцепил пустые вёдра и ушёл.

Растеревшись полотенцем, Мартин бегом вернулся в комнату и оделся окончательно: рубашка, галстук с зажимом, ремень для шортов, гетры и бутсы. Подумав, на пояс повесил нож.

В конце концов, это его законное оружие. Пока он причёсывался, стоя перед зеркалом, вошла с подносом в руках Лидия, поставила еду на стол:

— Вы как поедите, паныч, то меня покличьте, я внизу убираюсь... Приятного вам аппетита.

— Ага... — откликнулся Мартин. — Послушай, мальчишка, который тут был, он кто?

— Да это ж Толька и есть, младший брат мой... Он тут по хозяйству работает, за паёк. А что, паныч, или нагрубил? — в голосе женщины прозвучал страх.

— Да нет, — равнодушно отозвался Мартин. — Иди, я потом позову...

День был тёплый, ласковый и звонкий от солнца. Мартин, только выйдя на крыльцо, сразу понял, что сегодня всё будет хорошо и улыбнулся этому самому солнцу, ещё не добравшемуся и до половины пути к зениту.

Крыльцо общежития выводило в противоположную от поля аэродрома сторону. Слева, посреди заброшенного цветника, стоял белый постамент с торчащим штырём. Справа — большая курилка, в которой возился этот самый Толька.

Он растрёпанным веником вычищал из щелей пола окурки и мусор, перегружал их в деревянный ящик с верёвкой. Около проёма ворот (самих ворот не было) стояли двое солдат из охраны — не часовые, просто так, а часовой прохаживался вдоль решётчатого забора, зевал и грыз яблоко, прошлогоднее, наверное.

Солдаты полушуточно отдали Мартину честь, когда он подошёл к ним и объяснили, что вот эта дорожка ведёт к первому полю, эта ко второму, эта к службам, эта к складам, эта — в липовую аллею, за которой выход в город, но туда сына полковника всё равно никто не выпустит.

На территории аэродрома есть речка и пруд, в которых можно купаться — вот по этой тропинке, а так висит указатель. Мартин спросил их, слушали ли они радио. Солдаты ответили, что войска вермахта успешно наступают на Сталинград и Кавказ.

В ответ на вопрос, куда мог полететь отец, они засмеялись и ответили, что это, конечно, военная тайна — и, несмотря на смех, Мартин понял, что это — всерьёз.

Он кивнул солдатам и, выйдя наружу, неспешно отправился в сторону поля. Ему хотелось посмотреть на «хейнкели»...

...Сверху машины казались близкими, но по земле пришлось шагать в обход — на поле соваться не стоило. Впрочем, Мартин об этом не жалел. Шагалось хорошо, а вокруг было красиво, как в парке, людно, полно техники и всяких интересных вещей, которые раньше Мартин видел только в кино, на картинках, да издалека — на парадах.

В кустах располагались зенитчики. Им было жарко и скучно — кто-то спал, кто-то играл в карты, один дудел на губной гармошке. Когда Мартин подошёл вплотную к четырёхствольным автоматам, задравшим хоботки стволов в небо, на него даже никто не посмотрел.

Над зенитками была натянута маскировочная сетка, станины некоторых украшали силуэты самолётов. Мимо прошёл молодой офицер, но и он только покосился на мальчишку и ни слова не сказал.

Мартин всё-таки с удовольствием полюбовался бы на технику поближе и даже начал строить планы, как туда — на поле — проскользнуть, но потом решил, что это будет ребячеством чистой воды и отправился туда, где должен был располагаться пруд.

Тропинка в самом деле была хорошо натоптанной — очевидно, маршрут пользовался популярностью. Мартин топал по ней чуть ли не строевым шагом, распевая «Die Jugend Marschiert» звонким голосом первого запевалы отряда. Но при этом не забывал смотреть по сторонам и удивляться.

Русские проявили то ли оригинальность, то ли невероятный эстетизм, расположив аэродром в каком-то лесу или парке, Мартин толком не мог понять.

Но уже через пару минут у него начало создаваться впечатление, что никакого аэродрома и нет вообще, а гуляет он где-нибудь в пригородной зоне Бреслау, настолько всё кругом было зелено и спокойно.

Но интересно, где же этот указатель? Мартин остановился, покрутился на месте. Тропинка уводила вниз — с лёгким наклоном, но отчётливо. Скорей всего — к пруду, куда же ещё.

Может, пошутили про указатель? Чего их развешивать, если пруд тут, скорее всего, один? Ну точно, пошутили... Мартин снова ускорил шаг и через полминуты довольно сощурился — впереди и правда блеснула поверхность пруда.

К этому времени кроны деревьев сомкнулись над головой сплошным сводом, похожим на арки готического собора, солнце сквозь листву почти не пробивалось... и Мартин неожиданно ощутил некоторое беспокойство.

Он шёл минут десять, и быстро. Значит, прошёл... прошёл километр, не меньше. Неужели пруд так далеко, а сам аэродром такой большой? Или он как-то выскочил за территорию?

Но где же охрана, ограждение? Не может ведь это быть так просто... Мальчишка прислушался — ни единого звука, свидетельствующего о работе аэродрома. А уж, что самолёты слышно издалека — он знал точно.

Мартин посвистал — просто так, чтобы услышать себя. В голову неожиданно полезли рассказы, которыми развлекались после отбоя в летних лагерях некоторые парни, особенно из сельской глубинки — жутковатые выдумки о Белых Дамах, Старом Нике и обитателях древних могильных курганов4.

Мартин в эту чушь не верил, хотя, когда лежишь под одеялом и смотришь в окно, если сразу не получилось уснуть, то увидеть можно всякое...

— Да что это я, — сказал Мартин и широкими шагами спустился к воде.

Ну, во всяком случае, пруд был тот самый. Похожий на букву О, почти по всей окружности окаймлённый плотной стеной зелени — но как раз там, куда Мартина привела тропинка — с неплохим пляжем.

Правда, сейчас тут никого не было. Да и выглядел пляж вообще подзаброшенным, как будто тут и не купаются. Мартин почувствовал, что ему не очень хочется лезть в воду. Впрочем, это значило только одно: в неё непременно надо залезть. И никаких.

Укрепившись в этом решении, Мартин подошёл ближе к воде и начал раздеваться, поглядывая вокруг. Место было определённо приятным, красивым, почти курортным. И всё-таки что-то не так. Мартин не взялся бы сказать — что. Что-то.

Оставшись в трусах, он потрогал воду ногой. Среди его товарищей это считалось дурным тоном — полагалось запрыгивать в воду сразу и не подавать виду, если она холодная. Но вокруг никого не было, и, ещё раз потрогав воду (тёплую), Мартин подумал, что надо бы написать ребятам.