Александр Карпенко - Грань креста (дилогия)
— Так что же, ты хочешь сказать, что наша администрация с нелюдями сговорилась?
— А кто такие «нелюди»? — вопросом на вопрос ответил Рой. Никто не отозвался. Рой криво усмехнулся и продолжил: — Простота, сынок, она хуже воровства. Ты небось думаешь, что население героически борется с нелюдями-захватчиками, а мы ему помогаем?
— А разве нет?
— Нет. Это мы воюем с населением.
— Как?
— Просто. Кто с вертолётом, кто с пулемётом, а кто со шприцем. Только войну эту мы проигрываем, если уже не проиграли.
Метким броском Рой отправил опустевшую кружку на столик и направился к выходу. На пороге задержался на секунду.
— Что я тогда понимал, пацан сопливый! Погоны ещё на плечах не обмялись, думал — царь и бог, десантничек вшивый. Знай то, что сейчас знаю, лучше б сгорел с девятой подстанцией вместе! — И удалился, чётко повернувшись через левое плечо.
Я забрёл в тёплое зловоние ночлежки, спотыкаясь о края топчанов. Динамик селектора зашипел гремучей змеёй, собираясь сказать кому-то пакость. Я громко взмолился: «Только не меня». Динамик послушно изрёк другую фамилию. Обрадованно благословляя Господа Бога и диспетчерскую, я завернулся в чьё-то драное байковое одеяло и провалился в сон.
…Девочки накрывают свежей скатертью стол в саду, дурачась, перетягивают её с одной стороны на другую. Сын терпеливо дожидается рядом с вазой в руках. Жена, наклонившись над клумбой, лёгкими движениями срезает огромные яркие гладиолусы для букета. Собаки резвятся на лужайке, играя золотыми монетками осенней листвы. В тёплом небе плывут неведомо куда тонкие прозрачные паутинки…
Из призрачного счастья сна меня вырвал оглушительный вопль селектора:
— Немедленно покинуть территорию «Скорой помощи»!!!
Станция наполнилась шумом и топотом. Народ, похватав пожитки, ссыпался из спален на улицу, сталкиваясь сонными головами и наступая друг другу на ноги. Столпились во дворе, ёжась от ночной свежести. Переглядывались, не понимая, что стряслось. Признаков пожара или землетрясения вроде бы не наблюдалось.
В дверях возник давящийся от смеха старший врач.
— Ребята, тревога ложная. Тут какой-то дурак к нам за ограду забрёл, а Лизавета спросонок не ту кнопку на селекторе нажала.
Действительно, в углу двора обнаружился лядащий мужичонка в стёганом колпаке. Он переминался с ноги на ногу, держа в поводу скучное животное, сильно смахивавшее на тапира в последнем градусе кахексии. Во рту скотины-дистрофика торчал цветок, выдернутый из ближайшей клумбы.
— Тебе что здесь надо? — набросились озверелые сотрудники на незваного гостя.
— Да я чего… Заблукал я, дорогу хотел спросить…
Мужичка выкинули за ворота, слегка поколотив предварительно, чтоб не мешал добрым людям спать. Горемыка подобрал из пыли колпак, взгромоздился на свою четвероногую скелетину и канул в ночь, потирая ушибленные бока и тоскливо вопрошая:
— Куда же задевалась эта проклятая станция «Скорой помощи»?
Я высмолил сигаретку, потряс ушами и побрёл наверх досыпать.
Глава десятая
О, чудо! До утра нас не трогали. После коротких эпизодов дремоты на тряских носилках вездехода жёсткий топчан и замызганное одеяло базы казались сказочной роскошью. Кружка крепкого чая окончательно разогнала лёгкую муть в голове. Павел Юрьевич выпустил несколько аккуратных колец дыма, нанизал их с ловкостью профессионального фокусника на последовавшую затем тонкую струйку, произвёл беглый осмотр моей внешности.
— Свеж и готов к трудовым подвигам, — удовлетворённо заключил он, виден солидный стаж. А то тут некоторые штатские с утра пораньше пытались к доктору-опохметологу на приём записаться, хе-хе. Все на линии уже, однако. Ну, ты цигарку-то из кармана не тяни, не тяни. Давай-ка бегом на пятиминутку.
На родной станции, оставшейся теперь невесть где, любили разгадывать кроссворды. На столе в курилке расстилалась очередная газета, и все оказавшиеся рядом подбирали вперегонки нужные слова. Однажды кроссворд оказался юмористическим, шуточным. Записывающий нашёл следующий вопрос и зачитал: «Битый час». Все присутствующие не задумываясь хором заорали:
— Пятиминутка!
Отчёт старшего врача повисал в спёртом воздухе конференц-зала почти осязаемым жужжанием:
— Всего по району выполнено… Перевозок…. Родов…. Задержек выезда по вине автотранспорта…
Начальство с умным видом помечало что-то в блокноте. Сотрудники дремали, отписывали карточки, читали лежащие на коленях романы. Кто-то тайком жевал прихваченный с собой бутерброд, прячась за спиной впереди-сидящего. О, что-то по делу:
— Взяв больного в машину, доктор Селли произвёл стандартный набор мероприятий по борьбе с шоком, включая местное и общее обезболивание. Однако следует учитывать, что физиология этих существ значительно отличается от человеческой и действие наших лекарств на них подчас парадоксально. Таким образом, применение анальгетиков могло принести непоправимый вред…
Стоявший у всех на виду доктор Селли переминался с ноги на ногу, предчувствуя грядущее вынесение выговора.
— …помнить о заповеди великого Гиппократа: «Primo no noceri». И безусловно, администрация сделает соответствующие выводы в отношении упомянутого Селли. Вниманию психбригад! Кстати, почему доктор Рат считает для себя возможным не посещать утренние конференции?! — Гневный начальственный взгляд в мою сторону, явно в ожидании объяснений.
Я благоразумно промолчал, сделав вид, что не понял намёка.
— К нам поступили сведения о том, что по указанию врача психбригады Сейфулл-оглы фельдшером Джонсом был расстрелян ни в чём не повинный мирный житель. Подняв из архива карту вызова, мы обнаружили запись следующего содержания: «В связи с невозможностью приблизиться к больному, находящемуся в состоянии острого психомоторного возбуждения, представляющем опасность для окружающих, сделано: — Soluto Aminasini 2,5 % — 4,0 (100 mg) внутримышечно, дистанционно».
Объяснительную от врача Сейфулл-оглы и фельдшера Джонса получить пока не удалось, но проведённым расследованием установлено, что под словом «дистанционно» подразумевается выстрел из пневматической винтовки инъектором с психотропным препаратом….
Попали коллеги под раздачу. Вам бы, сударыня, самой хоть раз попробовать с возбуждённым психом пообщаться! А начальство никак не унималось:
— Не нашли общего языка… Выглядим в глазах населения… Врачебный долг… Душевнобольной — несчастный человек, а не преступник… Честь белого халата…
Я глядел на главврача и никак не мог поверить, что по её приказу боевые вертолёты сожгли две сотни ни о чём не подозревавших медиков, вина которых состояла лишь в том, что они просили не мешать им лечить население своего района. Настолько, несмотря на явное лицемерие речей, не вязалась эта мысль с обликом представительной начальницы, что невольно подумалось: «Может быть, ночной рассказчик Рой большой шутник? Или мой клиент? Нет, не похоже. Он произвёл на меня вчера впечатление человека прямого и честного. Чёрт, и поговорить-то не с кем». Я уже усвоил, что разговоры о здешних странностях, мягко говоря, не приветствуются.