Владимир Орлов - Десять веков белорусской истории (862-1918): События. Даты, Иллюстрации.

Судьба Беларуси и белорусского народа мало интересовала русских революционеров, считавших царскую империю чисто русским государством.

Никита Муравьев в проекте «Конституции» предлагал разделить страну на федеративные единицы наподобие североамериканских штатов, которые он называл государствами. Согласно этой идее, белорусские земли включались в два государства: Западное (столица Вильня) и Днепровское (Смоленск), не имеющих никаких национальных признаков.

Вождь и идеолог Южного общества декабристов Павел Пестель вообще был сторонником единой и неделимой России. Перечисляя присоединенные к империи страны и народы, он упоминал и белорусов, называя их частью российского «племени» Витебской и Могилевской губерний. Об остальных речь не шла, так как другие населенные белорусами губернии декабристы по договоренности с польскими шляхетскими революционерами намеревались передать в состав Польши. Границу между двумя государствами планировалось провести от Динабурга (ныне Даугавпилс) до Полоцка по Двине, затем по реке Ушаче до Березины, а оттуда по Птичи в направлении Припяти.

Читая «Русскую Правду» Пестеля, можно узнать, что белорусы, оказывается, не способны создать свое государство, а посему «должны отказаться от права особой народности». И вообще в пределах империи все обязаны быть русскими и разговаривать на «общепринятом русском языке». Названия других народов Пестель безо всяких колебаний предлагал просто упразднить.

В декабре 1825 года, через десять дней после восстания в Петербурге, «Военные друзья» сорвали присягу царю Николаю 1 в саперном батальоне, одной из рот которого командовал К. Игельстром, а также пытались сделать это в других расквартированных вокруг Белостока частях.

Революционеров арестовали и отдали под суд.

Михала Рукевича, Александра Вягелина и Константина Игельстрома приговорили к смертной казни, которая после царской конфирмации была заменена десятилетней каторгой с дальнейшим поселением в Сибири. Братья Ардынские, Вронский, Гриневицкий и Высоцкий получили по пять лет каторги. Многие члены общества были отправлены в арестантские роты Бобруйской крепости.

Существует мнение об извечной сонной покорности нашего народа. Однако не кто-нибудь, а как раз наши предки на протяжении неполных ста лет после захвата Беларуси Россией трижды брались за оружие, чтобы вырваться из смертельных объятий империи. Свободолюбивый дух повстанцев Тадеуша Костюшко и Якуба Ясинского был жив, и весной 1831 года Беларусь вслед за Польшей вновь восстала.

Наиболее активная борьба в Беларуси развернулась на Виленщине, в Ошмянском, Браславском, Дисненском и Виленском уездах, а позднее — в окрестностях Беловежской пущи. В каждом уезде выбирались повстанческое правительство, командир и объявлялась мобилизация. Трехтысячный шляхетско-крестьянский отряд овладел городом Дисной и несколько дней удерживал его. На порубежье Витебской и Виленской губерний успешно действовал боевой отряд, созданный двадцатипятилетней графиней Эмилией Плятер — собирательницей белорусского фольклора, поэтессой и революционеркой, которая получила звание капитана и была назначена почетным командиром роты повстанческого войска.

Основная сила восстания — шляхта — воевала под общим лозунгом восстановления Речи Посполитой в границах 1772 года. Однако в лагере инсургентов существовали два крыла: революционное и аристократически-консервативное.

Шляхетские революционеры во главе с И. Лелевелем выступали за освободительную — совместно с российским народом — войну против царизма «за нашу и вашу свободу». Консерваторы действовали противоречиво и нерешительно. Но и одни, и другие забывали о национальных правах белорусов.

Царское правительство издало приказ судить повстанцев-шляхтичей и лишать их имений. Крестьянам, которые добровольно возвратятся домой, объявлялась амнистия. Не получив от предводителей восстания никаких определенных обещаний о наделении землей, крестьяне оставляли ряды инсургентов.

Хорошо вооруженная и обученная регулярная царская армия уже в мае 1831 года разбила восставших в Менской и Виленской губерниях, но борьба усилилась на Городенщине. Национальное правительство в Варшаве направило на помощь белорусским инсургентам отряд генерала Д. Хлоповского из 820 офицеров, унтерофицеров и инструкторов. Он соединился с 12-тысячным корпусом генерала А. Гелгуда, однако в июне в окрестностях Вильни объединенные силы восставших были разбиты.

Генерал повстанцев Г. Дембинский повел четыре тысячи своих людей через Городенщину на запад. Во время этого перехода к нему присоединились инсургенты Новогородского и Слонимского уездов во главе со шляхтичем Я. Кашицем. В июне — июле искры восстания перебросились в Мозырский, Речицкий и Пинский уезды, но и эти выступления были обречены на неудачу.

В августе русские войска подавили последние очаги сопротивления.

Власти конфисковывали имения, лишали повстанцев дворянских прав (в Беларуси отобрали шляхетство у десяти тысяч человек), ликвидировали учебные заведения. В 1832 году был закрыт Виленский университет.

Все тяжелее становился религиозный гнет.

Поддержка восстания белорусским греко-католическим духовенством, в том числе монахами-базилианами, усилила наступление на униатство. Одновременно с двумя полоцкими базилианскими монастырями царские власти закрыли еще сорок. Император Николай I по этому случаю заметил: «Слава Богу, вот и еще несколько неприятельских крепостей уничтожили».

Сразу после восстания в Витебской и Могилевской губерниях было отменено действие Статута Великого Княжества Литовского. Царь утвердил постановление о переселении в Беларусь «выходцев из внутренних губерний, которые принесут с собой в сей край, чуждающийся России, наш язык, обычай, приверженность русских к престолу». На все государственные должности назначали только русских чиновников.

Однако репрессии не поставили народ на колени. Через три десятилетия он вновь поднялся на борьбу.

Восстание имело и международное значение. Оно не позволило царизму послать войска на подавление революции во Франции.

После упразднения Полоцкой академии, а затем и ее «наследника» — пиарского лицея российские власти открыли в старинных иезуитских стенах кадетский корпус. Официально такие корпуса являлись средними учебными заведениями с военным режимом, из выпускников которых комплектовались военные училища. На захваченных царизмом землях они, однако, выполняли значительно большую роль, служа идеи «русского просвещения, русского патриотизма и русского дела».