Олег Верещагин - Я иду искать. История вторая

— Убивал, — пожал плечами хобайн, — на то и война.

— А тут-то, в веске-то — одно война? — с опасной мягкостью спросил Гой­мир.

— А тут мы никого не трогали. Мы солдаты, а не мясники.

Наметанным глазом Олег определил — сейчас Гоймир ударит в живот. Уже напряглись — нет, не рука напряглась, а — мускулы на спине, свидетель­ство готовности бить. Но тут уже немолодая, хотя еще красивая женщина тронула, выйдя из толпы, Гоймира за плащ:

— Паренек...— Гоймир обернулся: — Правду он говорит. Не трогали они ни­кого. А он так с хангарами подрался, дочку мою у них отбил... Ну а что ва­ших он убивал — так простите его, ведь и правда война... Сына моего в го­рах убили, — она перевела дыхание. — Так пусть он ко мне пока идет, я его приму, полечу... Разреши, паренек...

— Что лопочешь, — прервал ее Резан, — кто тебе паренек?! То князь-воевода!..

— Постой, — Гоймир с интересом посмотрел на хобайна, — погоди, Резан... Ты, — обратился он к хобайну, — клятвой клянись, что не станешь против нас заново!

— Спасибо тебе, — не обращая внимания на Гоймира, хобайн слегка накло­нил голову в сторону женщины. И только потом повернулся к горцу: — Не дам я слова. Не жди.

Гоймир моргнул и... захохотал. Так, что волосы заходили ходуном, и хо­хот дико, кощунственно звучал среди трупов и дыма пожаров, не остывших от боя людей и запаха крови. Потом засмеялся Йерикка. Следом — Олег. И за­хохотали все горцы.

— Дажьбог Сварожич! — выдохнул наконец Гоймир. — Да чтоб вам всем таки­ми-то быть -праздником война стала!

— Отпусти его, князь, — попросил Йерикка, — пусть никто не скажет, что ты убил. отважного человека безоружным.

— Убирайся, — Гоймир все еще улыбался. — То правда — нет у меня жела­ния быть несправедливым.

— Я не собака, чтобы меня гнать, — хобайн повернулся и зашагал прочь ря­дом с женщиной, просившей за него.

Гоймир какое-то время смотрел ему вслед, но, судя по всему, думал уже о другом. Потом повернулся к стоявшему среди людей войту:

— Вы до вечера уйдете? — войт кивнул. — Добро. Йерикка, Резан, Вольг, иди­те со мной. Остальные — тут ждите.

Четверо ребят отошли на обочину. Гоймир почти минуту делал вид, что занят исключительно ремнем. Остальные ждали. Наконец князь удовлетворенно хмыкнул, щелкнул по пряжке ногтем и поднял голову:

— А часом остаться нам тут, да и скрасть тех, кого Кощей принесет смот­реть, про что тут дела?

— Ты уже решил или предлагаешь нам высказаться последними словами? — спросил Йерикка.

— Кладем — предлагаю, — прищурился Гоймир.

— Может получиться еще одна удачная и интересная операция. А может — и гроб всем, — оценил Йерикка. — Так что надо подумать.

— Под лежачий-то камень... — начал Гоймир, но Йерикка закончил за него:

— ...торопиться не стоит, — Олег захихикал, Резан закашлялся, а Йерикка совершенно невозмутимо добавил: — Все там будем, раньше или позже, не сто­ит, говорю, спешить.

— Не долго сказать — ты поперек, — подвел черту Гоймир, но Йерикка пре­спокойно пожал плечами:

— Я сказал, что надо подумать.

— Чтоб тебя... — Гоймир нахмурился. — Ты попросту «да» сказать-то можешь?

— Нет.

Теперь захохотали все четверо. Но Гоймир быстро подавил смех и се­рдито бросил:

— Матерь Лада, да у тебя что — мочи нет, хоть часом языком не мести??

— Надо же кому-то это делать, если тебе удалили остроумие.

Махнув рукой, Гоймир повернулся к Резану:

— Ты?

— Я «за», — почти тут же ответил Резан.

— Хорошо, когда не надо мотивировать, — как бы про себя заметил Йерик­ка. Резан вскинулся молниеносно:

— Ты на что то намеки мечешь?!

— Да ни на что! — с обезоруживающе-простодушной улыбкой откликнулся Йерикка. Резан какое-то время мерил рыжего горца взглядом, потом отпус­тил рукоять меча, за которую было схватился.

— Ты? — спросил, словно уличая Олега в педерастии, надругательстве над флагом и расхищении собственности племени, спросил Гоймир.

— За, — шваркнул Олег на судейский стол пачку оправдательных документов

— Вы погодите, — подал голос Йерикка — все еще улыбаясь, но уже с лег­ким беспокойством, — вы послушайте. Если нас не заметят с воздуха, то все отлично. Ну а если они поймут, что в веси — засада? Это, — он повел рукой вокруг, — классическая ловушка. До тупости, до смеха классическая. Смотрите. Они займут все высоты вокруг и за полчаса превратят нас в ни­что кассетными снарядам и плазмой. В конце концов, Вийдан погиб почти так же...

— А весь станет пуста, — возразил Гоймир,— с кого перепуга им на высо­ты садиться? Они тут сядут, трупы собрать да дома спалить, как положено. Им и в голову не вскочит, что мы тут придержались. Да и часом решат еще, что лесовики хангаров побили — а им-то боги велели после такого бегом бежать...

Ждать — утомительное занятие. Сидя в четырех больших домах, контро­лирующих центр веси, ребята в сотый раз перечищали оружие, проверяли се­кторы обстрела, да несли всякую чушь, лишь бы не молчать.

Олег, лежа на лавке с закинутыми под голову руками, лениво думал, глядя в беленый потолок, что как-то так получилось — он стал одним из помощников Гоймира, хоть и не стремился к этому. А началось все с той охо­ты на севере — когда они стали друзьями... От этих мыслей отвлекли разговоры ребят, и Олег, не меняя позы, затянул, внося свою лепту; затянул на мотив какого-то дикого вальса:

Песня вперлась в память из ещё земного и очень давнего прошлого, но горцы открыто заинтересовались и прислушались. А Олег как назло на­прочь забыл следующую строчку, но не смутился и продолжал:

— И чего-й то там такое... — Олег задумался снова, потом решительно продолжал:

— Кажется, так. Потом, кажется, он сдает Митрофана в детский до-о-ом...

— То что? — спросил Яромир, сидевший у окна. Олег не реагировал, погрузи­вшись во вспоминание следующего куплета, и Яромир апеллировал к Богдану: — Богданко, то что — детский дом?

— Не знаю, — озадаченно признался Богдан. — Стать, дом, где много детей?