Владимир Ильин - Реальный противник (Пока молчат оракулы)

Бык повернулся к водителю:

— Сядешь за руль или составишь компанию своему старшему? Учти, вас до-олго еще не найдут!..

Тот аж взмок от страха, заячья душонка.

— Я… да я… все сделаю… все, что скажете!

— Тогда — мухой в кабину! — приказал лейтенант. — И приведи себя в порядок, не хватало, чтобы патруль остановил нас из-за твоего неряшливого внешнего вида. Кстати: если нас все-таки будут останавливать — делай вид, что ты страдаешь близорукостью. Иначе получишь пулю лично от меня!

Через несколько минут мы неслись по шоссе. Лейтенант сидел в кабине рядом с юнцом, и ствол его автомата упирался под ребра водителю. Наготове свой СМГ держал и Канцевич, чтобы подстраховать командира. Ну, а мы проделали ножами в брезенте дырки, чтобы вести наблюдение за дорогой.

Пост военно-дорожной полиции мы увидели, выскочив с разгона на крутой подъем.

Полицейские знали свое дело: шоссе перегораживал внушительный шлагбаум, метрах в десяти от дороги были отрыты окопчики, из которых торчали стволы крупнокалиберных пулеметов и противотанковых ружей типа «Жало змеи». У блиндажа прохаживались ребята в касках, по портативной рации разговаривал полис-офицер с красной повязкой на рукаве.

Но нам повезло: на шоссе были не мы одни. Навстречу нам ехал санитарный фургон с большим красным крестом на кузове — наверное, за ранеными на передовую.

Лейтенант что-то сказал водителю, и «Урал» прибавил скорость. Видно, Бык хотел проскочить шлагбаум одновременно с «санитаркой».

Однако полицейский поднял руку с полосатым жезлом, показывая нам на обочину.

Наш грузовик затормозил так резко, что машину занесло юзом. Дальше все смешалось. В кабине раздался выстрел, тело водителя вылетело через дверцу, а лейтенант уже сидел за рулем и лихорадочно вращал руль, будто запускал волчок.

Прямо через тент мы открыли огонь по окопчикам и по блиндажу. Кто-то из ребят одним рывком разорвал исполосованный очередями брезент и швырнул в образовавшуюся дыру сразу несколько вакуумных гранат. Ахнуло не слабо!..

Так как прицельно стрелять с машины, прыгавшей по кювету, было невозможно, то мы старались наделать как можно больше шума.

Наконец, «Урал» обогнул шлагбаум и опять выскочил на асфальт. Я успел увидеть сквозь дырки в тенте последствия того переполоха, который мы наделали: несколько полицейских лежали друг поперек друга возле блиндажа, мордами в землю — то ли мертвые, то ли перепуганные. Санитарный фургон валялся в противоположном кювете вверх колесами, продолжавшими крутиться в воздухе. По пыльной обочине судорожно, как жук с оторванной ногой, полз потерявший щеголеватость полис-офицер с «магнумом» в руке, по его лицу струилась кровь…

Тут над нами засвистели пули, что-то забарабанило по бортам машины, мы рухнули плашмя на стальной пол, и каждый из нас, наверное, впервые в жизни молил Бога, чтобы у полицейских пули не оказались с головками самонаведения…

Прекратилась эта катавасия довольно быстро.

Стало тихо — если тишиной можно назвать бешено ревущий на предельных оборотах турбодвигатель «Урала». На этот раз нам повезло…

— Пронесло! — словно прочитав мои мысли, воскликнул Плетка.

— Сколько раз? — грубовато пошутил неутомимый Канцевич, и мы дружно заржали над не понявшим юмора португальцем.

Бык недоуменно обернулся к нам и покрутил пальцем у виска.

— Смех-то, как говорится, — к слезам, — вдруг сказал Корреспондент. — Теперь нам далеко не уйти… Дурак же ваш лейтенант, я вам скажу!

— Чего-о? — протянул Ромпало (в кутерьме очухался и он). — Да кто ты такой?

— Не горячись, Вася, — сказал Гаркавка и повернулся к Рамирову. — Вы лучше не трогайте Быка, господин Рамиров: мы за него — в огонь и в воду!..

— Это мы уже проходили, — с иронией сказал журналист. — Двадцать лет назад в Пандухе полсотни балбесов-рядовых тоже не чаяли души в своем ротном. А тот, глазом не моргнув, положил их всех до единого под кинжальным пулеметным огнем, пытаясь любой ценой взять высоту, за которую один окорок в генеральском мундире посулил этому самому ротному фитюльку на грудь!..

— К нашему лейтенанту это не имеет никакого отношения! — упрямо сказал Белорус.

А я… Я не помню, как вскочил.

— Если ты, бумагомарак вонючий, еще хоть раз что-нибудь вякнешь против лейтенанта, я удушу тебя! — воскликнул я и добавил самую заветную клятву: — Матерью клянусь!

— Брэк, брэк, Эсаул, — глядя себе под ноги, сказал Олег.

Побледневший Рамиров молчал.

Мы не долго наслаждались гладким асфальтом шоссе: Бикофф вскоре свернул на ухабистую грунтовую дорогу, уводившую в лес.

Поднимая тучи пыли, мы тряслись по кочкам и рытвинам. Поистине, помимо дураков, плохие дороги — национальное бедствие для русских. Когда я первый раз приехал домой в отпуск и рассказал отцу про русские дороги, он сказал, что сейчас по ним еще ездить можно, вот лет пятьдесят назад попробовал бы я проехать на своем «вольво» хотя бы пятьсот километров по русским провинциям — подвеска не выдержала бы такой пытки. Наверное, именно поэтому пятьдесят лет назад русские еще ездили на лошадях, добавил он тогда…

И сейчас езда превратилась в немыслимое ралли, а скорее — багги. Мы ворвались в лес и мчались, уворачиваясь от летевших навстречу деревьев. Все-таки Бикофф отлично водил машину. Мастер на все руки, как говорят сами русские, хотя я всегда удивлялся: почему на «все руки»? Ведь их только две, так не разумнее ли говорить: «Мастер на две руки»? О, этот русский язык, столь же загадочный, как и люди, которые на нем говорят!..

Внезапно над головой что-то загудело, и я увидел через порванный тент два боевых геликоптера, которые явно заходили в атаку — и не на кого-нибудь, а на нас.

Я ударил изо всех сил по кабине прикладом и показал вверх обернувшемуся лейтенанту: «Воздух!».

Поздно. Вертолеты уже произвели залп ракетами.

Нас спасло лишь то, что в свое время мы много тренировались в прыжках с грузовика на большой скорости… Уже оказавшись на земле, я увидел, как из кабины «Урала» в придорожную траву боком падает лейтенант и как прыгают из кузова остальные наши. Некоторое время неуправляемая машина неслась, подпрыгивая и раскачиваясь на кочках, словно резвящийся жеребенок, а потом ее накрыл ракетный залп, и, объятая пламенем, она врезалась в деревья, а потом грянул оглушительный взрыв.

Вертолеты развернулись и тщательно прочесали дорогу, а потом и лес пулеметными очередями, но мы уже успели убраться с места вынужденного спешивания.