Олег Верещагин - За други своя!

Хангары выбрали удачное место для водопоя, но очень неудачное — для лагеря. Кусты подходили слишком близко к берегам. Некоторые поили или купали лошадей, кое-кто вроде бы стоял на часах, но большинство сидели на седлах, валялись на плащах, спали, разговаривали или правили клинки. При несхожести персонажей Олег удивился тому, как хангарский лагерь похож на лагерь горцев в

овраге — и подумал с холодком, что Йерикка был прав: напасть могли и на них. Кто ловчее…

У хангаров запели — протяжно, под занудливый аккомпанемент какого-то инструмента. Несколько голосов подхватили. "Один палка, два струна — я хозяин вся страна," — подумал Олег. И услышал троекратное карканье с той стороны. Йерикка, поднеся ладони ко рту, тоже каркнул три раза. Вокруг, зловеще шипя, поползла из ножен сталь. Олег обнажил свой меч и устроил его клинком на плече.

Хангары весело перекликались. Кое-кто ловил рыбу в ручье. над большим костром кипела вода в закопченном котле.

"Йа, йа, йапп, йапп!" — затявкала лисица в кустарнике на том берегу. И тут же Олег был оглушен — таким диким, тошнотворным воплем рвануло вокруг:

— Р-р-рысь! Ай-йа!

— Рысь!

— Дажьбог!

— В мечи! Руби выжлоков!

— Ай-йа!

С визгом и воплями горцы перелетали через кусты — волосы и плащи по воздуху, орущие рты, убийственные высверки стали. В туче брызг, не переставая улюлюкать и выть, они мчались через ручей.

На берегу все замерло на миг. Потом послышался непонятный рыдающий крик — в нем отчетливо звучал ужас.

Все смешалось. Кто-то бросился к лошадям, кто-то, оцепенев, замер на месте, кто-то рванулся к кустам, кто-то — к оружию.

Олег поотстал — от неожиданности — и видел, как горцы рубят поводья и схватываются с хангарами. Глухой лязг стали, крики и призывы смешались в воздухе. Несколько кочевников с саблями наголо рванулись через ручей. Но на их пути встали Данок и Холод; хангаров было аж семеро, мальчишки пятились, отбиваясь обеими руками.

Все сомнения и вообще мысли исчезли. Олег завопил:

— Иду, ребята, держись! — и бросился к сражающимся по воде.

Очень вовремя. Левая рука Данока повисла, его ранил быстрый, как ртутный шарик, хангар, ловко орудовавший клинком, украшенным драгоценными камнями. Холод отбивался, как мог, но с двумя руками сражаться за три было трудно: Олег увидел белое лицо горца с несколькими капельками пота над закушенной верхней губой, прищуренные глаза…

Навстречу Олегу бросились двое. Они бежали так, словно тот был каким-то неодушевленным препятствием на пути к жизни — с безумными лицами, ощерив зубы.

"Нападут сразу с двух сторон — хана," — отметил Олег и, буквально в шаге от левого, когда тот уже заносил саблю, отпрыгнул в сторону, одновременно нанеся удар мечом, за который держался обеими руками, по животу врага, не успевшего отреагировать на исчезновение противника. Рубящий удар с оттягом — клинок на себя.

Послышался легкий треск. Хангара подбросило, он переломился в поясе, расставив руки — глаза расширились и сделались изумленными. Второй, вильнув, проскочил мимо Олега, не останавливаясь — бросил товарища.

Пинком повалив все еще державшегося на ногах раненого, Олег ринулся за бегущим, видя обтянутую мокрым халатом спину и ощущая омерзительный запах никогда не мытого тела. Олег бежал намного быстрее, занося меч. Очевидно поняв, что уйти не удастся, хангар на бегу повернулся, вскинув в отчаянной попытке защититься саблю. Если бы он не потерял головы, он мог бы ранить

Олега в живот или пах — мальчишка не остановился сам и не остановил рубящего мясницкого удара сверху вниз. Брызнул сноп искр; лезвие сабли переломилось с деревянным треском. По лицу хангара из рассеченного лба потекла кровь, он вскинул руки, крича по-славянски:

— Не руби! Нет, нет!

Меч взлетел без задержки — ни мольба, ни вытянутые руки его не остановили. Хангар ррижал ладони к лицу — тяжелое лезвие отсекло ему левую кисть, срубило три пальца с куском правой ладони и раскроило череп, завязнув в нижней челюсти. Ощущая тяжелый судорожный позыв на рвоту, Олег, словно топор из полена, вырвал меч из черепа, разбрызгивая мозг — убитый повалился на спину.

— Вольг! Помощь! — резанул уши вопль Холода. Чтоб горец звал на помощь?!

Но было отчего. Один хангар лежал ничком в воде, из-под него плыли бурые струи, но оставшиеся четверо наседали на Холода, крутившего в левой руке — камас выронил — кистень. Данок за его спиной стоял, навалившись на меч — его рвало кровью.

— Иду! — выстрелил Олег. Он пробежал мимо первого хангара, сваленного им — тот был еще жив и, опершись на локоть, широко зевал. Подбегая, Олег, сам не зная, почему, крикнул хангарам: — Обернитесь, сражайтесь, сволочи!

К нему развернулся тот быстрый, что ранил Данока. Олег чуть не погиб сразу — извернувшись, едва отбил саблю над самым плечом, отскочил, пригибаясь, перехватил меч обеими руками, кляня себя за то, что так и не научился толком владеть камасом.

Хангар наступал, рубя легко и быстро, но несколько однообразно — справа вверху, слева внизу, слева вверху, справа внизу. Но в этой монотонности крылась ловушка — совершенно неожиданно вместо нижнего левого удара хангар выбросил саблю в грудь Олегу в фехтовальном выпаде. Славянина он бы убил, но Олег, ахнув, на автопилоте взял третью круговую защиту, отшвырнув саблю врага вправо. Хангар тут же попытался рубануть Олега по внутренней стороне бедра — тут бы и конец, но спасла такая же автоматическая вторая защита.

Хангар поменял тактику. Он опять гипнотизировал парными ударами — по ногам, сверху, по ногам, сверху… Кажется, что руки у него были сделаны из стали — да и сабля легче меча. Впору было самому звать на помощь; Олег спокойно понял, что его, скорее всего, убьют. Блин, если бы у меча был острый конец!!!

Лицо хангара вдруг окаменело, он грудью подался вперед и, сделав два шага на прямых ногах, махнул саблей нелепо и повалился в воду. Приподнялся, пытаясь достать еще Олега саблей по ногам, с искаженного лица капала вода — и ткнулся в ручей уже окончательно, бессильно вытянув руки. В спине у него торчал рукояткой вбок чекан; Данок, все еще опираясь на меч, тяжело сплевывал. Олег вскинул кулак с мечом — Данок болезненно осклабился…

Основную опасность представлял именно этот. Оставшихся троих Холод теснил, как детишек с палками. Один встал на колено, зажимая рану в правом бедре, и Холод, не глядя, смахнул ему голову.

— Иду! — повторил Олег, перехватывая саблю одного из уцелевших мечом. Холод бросил на него короткий, полный благодарности взгляд. Выдохнул в три приема:

— Бла… го… тебе…