Олег Верещагин - Я иду искать. История вторая

Мальчишка потянулся, завывая во весь голос и растопырив пальцы. По­том вновь перевернулся на живот и, улегшись поближе к краю, стал смотреть вниз.

Кажется, он опять уснул, потому что обнаружилось, что рядом сидит, скрестив ноги, Йерикка. Он читал, положив на загорелые коленки растрепанную книжку с лохматыми желтыми страницами.

— Что читаешь? — спросил Олег, сглотнув неприятный привкус от сна на солнцепеке. Йерикка поднял взгляд от листов:

— Библию.

— Че-го?! — Олег, смотревший из-за плеча, повернулся на бок и замер, приподнявшись на локте и таращась, как на чудо. — Библию-у?!

— Ее самую-у, — подтвердил Йерикка. — А че-го?!

— И охота? — поинтересовался Олег, не обратив внимания на поддразнивание, — Это же чушь.

— Уверен? — Иерикка перевернул несколько страниц и прочел нараспев: — «Что пользы, братия моя, если кто говорит, что имеет веру, а дел не имеет? может ли эта вера спасти его? Если брат или сестра наги и не имеют днев­ного пропитания, А кто-нибудь из вас скажет им: «Идите с миром, грейтесь и питайтесь», но не даст им потребного для тела: что пользы? Так и вера, ес­ли не имеет дел, мертва сама по себе...» Соборное послание святого апосто­ла Иакова, глава 2,14-17. Что теперь скажешь?

— Да ну... — махнул рукой Олег. — То же самое можно было оказать проще, красивее и короче.

— Например? — с интересом спросил Йерикка, не закрывая книжку.

— Например?.. — и Олег выпалил: — Кто бездействует — того нет!

Разница между замысловатой образностью восточной мудрости и чекан­ным, коротким афоризмом была до такой степени разительна, что Йерикка из­умленно хлопнул глазами. Потом протянул:

— А-а... Пословица народа моей матери? С тобой становится опасно спорить.

— Бездарная книжонка, — упрямо сказал Олег. — Писали ее явно в разное время люди, свихнувшиеся на религиозном фанатизме. Я её, между прочим, еще на Земле читал. А тут читал «Слово Однорукого»— вот это вещь!

— с удовольствием процити­ровал Йерикка и перевел прозой: — Лучше в любой момент умереть человеком, чем вечно жить скотом... А ты знаешь, что данваны объявили эту книгу запрещенной к распространению в цивилизованном обществе из-за «натура­листичной жестокости»?

Олег сделал неприличный жест средним пальцем правой руки — Йерикка понял и засмеялся. Потом добавил:

— А Библию почитать все-таки полезно.

— Да читай-читай, я не мешаю.

— Можно?

— Можно, — разрешил Олег.

— Спасибо, — Йерикка стукнулся лбом в камень. Когда поднял голову — то оказалось, что он улыбается. Встав одним гибким движением, он подошел к краю и уселся, спустив ноги с обрыва — Олег дернул плечами:

— Смотреть на тебя страшно...

— Я часто думаю, что тут было до нас, — вдруг сказал Йерикка, не повора­чиваясь.

— Ты о чём? — Олег лёг на живот, подперев голову руками и покачивая ногами в воздухе.

— О тех ребятах, которые были ТОГДА, давно и совсем давно. Понимаешь?

— Ага, — Олег в самом деле понял. — А что ты думаешь?

— Ну-у... Вот например — они тут отдыхали?

— А что? — Олег пожал плечами. — Местечко классное, почему нет? Снимали доспехи — и в воду. А потом загорали на пляже. Или здесь, — он хлопнул по камню, — на скале.

— И верили в то, что победят...— задумчиво дополнил Йерикка. — Как верим и мы, так?

— Наверное, — согласился Олег. Йерикка повернулся, чуть нагнувшись назад:

— А если бы, Вольг, — тихо сказал он, — им показали бы, что вся их борь­ба — проигранное дело? Если бы им показали поля у Черных Ручьев и сказа­ли: «Вот ваша победа!»?

— Они не поверили бы, — решительно ответил Олег.

— Ну... а если бы их убедить? Что они сделали бы? Может, просто разбежались кто куда? Все равно ведь нечего защищать... Как ты думаешь?

— Мой дед был в сто раз отважней меня, — ответил Олег.— А я не сбежал бы, даже узнай точно, что мы проиграем нашу войну. Просто потому, что не хочу... — Олег задумался и с легким удивлением продолжал: — Знаешь, я не хочу, чтобы эти гады хвастались, что взяли нас голыми руками. Там, на Земле, нас, русских, сплошь и рядом вот так берут на голубом глазу, на одной наглости. А тут — не хочу.

— Да, — согласился Йерикка, — настоящее поражение — это не гибель, а сда­ча. Я сейчас подумал — сколько было тех, кто сражался до последнего, даже когда ясно было, что все проиграно!

— И они всегда побеждали, — дополнил Олег, — даже когда погибали...

— Смотри-ка! — Йерикка вдруг отложил Библию и поднялся в рост, приложив обе ладони к бровям, — Гоймир вернулся!

— Где? — Олег тоже вскочил. Гоймир вчера ещё ушел на встречу с Квитко.— Э, а он на один. Кто это с ним?

— По-моему, Бойко, — неуверенно откликнулся Йерикка. — Ржут чего-то...

— Пошли, посмотрим? — предложил Олег, натягивая порядком обветшавшие от стирок трусы. Йерикка сделал то же, и они быстро сбежали по крутизне пря­мо навстречу неспешно идущим к лагерю Гоймиру и Бойко, который немедленно загорланил:

— Й-ой, а добро живете! Лежи лежмя на солнышке...

— Вы что, хуже? — спросил Йерикка, обнявшись с ним. Гоймир почему-то зар­жал так, что Олег с испугом посмотрел на него. Тот ржать не перестал. Он задыхался и охал, потом попятился и сел на камень, продолжая икать и квакать.

— Описаешься, дружище. — Йерикка погладил Гоймира по голове. Тот завизжал. Тогда рыжий горец поглядел на Олега и торжественно-грустно сказал: — Ясно. Тяжкое бремя ответственности сломало его психику. Такова наша высокая дорога, великий долг солдата перед...

— Хватит, — поморщился Олег.

— Понял, — согласился Йерикка. — Бойко, мы ждем объяснений. Что вы сотво­рили с нашим князем, изверги? Мы вам его нормальным давали.

— Квитко женился, — неожиданно совершенно четко ответил Гоймир. И снова захохотал.

— Прекрати, наконец, — предостерег Йерикка, — ребята в лагере подумают, что это орет коллективная Желя!

— Скорей сирин кричит, — со знанием дела поправил Бойко.

— Ты, сирин, — угрожающе сказал Олег,— колись, родной. Кто женился? Квитко? А на ком, на волчице, или на Дуньке Кулаковой[10]? Или... э... на ком-нибудь из, так сказать, вас? Мать моя в кедах, неужели правда?! Ну интим! А целовались без трусов?! А как это — когда в попку?! Ну скажи, скажи, я прям горю от нетерпения... протии-и-и-и-ивны-ы-ый... — он потянулся к шарахнувшемуся в испуге Бойко губами «трубочкой».

— Не... на... до...— стонал Гоймир, — од... но... дыхнуть... не... мо... гу...