Владимир Ильин - Сны замедленного действия

– А? – рывком вскидываю я голову, выныривая на поверхность дремоты. – Ты о чем, Женя?

– Спишь, что ли? – с легким неудовольствием осведомляется Нагорнов, на секунду оборачиваясь ко мне. Потом с иронией добавляет: – Тоже мне, нашел время!..

Я глубоко вдыхаю ночной воздух, который вливается в приоткрытую форточку дверцы «уазика». Сонное оцепенение немного отпускает меня.

– Извини, – примирительно говорю я. – Подустал я сегодня… О чем ты только что говорил?

– Да так, –с обидой буркает Нагорнов, не глядя на меня, – размышлял вслух, что называется…

– Впервые вижу легавого, который имеет привычку размышлять, – сообщаю я. – Уже один этот факт заслуживает того, чтобы выслушать результаты твоего мыслительного процесса…

Нагорнов в ответ опять неразборчиво бурчит, и машина останавливается.

– Ну вот, прибыли к твоему отелю, – сообщает он, обернувшись ко мне. – Вы свободны, гражданин Сабуров… до особых распоряжений…

– Есть, сэр, – откликаюсь я. – Только я ведь теперь не усну, буду мучиться, что же ты все-таки надумал…

– Не задерживай машину, Лен, – советует капитан. – Завтра мы с тобой встретимся и все обговорим. На свежую голову…

Видя, что из него сейчас ничего не выжмешь, я послушно выбираюсь из «уазика» и только теперь обнаруживаю, что мне опять предстоит подниматься к гостинице по этой проклятой лестнице!

Это в моем-то измочаленном состоянии!..

Однако не успеваю я отойти от машины и на два шага, как дверца кабины распахивается, и Нагорнов говорит мне в спину:

– А чтобы ты больше не уснул до утра, подумай вот над чем… Почему с самого начала нашей возни со Спящими мы имеем столько трупов?

Я ошарашенно оборачиваюсь, но «уазик», взревев натруженным мотором, уже удаляется прочь.

С досадой сплевываю на пыльный, усыпанный выбоинами асфальт.

Тоже мне, Шерлок Холмс нашелся!..

Гостиница спит, и двери заперты изнутри на засов вопреки вчерашним заверениям дежурной администраторши.

Мне приходится долго стучать, чтобы милиционер, распростертый на диване в вестибюле, проснулся и впустил меня внутрь. Он взирает на меня с такой открытой неприязнью, что сразу становится ясно, какого он мнения о моем моральном облике.

Администраторши за стойкой не видно – видимо, она расположилась в более удобном месте, чем охранник. Посему мне приходится извлекать информацию из сержанта, открывшего мне дверь.

Не то спросонья, не то из прирожденной вредности он долго не может уяснить, что именно меня интересует и зачем мне это нужно, но в результате изощренных дипломатических маневров мне все-таки удается узнать, что никто из постояльцев за последние два часа из гостиницы не выходил и соответственно обратно не возвращался. А поскольку меня интересует совершенно определенный человек по фамилии Лугин, то он, сержант, такого вообще знать не знает и не хочет знать…

– Такой высокий, в кожаной куртке? Нет, не помню. В том смысле, что не мелькал он тут сегодня вечером – это точно, а все остальное – не по моей части… (И вообще, читается на лице сержанта, что вы ко мне пристаете с дурацкими вопросами в третьем часу ночи?! Идите спать, гражданин, дабы не мешать спать другим!)

И я послушно следую его телепатическому совету.

Просыпаюсь оттого, что кто-то гремит над самым ухом какими-то железками.

С трудом приоткрыв один глаз, вижу, что Щербаков, повернувшись ко мне спиной, а точнее – тем местом, которое расположено ниже оной, – возится со своей драгоценной сумкой, водрузив ее на свою кровать.

Другим глазом я отмечаю, что наручные часы показывают половину восьмого, и внутренне опять проклинаю тех извергов, которые решили наиболее рационально использовать жилую площадь гостиницы, сделав номера двухместными.

– А, проснулся? – фиксирует Генка мои судорожные потягивания. – Я тебя не разбудил, нет? Ну, извини, ученый…

– Ты что, решил с собой весь местный машиностроительный завод в разобранном виде увезти? – в ответ интересуюсь я, с трудом садясь на кровати. Тело жалобно протестует против каждого движения. – Никак, домой собираешься?

– Да пока еще не определился, – машет рукой Геннадий, наконец-то справившись с «молнией» на сумке. – Человек-то мой с больничного вышел, и если все будет нормально, то до вечера мы с ним должны управиться. А потом – все будет зависеть от наличия билетов в кассе… – Лишь теперь он видит мое лицо во всей красе и удивленно присвистывает: – Ого, как тебя расписали!.. Что ж ты, Лен? Говорил ведь я тебе: ночные похождения к добру не приведут. Тут хоть и провинция, а по ночам тоже всякой швали хватает… Небось по пьянке с кем-нибудь схлестнулся?

Простая русская душа. Ему и в голову не может прийти, что наличие боевых ссадин и шрамов на морде лица может быть вызвано чем-либо другим, кроме пьяной потасовки.

Но не разочаровывать же человека.

– Да, ерунда! – легкомысленно машу рукой. – Считай, что я неудачно поскользнулся вчера…

– Ну-ну, – щурится насмешливо Щербаков. – Я-то считаю… И по всем подсчетам выходит, что ты поскользнулся, по крайней мере, раза четыре!..

Чтобы он отстал от меня, я встаю и кое-как влачусь в санузел.

Когда вновь возвращаюсь в каморку, Щербаков пьет свою традиционную утреннюю бурду, которую наивно принимает за кофе.

– Угощайся, – от души предлагает мне он, указывая на банку с именем известного бразильского футболиста, – брат приехал!

Я отрицательно киваю головой и уточняю:

– Чей брат – твой?

– Поговорка такая у нас в Саратове есть, – расплывается в улыбке Генка. – Никогда не слыхал?

–Нет.

Одеваюсь, рассеянно глядя в окно, под аккомпанемент смачных прихлебываний за спиной.

Солнце щедро поливает своими лучами пустынный парк, утренний ветерок гоняет по аллеям мятые газетные листы.

Все вроде бы, как обычно, и в то же время что-то не так, как всегда… Только что?

Вдруг осознаю, чего именно не хватает в пейзаже вокруг гостиницы. Нет спортсменов, делающих зарядку, как это было в предыдущие дни!

– Что-то наших охотников за лисами сегодня не видно, – говорю я. – Решили посачковать, что ли?

– Каких еще охотников? – не понимает Геннадий.

– Ну, этих амбалов в спортивных костюмах…

– А-а, – протягивает он. – Наверное, они уже отзанимались. Или вообще уехали…

– Наверное, – задумчиво соглашаюсь я. Однако в голове моей срабатывает какой-то невидимый переключатель, и рука автоматически тянется к «мобилу».

– Что, с утра решил на компьютере поиграть? – интересуется Щербаков, направляясь к выходу. – А как же твои больные? – Так и не дождавшись ответа, машет рукой: – Ну, бывай, а я пошел…