Александр Больных - Руки вверх, мистер гремлин!
Паника заставила его беспорядочно метаться из одного воздуховода в другой, но каждый раз с неумолимостью Немезиды перед ним возникала торжествующая морда Семи Сотых. К счастью для Зибеллы запас напалмовых гранат был велик, и лежали они не в брошенном рюкзаке, а в сумке на поясе. Поэтому ему удавалось пока держать крысу на порядочной дистанции. Если вспыхивающие пожары и не причиняли ей вреда, то по крайней мере время Зибелла выигрывал.
Однако продолжаться бесконечно эти кошки-мышки не могли, настал черный момент. Зибелла не заметил укромного отнорка и столкнулся с крысой нос к носу. Прежде чем он успел сориентироваться, мощный хвост ударил его по морде, слезы брызнули фонтаном. Зибелла на мгновение ослеп, этого было достаточно, чтобы пропустить сильный удар в грудь. Он опрокинулся навзничь. Тут бы ему и конец… Позднее мы с удивлением и уважением рассматривали расколотую грудную пластину бронежилета.
Беспомощный Зибелла лежал на земле, с ненавистью следя за крысой, которая с притворной медлительностью примеривалась, как бы половчее схватить его за горло. Горностай чувствовал, что у него отнялись все четыре лапы.
Но здесь из динамиков полились первые такты мелодии. Крыса насторожилась. Музыка заиграла громче. Красный огонь в глазах Семи Сотых потускнел. Зибелла немного приободрился и стал подкарауливать мгновение, чтобы вскочить и удрать. Всякая охота драться с этой крысой у него пропала окончательно.
Семь Сотых пронзительно заверещала. Было заметно, что какая-то непонятная сила увлекает ее прочь, а она сопротивляется, как только может. Однако неведомый противник медленно, но верно одолевал. Передними лапами Семь Сотых вцепилась в стену, но задние, не слушаясь хозяйку, зашагали по тоннелю. Крысу растянуло, как на дыбе. Задние лапы сделали еще два шага… Они были явно сильнее передних. И крысу поволокло неведомо куда.
Зибелла с облегчением перевел дух, но сразу же вскинулся — мимо торопливо трусила еще одна крыса. Потом еще одна. Еще. Зибелла поспешно прыгнул вверх, зацепился когтями за потолок и повис, поджав хвост. А крысы тем временем, хлынули потоком. Горностай с ужасом смотрел на шевелящийся ковер серых щетинистых спин…
…мы с неменьшим ужасом уставились на серое половодье, бурно разливающееся вдоль взлетной полосы. Из всех видимых и невидимых щелей, норок и дырок хлынул бурный поток. Очумевшие от дыма, ничего не соображающие крысы опрометью бросились к подготовленной для них ловушке. Дело в том, что самый мощный стационарный динамик мы поместили в пустую железнодорожную цистерну, зарыв ее в землю. Но крыс было такое бесчисленное множество, что у меня зародилось подозрение: а войдут ли они все туда? Ведь цистерна всего лишь шестидесятитонная…
На Кузнецова было страшно смотреть.
— Сколько их… — пролепетал полковник.
Возле горловины цистерны закипел настоящий водоворот. Или крысоворот? Называйте как хотите. С визгом и писком зверьки рвались внутрь. Я даже не предполагал, что моя выдумка окажется такой действенной.
Прошли томительные полчаса. Крысиное извержение, грозившее захлестнуть все вокруг, наконец иссякло. Кузнецов вытер взмокший лоб.
— Закрывайте, — с видимым облегчением приказал он.
Лязгнула массивная стальная крышка, заверещали ржавые толстые винты, и крысиная армия оказалась в плену.
Я глубоко вздохнул и выключил динамики. Терпеть не могу классическую музыку.
— Смотрите-ка, одна уцелела, — весело скаля зубы, Ерофей показал на улепетывающую крысу.
— Черт с ней, — благодушно ответил полковник. Победа моментально вернула ему душевное равновесие. Он с удовлетворением поглядел на цистерну, из которой долетал разноголосый вой. — И куда я их теперь дену? Какие на этот счет последуют указания, товарищ генерал?
Я пожал плечами.
— Удивляюсь вам, полковник. Можно подумать, что вы сами не в состоянии принять решение. Этак кое-кто решит, что вы не соответствуете должности. — Нужно же отомстить ему за доносы. Пусть поволнуется.
Кузнецов слегка побледнел.
— Я распоряжусь.
— Конечно. Я свою задачу выполнил, база избавлена от диверсантов.
— Ясно. Но разрешите спросить: как вам удалось заманить их в эту банку?
— Я применил сразу два приема. Первый — классические образцы. Вспомните крысолова из Гаммельна. Конечно, не обошлось без доли везения. Тяга к прекрасному у этих крыс оказалась настолько велика, что они клюнули на первую же предложенную мелодию. А второй… Я вспомнил, что говорил мой разведчик. Это банда крыс-амазонок. Я рискнул поверить в это.
— И что?
— Опять-таки, помогло знание классической литературы. Жаль, полковник, что вам в академии кроме Строевого Устава никаких других книг иметь не позволяли. Как Тезею удалось справиться с непобедимыми дотоле амазонками?
— Как? — Кузнецов смотрел на меня собачьими глазами.
— Очень просто. Тезей женил их.
— И что?
— На запись флейтовых мелодий я наложил вопли крысаков-самцов во время брачных игр.
— О-о…
— Подготовьте «Вихрь» к пробному полету, — приказал я.
— Вы настолько уверены? — не сдавался полковник.
— Да. Я готов сам встать в конце взлетной полосы.
Когда голова Главного Маршала вынырнула из рамки голо, у меня вырвался невольный возглас удивления. Голо?.. Ох, проговорился-таки. Ведь не даром все время опасался, что разболтаю какую-нибудь важную государственную тайну. Как раньше просто было писать подобные мемуары. Написал «Теоретик Космонавтики» — и все понятно. Кому положено — прочитает «Циолковский», кому не положено — увольте. Видишь «Главный Конструктор» — сразу млеешь от сопричастности к Наивысшим Государственным Секретам. Только узкий круг Самых Посвященных усмехается, они-то знают, что Королева звали Сергеем Павловичем. Промелькнул «Первый Космонавт»… Ах, да… Я совсем забыл, что Гагарина не засекретили. Упущение, стоило.
Впрочем, я немного отвлекся. Голо… Кажется, голографию уже не считают военной тайной. Так вот, на базе всюду стояли голографические приемники. Очень удобно и крайне эффективно, хотя первое время оторопь берет при виде работающей установки. Ниоткуда возникает размытое голубоватое свечение слегка напоминающее растрепанный ватный ком.
В этом коме появляется коричневый зародыш, постепенно приобретающий форму человеческой головы. Голова медленно розовеет… И тебе начинает мерещиться, что здесь произошло жуткое преступление. Недаром первую установку прозвали Иоанном Крестителем. Чтобы научиться разговаривать с человеческой головой, свободно плавающей в воздухе, необходимо изрядное самообладание.